– Привет, Петер, – сказала я ему и помахала рукой.
Малыш улыбнулся, протянул ладошку и сжал пальцы, как будто хотел схватить меня за руку.
Интересно, из каких же они необычных? А вдруг из самых обычных? Вдруг какая-нибудь путаница произошла и ко мне направили простого малыша? А я, кажется, уже разучилась нянчить обычных детей.
Какой найти повод ему отказать? Пусть он даже и узнал о Корпорации, и вампира распознает с первого взгляда – мало ли, какие у людей бывают знакомства – но сам-то обычный, и ребенок обычный.
– Понимаете, я очень загружена работой в последнее время, – честно сказала я. Да хоть на детекторе проверь! Вчера, вон, весь день с близнецами Грыыхоруу пронянчилась. А «вчера» – это как раз самое «последнее время».
– Конечно, – с уважением сказал Гермес и пригладил рыжеватые, совершенно английские усы. – Но я подумал, если я заплачу… сколько вы берете в час?
– Зависит от ребенка, – ответила я. И это тоже было чистейшей правдой. За оборотня была самая высокая ставка – 62 с половиной доллара в час. Да, вот так упорно торговались с толстухой Роксаной Бьерн , что не сходились даже на 63. Я стояла за каждый цент, потому что с оборотнями больше всего мороки. Ну, э-э… а еще потому, что увидела, какой толщины цепочка на шее у мистера Бьерна и какие перстни на пальцах его жены.
– То есть, чем младше ребенок, тем больше плата?
– Нет, зависит от его индивидуальных особенностей.
– О, конечно, – мистер Олимпус улыбнулся собственной наивности.
А что, он начинает мне нравится. Такой приятный, милый человек. Ладно, надо поговорить с ним начистоту.
– Не могли бы вы сообщить поподробнее, чем Петер отличается от обычных детей, – сделала я ударение на слове «поподробнее». Типа, и так вижу, что он не рядовой ребенок, но готова слушать о его способностях хоть целый день. Ладно, потом как-нибудь вырулю на отказ.
– Он умеет летать и исполнять половину своих желаний, – беззаботно и легко сказал мистер Олимпус.
Я оглянулась – нет, окна я давно привыкла держать закрытыми. (Поэтому все заработанное в первую, самую тяжелую неделю, пришлось отдать за кондиционер. Который, кстати, то работал, то нет. Точно говорят, щас всю технику делают в Китае, а потом пишут всякое вранье на этикетках.)
– А почему только половину желаний? – задала я нелепый вопрос, ведь и половины было бы более чем достаточно для счастья! Правда?
– Потому что он полубог, – ответил мистер Олимпус.
Меня это слово почему-то поразило.
– То есть, один из его родителей…
Ведь правильно же? Если бы он сказал четвертьбог, то значит, бабушка или дедушка, а если…
– Да, – сказал Олимпус. – Я.
Он – бог? Я вперила взгляд в лицо мистера Олимпуса. Да нет в нем ничего божественного, я вас умоляю! Ровные брови, ровные зубы, ровные усы, ну то есть, будто старательно расчесанные. А усы расчесывают? Ровные усы приподнялись – а, это он снова улыбается.
– Ну что же… – проговорила я. А может, он просто не в себе? Спросить документы? Может, в них так и написано: «Предъявитель сего – бог. Просьба верить». Ну то есть, не в него верить, а верить написанному. Бог Гермес. Гермес… Из каких-нибудь богов инков или майя?
– Итак, сколько бы вы хотели получать в час? – спросил меж тем бог Гермес.
– Семьдесят пять, – скромно потупив очи, назвала я цену. Ведь все равно начнут торговаться, сбросят чуть не вполовину. Эх, надо было восемьдесят запросить! Бог он, в конце концов, или кто?
Вы только не подумайте, что я скряга. Просто ну разве не чудесно купить телевизор во всю стену? Сидеть на белом, полукругом раскинувшемся диване вместе с подругами и смотреть «Вам письмо»? И всем хватает места. А находится все это в огромной гостиной – куда же еще оно все впишется? А гостиная… В общем, мне всегда нравились большие дома. И замки. Да что там, замки даже лучше! Да, я люблю роскошь! Люблю красоту! Ну что в этом плохого?
– Думаю, этого будет мало, – сказал Гермес.
Что, пардон? Мне показалось, что я ослышалась. Так, срочно взять себя в руки. Надо спросить, с чего это он готов расщедриться – какие подводные камни меня ждут, да и вообще, откажусь брать слишком много. Я девушка скромная, достойная и все такое.
– Ну тогда сто, – выпалила я, пока он не передумал.
– Я хотел предложить тысячу в час, – скромно сказал Гермес.
Держите меня! Я сейчас или в обморок хлопнусь, или расцелую этого дядьку!
– Кхм. Что ж, эта цена меня вполне устраивает, – сцепив пальцы за спиною так, что они захрустели, ответствовала я.
– Отлично.
– А на сколько часов и сколько раз в неделю вы хотели бы его привозить?
Дело в том, что, я давно бы уже разбогатела, привози Селия или Роксана своих детишек хотя бы на пару часов каждый день. Но Роксана приводила сыночка только на три часа раз в неделю, по субботам, когда они с мужем ужинали у ее родителей. Маленькие оборотни совершенно неуправляемы и их появление в обычном обществе может обернуться для присутствующих людей катастрофой. Проще говоря, не съедят, так покусают. А родители Роксаны были обычными людьми. Как и она сама. Оборотнем был мистер Бьерн. Хотя я бы ни за что его в этом не заподозрила – маленький, тихий, скромный человечек. Ну разве что рыжие волосы на его голове странно топорщатся, будто щетка для обуви.
А Селия оставляла Мосика так и всего на полчаса, только чтобы сбегать, к примеру, в парикмахерскую. И попробуйте заявить, что оплата берется все равно за полный час. На вас хоть раз в жизни рычали вампиры?
– Понимаете, – сказал Гермес Олимпус, – у меня за последнее время накопилось столько работы, – он улыбнулся. – Я не мог отлучится от малыша ни на минуту.
– Понимаю.
Какой заботливый папаша! Что за прелесть!
– И поэтому, раз уж я вас нашел, то хотел бы быстрее разобрать все завалы корреспонденции. Могу я оставить с вами Петера на сутки?
У меня, видимо, округлились глаза, потому что в его взгляде мелькнуло беспокойство. Ну, челюсть-то моя уж точно отвисла.
– Разумеется, я заплачу вперед, – спешно проговорил он и добавил: – За целые сутки.
24 тысячи долларов! 24 тысячи зеленых-зеленых долларов! Погодите…
– То есть, на двадцать четыре часа? – пропищала я не своим голосом. Ну вдруг в божественных сутках часов другое количество? Например, всего четверть часа?
– Разумеется.
Гермес ушел. Коляска осталась. И бумажный сверток с хрустящими новенькими купюрами – вот он, лежит себе тихонечко и скромно на старом стуле в прихожей.
Лежит тихонечко?! Мосик, как же ты там? Я бросилась в спальню. Мосик сидел на кровати, навострив уши.
– Мосик, – сказала я наставительно, – подслушивать нехорошо.
Ладно, хоть рассказать он никому не может, потому что еще не умеет разговаривать.
– Бу! – сказал Мосик. Да, вот это и было самое длинное слово в его лексиконе. Означало оно разное. Вот сейчас что-то типа «Отстань со своими дурацкими нравоучениями!»
Я подошла, вытащила его из кроватки и понесла в гостиную. Усадила там на диван, потом принесла из холодильника бутылку с томатным соком и мною же самой криво приклеенной бумажкой с надписью «Кровь первого сорта» и вручила облизывающемуся младенцу. Он стал жадно пить, а я вышла в прихожую.
Ну-с, будем знакомиться. Новичок хитро смотрел на меня. Я откинула расшитое покрывало и взяла малыша на руки.
– Я – Алисия, твоя няня… Так, где же инструкция, которую оставил твой папа, – я извлекла завалившуюся за матрасик свернутую рулоном бумагу.
Пошла в гостиную, устроилась в кресле, посадив малыша себе на колени, и развернула рулон. Там было всего три строчки:
«Кормить только из его бутылочки, когда проголодается – обычно каждые три-четыре часа. (Глиняная бутыль размером с настольную лампу лежала в корзине под коляской. Ну, это же на сутки. И может, боги много едят?) Гулять раз в день, и только с коляской, не выходить на воздух в темное время суток. (Гулять раз в день! Звучит так, будто он мне его на неделю оставляет. Бедный. Так заканителился с малышом, что не смог написать просто: погулять). Не давать журналы и не включать телевизор. (Сутки без телевизора я могу вытерпеть, так уж и быть. И журналы нельзя? Какие, он думает, журналы у меня водятся и какие каналы я смотрю, что запрещает их смотреть ребенку? У меня даже кабельного нет!)».