- Согласен, что вас не переспорить, да у меня и не было такой задачи, - миролюбиво согласился Никодим, хотя было видно, что он со мной не согласен, но продолжение разговора об этом обязательно вывело бы нас на тему Катынского расстрела. - Я просто хотел поинтересоваться, не находили ли вы что-то такое, что могло показаться вам странным и относиться к вопросам государственной безопасности, может, какие-то документы, предметы и всё такое прочее, что можно было причислить к понятию артефакты.
- А что за артефакты могут быть у старичков? - спросил я, потому что и сам вопрос был странный. - Может, маузер, из которого стрелял товарищ Дзержинский?
- Ну вот, вы всё ёрничаете, - обиделся Никодим, - а вопрос действительно серьёзный, - он понизил голос и оглянулся по сторонам, - наше руководство стало верить в загробную и параллельную жизнь, - сказал он, приглушив голос поднесённой ко рту ладонью.
Глава 17
Ничего себе. Открыл мне секрет полишинеля. Да об этом вся страна знает. Целый телеканал вещает о загробной жизни, туда даже расшифрованную разведчицу устроили, чтобы повысить значимость этих сведений. Колдуны, целители, прорицатели, шаманы, знахари, хироманты, жулики и прохиндеи могут вас отправить туда и вытащить оттуда. И всё такое прочее, и, самое главное, всё это прилипает к образованному сословию, которое, как студенты-медики, болеет всеми изучаемыми болезнями.
- Да вы что? - деланно удивился я. - Даже те? - и я многозначительно показал пальцем вверх.
- Даже те! - торжественно произнес Никодим.
- Как я их понимаю, - заговорщически произнес я, - просидишь двадцать-тридцать лет у верховной власти, и как неохота уходить от неё, несмотря на то, что Конституция не позволяет быть при власти больше восьми лет. Капитанов, офицеров в расцвете сил и здоровья увольняют в сорок лет, как неспособных справляться с сотней солдат, а верховный начальник в восемьдесят лет уже не имеет сил выпустить руль, его выдирают из старческих рук и не могут вырвать сотня вельмож, а начальник тот хочет стать бессмертным как Кащей, и чтобы смерть его хранилась на конце иглы, а игла в яйце, а яйцо в утке, а утка в хрустальном ларце, а ларец тот на цепях стальных подвешен на высочайшей лиственнице, а лиственница та стоит на неприступной скале, а скала та находится на острове Буяне, а остров тот в море-окияне...
- Олег Васильевич! - укоризненно прошипел Никодим. - Да есть ли в вас что-то святое?
- Конечно, есть, - сразу откликнулся я, - я бы хотел, чтобы мои папа и мама были всегда живыми и жили вечно, и чтобы они всегда были здоровыми.
- Да вы понимаете, что тот, кто о нас ежеминутно думает, тот должен жить вечно, - с раскрасневшимся лицом произнес Никодим.
- Кому должен? - спросил я.
- Мне, вам, всем, - сказал сотрудник госбезопасности.
- Мне он ничего не должен, - сказал я, - хотя, нет, должен переизбираться в соответствии с Конституцией и уступать дорогу другим политическим силам, которые наиболее популярны в нашем народе.
- Ну вот, вы всё на политику перевели, - чуть не заплакал Никодим, - у нас дело-то неполитическое.
Я его понимал. За такой разговор по головке не погладят. Прослушают звукозапись и надерут ему задницу по первое число, как он, специалист широкого профиля, не удержал инициативу разговора в своих руках.
- Поймите, - сказал Никодим, - дедушка вашей родственницы был непростой человек, он работал вместе с заместителем Дзержинского Бокием.
- И получил за это иконостас орденов, а Бокий пулю в лоб, - подхватил я, - а вот почему так получилось, не известно.
- Только между нами, - шепотом сказал Никодим, - дедок тот работал над какой-то важной проблемой, а вот над чем он работал, в архивах не сохранилось, потому что бумаги все подшиты были к уголовным делам, а после расстрела тех сотрудников все дела были уничтожены. Как говорится, концы в воду, а с концами и серебро фамильное выплеснули в помойную яму. А потом и дедок дуба дал.
- Какое серебро? - не понял я.
- Да это так говорится, когда важное выкидывается вместе с второстепенным, - пояснил мне офицер, - то есть алмаз зарыли на скотном дворе, это тоже иносказательно. Поэтому мы и пригласили вас, чтобы обратиться к вам как к патриоту, правильно понимающему цели и задачи нашего социального государства оказать нам конфиденциальную помощь в освещении всего того интересного, что найдется в вашем новом доме.
- Так, - сказал я, - интересно, в отношении кого работает наше социальное государство? Я так считаю, что только в отношении олигархов и дружбанов, которые сидят во власти. Это первое. И второе, вы предлагаете всё, что мне достанется в этом доме, тащить к вам и делиться? Так я ничего не обязан тащить к вам, всё, что в моем доме, то оно моё и есть.
- Олег Васильевич, - взмолился Никодим, - так трудно с вами говорить. Вы всё понимаете, но разговор вертите, словно клубок шерсти и непонятно, что будет с другой стороны клубка, то ли острая спица, то ли мягкая шерсть. Мы просим вас проинформировать нас, если в доме будут происходить какие-то непонятные и сверхъестественные явления и если кто-то из странных людей будет приходить к вам.
- Странные люди уже приходили, даже при мне, - сказал я.
- Как, кто?! - чуть ли не закричал чекист. - Что говорили, что спрашивали, как представлялись?
- Представился Мардатом, - сказал я, - приходил в сопровождении своих мордоворотов и ещё милиция его охраняла за забором. Требовал, что старушка продала ему дом и пригрозил мне большими неприятностями, если я откажусь продать ему дом.
- Хорошо, я передам руководству об этих фактах, - сказал Никодим официальным тоном и тут же ласковым голосом предложил, - а, может, мы с вами напишем расписочку о том, что вы обязуетесь хранить в тайне содержание нашего разговора с нами и что в целях конспирации вы подпишете этот документ не своим именем, чтобы никто не узнал, а другим, например - Сильвестр.
- Да ну, ещё писать чего-то, - сказал я, - тут за день так напишешься, так что на буквы смотреть тошно, да к тому же, я печатаю на компьютере и писать вообще разучился. Обойдёмся и без бюрократии. Конечно, я вас проинформирую, когда снова придет Мардат или его подельники. Да и вообще буду информировать, когда ваши союзники будут приходить.
- Они не наши союзники, - хмуро сказал молодой человек, - они стараются нам вцепиться в спину, так как мы самые неподкупные и самые верные и объективные органы, стоящие на страже законности.
- Согласен, - сказал я, - вы уж там держитесь, вся надёжа только на вас.
Глава 18
Вероятно, что моё появление в этом доме нарушило какие-то далеко идущие планы многих людей. Пока была тишина, никто и не беспокоился. Старушка никого не тревожила, бумаги не ворошила, учеников деда не искала и всё было тихо и спокойно. И тут появляюсь я. Весь белом посреди этого навоза и люди задергались.
Они надеялись на то, что в тишине и покое разберут всё по щепочке и сделают вывод, что в доме ничего интересного не обнаружено, а потом продадут этот дом Мардату. Или Мардат предоставит возможность осмотреть всё за то, что его никто трогать не будет, опасаясь крышевания со стороны одной из специальных структур.
Поэтому мне нужно поторопиться, потому что Клара Никаноровна, несмотря на то, что хорохорится и показывает себя энергичной, не очень сильна в здоровье. Знакомые врачи сказали, чтобы мы за ней внимательно доглядывали и старались уберечь от сквозняков. Простая простуда может осложнить всё дело.
Я ещё раз обошел внутренний периметр усадьбы и поразился увиденному. Дедок знал толк в фортификационном строительстве и понастроил столько, что мне и самому нужно быть острожным, чтобы не упасть в яму в самом неподходящем для этого месте. И ямы были на предохранителях, которые открывались на ночь. Клара Никаноровна сама показала, что и где. Показала и выскакивающие из забора жердины, которые после удара возвращались на место, и металлические штыри, которые выдвигались из тесовых штакетин при надавливании на них.