Сергей Калашников
Глава 1. А что это за время?
Созерцая стену, оказавшуюся перед глазами, я испытывал постепенно нарастающее удивление — никогда ничего подобного не видел. То есть особенных странностей не наблюдается — старомодные шкаф и комод подобного вида я встречал в каких-то музеях. Белёная стена, около которой они располагались, была совершенно обычной, не считая того, что вверху закруглялась, переходя в свод потолка. Окно тоже оказалось полукруглым вверху, как и расположенный напротив него дверной проём. Хотя дверь показалась чересчур массивной, а стёкла в частом оконном переплёте — маленькими. То есть антураж старины в наличии. Однако, не в музее же я проснулся!
Тело моё, лежащее на кровати, не отзывалось привычными сигналами о старческих недомоганиях — оно вообще не чувствовалось.
Тем не менее выполнило вполне разумные движения — село, перейдя из горизонтального положения в приближенное к вертикальному — опустило ноги и выпрямило торс. Ноги до пола не достали. Они выглядывали из-под подола длинной ночной рубашки совсем немного. Буквально кончиками ступней.
— И что тут странного? — прозвучало в сознании. — Моя комната такая же, как всегда, — это был не голос, а мысль. Мысль не моя, но очень уверенная. Пришлось смириться с этим элементом новизны в мироощущении и постараться прекратить думать… не получилось. То есть я как бы затаился, понимая, что нужно собрать чуть больше информации, но моё тело никак на это не откликнулось — оно действовало, не имея меня даже в виду. Встало, прошлёпало босыми ногами в изножье кровати, где в треножнике располагался пустой таз, а рядом на полу стоял кувшин.
Тяжелый и гладкий, он так и норовил выскользнуть из рук, когда тельце, из которого я наблюдал за происходящим, наливало воду в тазик… кажется, медный, как и сам кувшин. Потом было умывание водой, температура которой не ощущалась. Затем — подход к комоду. Здесь имелось зеркало размером с лист писчей бумаги, смотрясь в которое, моя оболочка расчесала волосы. Чёрные, умеренной длины, приблизительно до середины лопаток.
Отражение показало мне маленькую девочку — соотношение размера головы с остальным телом указывало на то, что я попал в ребёнка. Да и то, что над крышкой комода возвышались лишь самые верхние кромки плеч, подтверждало — рост у вместилища моего разума невелик.
Расчесавшись, ребёнок добыл из шкафа платье, в которое и оделся, бросив ночнушку прямо на незаправленную кровать и, как был босиком, вышел в коридор, в двух противоположных концах которого имелись окна. Тот же сводчатый потолок, дощатый крашеный пол — признаки архаичности невольно заставляли обращать внимание на уровень развития технологий. Судорожно искал взглядом плафоны ламп, выключатели, розетки… ничего не приметил.
Я вообще пользовался только зрением — тактильные ощущения отсутствовали полностью. Хотя слух тоже работал — скрип открываемой двери, шлепки босых ступней и смутные отдалённые птичьи голоса до меня доносились.
Девочка спустилась вниз по лестнице — два марша с поворотом на площадке на девяносто градусов — и выскользнула из дома на низкое — в одну ступеньку — каменное крыльцо. Сошла на землю с вытоптанной травой. Обернулась к дому и принялась его разглядывать.
Исключительно добротная постройка из добротного красного кирпича, связанного светло-серым раствором. Скорее всего, известковым. Толстые стены со сводчатыми перекрытиями, выполненными из того же кирпича… перед внутренним взором раскрылась планировка дома, возникли виды на потолки и сформировалась словно выполненная из прозрачного пластика картина конструкции с примерным распределением нагрузок и напряжений.
— Как интересно! — прозвучала в сознании мысль моей юной носительницы. — Оказывается, наш дом построен очень умно! А ты кто?
— Внутренний голос, — сформировал я ответ, немного подумав.
— Ты появился, когда я спала? — поинтересовалась новая хозяйка моего сознания.
— Наверно. То есть не знаю. Как-то вдруг раз, и понял, что существую. Посмотри наверх. Хочу увидеть крышу.
Девочка подняла взор — двускатная черепичная кровля была достаточно покатой. В кирпичном невысоком фронтоне имелось слуховое окно. Крыльцо, кстати, было так же крыто черепицей. На него вышла женщина в непритязательных блузе и юбке, поверх которой имелся передник:
— Софи! Молоко и булочка ждут тебя, пташка ты ранняя.
Носительница моего разума тут же вернулась в дом, пожелала доброго утра женщине, назвав её по имени — Бетти. Проскочила вправо, оказавшись на кухне, где сделала несколько глотков из пузатой глиняной кружки, после чего вгрызлась в хрустящую тёплую булку.
Ха! У меня появились новые ощущения — молоко оказалось парным, а выпечка тёплой. И я это почувствовал. Как и бок кружки, который отчётливо осязал. Не отвлекая заправляющуюся малышку, я пытался боковым зрением оценить обстановку. Словно подыгрывая, девочка понемногу крутила головой, фокусируя взор на различных объектах. Горшки и котлы составляли основную массу предметов кухонной утвари. Хотя, чугунная сковорода явно на что-то намекала — некая веха на пути развития технологий и материаловедения.
На основании увиденного я уже крепко подозревал, что попал далеко не в своё время, а куда-то раньше, в старину. И пытался оценить, насколько глубоко меня занесло. Хотя бы примерно, на глазок. Ведь нужно же было как-то ориентироваться.
— Тысяча шестьсот восьмидесятый год от рождества Христова, — сочувственным тоном подумала для меня девочка. — А что интересного в сковородке?
— Литьё из чугуна кухонной утвари практиковалось не всегда. В принципе, наличие этого металла среди бытовых предметов свидетельствует о том, что существует доменное производство. Но я не уверен в том, когда это произошло. То есть никогда не знал в точности. И вообще, я тут новичок, поэтому мне всё интересно.
В кухню, между тем, ввалилось ещё трое ребятишек. Два мальчика постарше и девочка-ровесница моего тела. Они учтиво пожелали нам с Софи доброго утра и тоже принялись за молоко и булки. Мне же пришлось напряжённо размышлять над тем, кто они, и кем кому приходятся.
— Ник, Майкл и Мэри — дети Бетти, нашей служанки, — объяснила моя владетельница. — Их рано будят и заставляют выполнять работу по дому. А со мной и сёстрами занимается мама. Так что ты там про чугун думал?
Девочка оказалась памятливая и настойчивая и, при этом, полностью меня контролировала в том смысле, что уверенно воспринимала мысли.
— Слушай! — непосредственно для неё подумал я. — Про металлы и всякое такое, связанное с ними, лучше расспросить специалиста, живущего в этом времени и мире. Говорю же, что я тут новичок. Мне и самому будет интересно.
— Специалиста? Кузнеца? — обрадовалась Софи. — Это я мигом, — допив молоко, девчонка помчалась прочь из дома. Выбежала на дорогу, ведущую из распахнутых ворот, и почесала к ближайшей постройке расположенного неподалеку населённого пункта, составленного из невыразительных домиков.
* * *
Чарли в город ушёл, — сообщила моей носительнице нестарая ещё женщина, ковыряющаяся на грядках с капустой. — Вечером вернётся, так что до завтра подождите, юная мисс Корн.
То есть, я в Англии, раз тут девочек именуют словом "Мисс".
— Ну а где ещё? — в ответ мне подумала Софи. — Конечно в Англии.
Сам-то я на этом языке техническую литературу почитывал со словарём, но непринуждённо на нём общаться не мог никогда. Однако, сейчас понимаю и слова, и интонации, и даже отношение собеседника ко мне воспринимаю безупречно. То есть наши с этой крошкой сознания причудливо переплелись, слившись в нечто единое. Хотя память у каждого своя. И общение похоже на разговор.
Девчонка, между тем, с сочувствием посмотрела на мальчишек. Их тут трое таскало воду деревянными вёдрами откуда-то из-за угла дома. Верёвочку, продетую сквозь уши посудины, они поднимали палкой, за один конец которой держались двое младших, а за второй — старший. Том, Питер и Гарри. Питер — крестник софочкиного папеньки. Таким образом, из ближнего окружения моей хозяйки неведомыми оставались только её кровные родственники. Хотя, наверное, тороплюсь, ведь и увиденные мною дети имеют отцов, о которых я даже понятия не имею.