– Вот еще что, Бен, – сказал Джошуа. – Бренди, которое подают в твоем баре, никогда не было к Земле ближе чем на пять световых лет. Может быть, тебе захочется с кем-нибудь обсудить эту тему.
Часом позже состоялся выход Лил. Двое у стойки бара развернулись на стульях и широко открыли рты, а тощий старик за соседним столиком внезапно позабыл о своей увешанной драгоценностями спутнице, которая явно не приходилась ему внучкой, и проводил Лил завороженным взглядом.
Джошуа встал, когда она подошла к столику, за который он пересел. Теперь он пил только ледяную воду.
– Ну как? – На Лил было черное вечернее платье классического покроя с высоким воротником, заканчивающееся чуть ниже колен, но имеющее с обеих сторон разрез до середины бедра. Крупный драгоценный камень на ее шее играл всеми цветами радуги в свете спрятанных в потолке ламп.
Джошуа широко улыбнулся, и в уголках его глаз появились морщинки.
– Я польщен, – произнес он светским тоном. – Я могу быть полностью уверенным в том, что сегодня никто не обратит внимания наменя.
Он предложил ей занять кресло и знаком подозвал бармена.
Немного неуклюже проскользнув на свое место, Лил нервно захихикала.
– Я еще не привыкла, – призналась она. – Под платьем у меня ничего нет, и ты единственный, кто имеет возможность рассматривать мои ножки бесплатно.
– Да, сэр? – спросил подошедший Леонг. Он был профессионалом – его глаза почти все время оставались прикованными к Джошуа.
– Шампанского для леди… – Джошуа вопросительно посмотрел на Лил, которая с энтузиазмом закивала. – И воды для меня.
– Ты не пьешь? – разочарованно спросила Лил.
– Может быть, потом немного вина. За ужином.
– Этот наряд на самом деле стоит не так уж много, – торопливо заговорила Лил. – Его выставили на распродажу. Продавец сказал, что платье прошлогоднее, но оно мне очень, очень понравилось. А камень синтетический, так что…
– Лил, закрой рот и постарайся оставаться дамой, – взмолился Джошуа. – Никто не спрашивает у тебя чека.
Подали напитки. Лил сделала глоток из своего бокала.
– Ну а теперь что?
– Теперь мы будем ужинать, – сказал Джошуа.
– Ты ничего не хочешь мне рассказать?
– Когда ничего не знаешь, то ничем не можешь поделиться, – заявил Джошуа.
– Помнится, – начала Лил, – давным-давно, в том месте, откуда я родом, мне довелось услышать одну историю. Возможно, я не смогу рассказать ее точно, но звучит она примерно так. Жили-были два парня. Они были послушниками, или монахами, или кем-то еще, кто связан с религией. Однажды они стали хвастаться друг перед другом своими учителями, наставниками, проповедниками, или как там их зовут. Один сказал, что его учитель может ходить по воде, видеть в темноте и все такое прочее, короче, настоящий волшебник. А второй монашек заявил, что главное чудо, которое творит его учитель, это то, что он ест, когда голоден, и спит, когда устал. В моем пересказе эта история звучит несколько глупо, но я до сих пор не могу ее забыть. Порою мне кажется, что я почти понимаю, в чем здесь смысл. А ты?
– Нет, – сказал Джошуа. – Для меня все это слишком туманно. Но я определенно голоден. Мы закажем ужин?
Когда на стол подали заказанные ими рыбные блюда, в ресторан вошел Иннокентий Ходьян в сопровождении двух телохранителей. Большой зал – белый лен, фарфор и серебро – был наполовину заполнен. Лил только начала рассуждать о том, что удивительно не то, какое количество мошенников собралось на Платте, а то, как много у них денег, когда метрдотель проводил трех мужчин к столику.
Иннокентий Ходьян был ничем не примечательным образчиком человеческой породы. Он был одет в строгий вечерний костюм, как и два его телохранителя.