<p>
</p>
Копытца изящной белой лошадки сбивали вечернюю росу с травы, по полянке серебристыми блёстками рассыпался задорный девичий смех. Его обладательница, стройная светловолосая красавица в белом платье для верховой езды, ловко управляла животным, показывая своё искусство наездницы. Лиловатый небосклон озаряли вечерние лучи, цветущие деревья роняли лепестки на золотые локоны девушки и шелковистую гриву её лошадки. Мягкий свет мерцал в чистой глубине её голубых невинных глаз. Заставив лошадку перескочить через поваленное дерево, девушка приосанилась в седле и помахала кому-то рукой, и её свежее личико засияло ласково-кокетливой улыбкой. Кому же она оказывала такие знаки благосклонности?
Её озорной и игривый взгляд был устремлён в жутковатое, но завораживающее пространство ночного мрака, странным образом соседствовавшее с царством солнца, к которому она сама принадлежала. Там серебристо мерцали в сумрачном свете водопады и распускались причудливые бледные цветы; огромный каньон раскинулся в туманной дымке, а на его дне извивалась тёмная, загадочная лента реки. Два пространства, светлое и угрюмое, безо всякого плавного перехода были разделены границей от неба до земли, и из одного в другое можно было перешагнуть, после прохладного царства ночи очутившись в чертоге ясного и тёплого дня.
В тёмном пространстве, под старым кривым деревом с узловатыми ветвями, яркий лучик улыбки светловолосой девушки ловила другая молодая всадница, облачённая в чёрный наряд — бледнолицая брюнетка. Она восседала на чёрном жеребце с длинными сильными ногами. Её костюм состоял из короткой куртки и кожаных брюк, ботфорт со шпорами и плаща, а прямые гладкие волосы мерцали, как атлас, достигая кончиками богатого седла. Брюнетка выглядела строгой и сдержанной, гордой, неприступной, даже некоторая надменность проступала в очертаниях её неулыбчивого рта.
— Неплохо, ваше высочество, неплохо, — проговорила она. — А что вы скажете на это?
С этими словами брюнетка сняла с пояса приспособление, похожее на бумеранг, и бросила его в сторону каньона. В полёте оно распалось на тонкие серебристые пластины и зависло в воздухе, образовав над каньоном что-то вроде моста. Но таким шатким выглядело это сооружение, что при мысли о переходе по нему на другой берег душа леденела. Именно это, похоже, и собиралась проделать темноволосая всадница на глазах у своей светлой визави.
Чёрный жеребец заплясал на месте, встряхивая гривой, и его копыта застучали по каменистой почве. Светловолосая девушка наблюдала с напряжённым волнением, кусая ногти. Брюнетка пришпорила коня, и он взвился над каньоном...
А спустя несколько мгновений ловкая наездница уже была на той стороне — пластины «моста» только качнулись под копытами коня, когда он проскакал по ним над головокружительной пропастью. У светловолосой девушки вырвался вздох облегчения, а брюнетка с невозмутимым видом вернулась точно таким же способом, после чего все зависшие в воздухе части «бумеранга» сорвались со своих мест и вернулись к ней в руку. Вышло это красиво и чуть небрежно — окончательный штрих этого зрелищного трюка. Золотоволосая красавица захлопала в ладоши.
— Великолепно! Великолепно! — воскликнула она, сияя искорками в чистой синеве глаз. И добавила чуть тише: — Но больше не делайте так, прошу вас... Я за вас боюсь.
— Не стоит, ваше высочество, — усмехнулась брюнетка одним уголком губ. — Мрак отлично знает этот трюк, копыто у него не дрогнет.
— Можете звать меня просто Ви́ви, — сказала жительница светлого чертога. — Ни к чему титулы... А у вас есть какое-нибудь уменьшительное имя, У́рирун?
— В нашей стране не принято укорачивать имена, — ответила брюнетка.
— Почему? — вскинула брови ясноглазая Виви.
Урирун на миг смешалась, сдвинула красивые тёмные брови.
— Потому что это звучит... глупо, — проговорила она с запинкой.
— Вот как, — усмехнулась Виви. — Что же, и моё имя тоже глупо звучит, по-вашему?
— Виви — имя для ребёнка, а вы уже не дитя, ваше высочество, — ответила Урирун, хмурясь, а на её скулах проступили пятнышки бледно-розового румянца. — Венивит звучит более серьёзно и взросло. Я бы предпочла звать вас полным именем, если вам угодно отбросить титулы.
Ве́нивит — «утренняя заря» — так звали золотоволосую принцессу. За её плечами раскинулось королевство Дня, её светлая родина. Там никогда не наступала полная темнота, ночами земля лишь погружалась в нежно-лиловые прозрачные сумерки, в которых можно было даже читать. У Венивит было три сестры и два старших брата, одному из которых предстояло занять престол после своего отца. Кому именно, король ещё не решил.
Принцесса Урирун, в отличие от Венивит, была наследницей престола в королевстве Ночи — тёмном чертоге под покровительством богини И́вши. Всех ночных правительниц богиня посылала своему народу сама. В священной Колыбели Власти появлялось божественно-рождённое дитя, пока страной ещё правила его сестра и предшественница. Она воспитывала и обучала наследницу, а в положенный срок покидала землю, сливаясь с богиней-родительницей. И такой порядок царил в чертоге Ночи из века в век.
Два королевства раз в пятьдесят лет воевали, но всегда война заканчивалась ничьей. И это тоже был многовековой порядок. Подрались, помирились, закатили пир — и снова долгие десятилетия спокойствия. Как день никогда не одерживает окончательную победу над ночью, а ночь — над днём, лишь сменяя друг друга, так и они жили — в равновесии.
Виви, живое, яркое и озорное воплощение света, в ответ на напыщенную речь Урирун состроила очаровательную гримаску.
— Ну и зануда же вы! — воскликнула она со смехом. — Верхом вы ездите действительно восхитительно, но временами бываете решительно несносны и скучны со своей «взрослой» серьёзностью. Всего доброго, ваше высочество!
Ни один мускул не дрогнул на лице Урирун. Она лишь слегка нагнула голову в горделивом поклоне:
— И вам всего хорошего.
Белая лошадка, стуча хорошенькими копытцами, понесла прелестную всадницу прочь — в светло-лиловую вечернюю даль. Красивое животное утопало по колено в цветущих луговых травах, а золотой плащ волос наездницы развевался у неё за спиной. Урирун провожала её затуманенным смутной тоской взглядом... Будто почувствовав её бессловесную мольбу, Виви обернулась через плечо и послала ей воздушный поцелуй прощения — сколь детски-наивный, столь же и чувственно-шаловливый, истинно женский.