Надежда Николаевна отпила водички и незаметно поглядела на часы. Только полдевятого натикало, рано, ох, рано еще уходить! Еще не все тосты сказаны, горячее будет, а потом чай… Так что часа полтора как минимум мучиться…
«Угораздило же меня…» – снова вздохнула Надежда.
Все началось неделю назад, когда встречалась их институтская группа. Группа у Надежды Николаевны была интернациональная – учились в те времена в институте студенты из стран соцлагеря, тогда еще не бывшего. Были в группе три девочки-болгарки, одна – удивительная красавица, и парень и девушка из ГДР, которые поженились в процессе учебы.
Первое время доходили от немцев кое-какие сведения – двое детей, квартира в Берлине, затем у них сломали Берлинскую стену, а у нас началась перестройка, и всем стало не до бывших соучеников.
И вот прошло много лет, и Герхард с Ренатой объявились. Они решили приехать в Санкт-Петербург, чтобы вспомнить свою молодость и повидать старых друзей по институту.
Как истый немец, Герхард подошел к делу основательно. Примерно за полгода он разослал эмейлы – в деканат института, на кафедру и еще куда-то с целью найти хоть кого-то знакомого.
Ответили ему только с кафедры, и то через месяц, потому что там подвизался парень с их же курса, который по чистой случайности не забыл Герхарда, хоть прошло без малого тридцать лет. Еще через некоторое время преподаватель встретил своего приятеля из Надеждиной группы, Лешку Антонова, и передал ему содержание письма. Но разгильдяй Лешка потерял старую записную книжку, где были у него все телефоны одногруппников, а на память помнил только один – Ирки Корабельниковой, которая жила когда-то с ним в одном дворе. Но когда он сподобился позвонить, оказалось, что Ирки по этому телефону давно уже нету, поскольку они с мужем в разводе. Этот самый разведенный муж Игореша на Ирку был очень сердит, и телефон ее нынешний долго не хотел давать Лешке, мотивируя это тем, что у Лешки в гостях Ирка и познакомилась с ее вторым мужем. И хоть было это сто лет назад, Игореша затаил на Лешку обиду.
Пришлось идти к нему выяснять отношения за бутылкой водки. После приятно проведенного вечера Лешка вообще забыл, зачем он звонил Ирке, кстати, телефона бывший муж ему так и не дал.
Прошло еще какое-то время, и Лешке позвонила Люся Симакова. Оказалось, сын ее приятельницы учится как раз у Лешки. Оболтус нахватал двоек и до того оброс хвостами, что ему грозило исключение. Тут как раз подошел весенний призыв в армию, и всполошился даже папа оболтуса, а мама давно уже лежала в обмороке.
Общими усилиями удалось оболтуса вытащить, и, к счастью, в самый последний момент в Лешкиной голове всплыло злосчастное «мыло».
Люся Симакова была женщина общительная и организованная. Она обзвонила всех, чьи телефоны у нее были, заказала зал в приличном ресторане, так что немцев ожидала сердечная, хоть и камерная встреча.
Народу было мало, поскольку собирались в спешке и не успели скорректировать свои планы. Кто-то уехал отдыхать в Египет или Таиланд, кто-то – в командировку в Новосибирск, кто-то просто не смог прийти по уважительным семейным причинам. Надежда, конечно, пошла на встречу с радостью – хотелось всех повидать.
Посидели хорошо, выслушали подробный рассказ немцев о жизни, пересмотрели фотографии детей и внуков, рассказали о своем. У Ленки Пантюхиной родился пятый внук, Алена Забелина переехала в загородный дом, Люська Симакова развелась, а Нина Ч. вышла замуж.
Удивились только последнему факту.
Нина была стопроцентной и законченной старой девой. Уже в молодые институтские годы всем было ясно, что замуж Нинка не выйдет никогда. Никакому самому завалящему парню не придет в голову обратить на нее внимание. Все институтские годы Нина ходила в каких-то старушечьих свободных кофтах, волосы заплетала едва ли не в косички, обувь ее летом напоминала галоши, а зимой – валенки.
Но дело было даже не в жуткой бесформенной юбке в красно-коричневую клетку и не в полном отсутствии косметики. Нинкины простодушие и наивность некоторым казались беспросветной глупостью. В общем, Нина Ч. была девушкой со странностями, хотя на учебе это не отражалось, училась Нина всегда хорошо. Злые языки называли ее зубрилкой и утверждали, что хорошие отметки Нинка зарабатывает не головой, а пятой точкой, которая, надо сказать, была у нее явно больше нормы.
Надежда с Ниной не дружила, но никогда не подсмеивалась над ней, хотя не раз задавалась бесполезным вопросом: как можно, находясь в здравом уме, надеть эту жуткую клетчатую юбку?
Однако курсе на третьем им выпало вместе делать курсовик, и Надежда убедилась, что Нина далеко не дура, в смысле учебы, конечно, и никакой зубрежкой там и не пахнет, соображает она в учебе. Нина была со всеми неизменно вежлива, но в подруги и друзья не навязывалась, ее тоже не трогали. Фамилия ее была Чересполосова, и тот же острый на язык Лешка Антонов окрестил ее Ниной Ч., потому что фамилия была такой длинной, что даже не умещалась в чертежный штамп.
Это прозвище прилипло к Нине на все пять с половиной лет учебы, даже преподаватели иногда так говорили.
После окончания учебы Нина пропала из виду, да никто особенно ею и не интересовался, даже неугомонная Люська Симакова не знала, что Нина поделывает. На встречи соучеников Нина никогда не ходила, а теперь вот появилась.
Исчезли балахонистые кофты и туфли, напоминающие галоши, не было немыслимых воротничков с рюшами и знаменитой юбки в коричневую клетку. Теперь на Нине было скромное рябенькое платьице, недорогое, но относительно приличное, сапоги хоть и на низком каблуке, но не казавшиеся кирзачами.
В остальном Нина не изменилась, Надежда видела те же жидковатые волосы, теперь коротко подстриженные, также полное отсутствие косметики. Хотя нет, Нина накрасила губы помадой, которая, надо сказать, совершенно ей не шла.
Нина по-прежнему держалась скромно, однако норовила ненавязчиво продемонстрировать всем обручальное кольцо.
– Давно ты замужем? – улыбаясь, спросила Надежда, несмотря ни на что, приятно было видеть эту новую Нину.
– Уже два месяца, – призналась Нина и тут же добавила с обычной своей непосредственностью: – Это такое счастье…
– Рада за тебя, – сказала Надежда и погладила Нину по плечу.
– Еще столько всего нужно сделать… – щебетала Нина, – быт совсем не налажен! Ремонт в квартире не делали лет сорок, представляешь? Мебель купить…
– Это приятные заботы, – улыбнулась Надежда. – А кто твой муж?
– Он… он работает в очень крупной фармацевтической фирме! – тут же без запинки ответила Нина. – Он там начальник исследовательского отдела, представляешь? Ну, новые лекарства разрабатывает.
– Важное дело, – согласилась Надежда.
Когда все собрались уходить, Люся Симакова предложила подвезти их с Ниной до метро.
– Что это ты на машине? – удивилась Надежда. – Не выпить в ресторане…
– Привыкла уже! – Люська рассмеялась. – Без колес как будто раздетой себя чувствую! По работе много ездить приходится.
Надежда разговор о работе не поддержала – ей-то сказать было нечего. Как сократили ее из научно-исследовательского института два года назад, так с тех пор она и считается домохозяйкой (ох, как ненавидела Надежда это слово!). И хоть жила она эти два года неплохо – за мужем, как за каменной стеной, и к домашнему хозяйству относилась без фанатизма, и привыкла уже к тишине и неторопливости, все же иногда хотелось Надежде своей собственной интересной и достойной работы. Но кто же даст такую женщине старше пятидесяти лет? Эту цифру Надежда решалась произнести только мысленно, и то только в обществе таких же, как она, подруг по несчастью. Хотя вот с Люсей-то как раз в смысле работы все обстояло иначе.
– Ой, девочки, как со своим развелась, так думала, что повешусь! – рассказывала Люська, не отрывая глаз от дороги. – Сами посудите: всегда замужем была, сыновей двоих вырастила, с внуком посидеть успела! И тут муженек мне такую подлянку преподнес – завел другую, да прямо на работе! Я, как полная дура, ничего не замечаю, еще жалею его, что приходит поздно, а он оказывается… В общем, история самая банальная…