На осколках чести - Куликов Роман Владимирович

Мы стоим на россыпи осколков,

Под ногами пепел былой веры.

С поднятым забралом мы встречали

Беспощадной жизни перемены.

И не важно, кто мы – высшей касты,

Иль без роду-племени бродяги.

На осколках чести только важно -

Кем мы были и какими стали. [1]

Пролог

Мягкий приглушенный свет в каюте включился вместе с первым сигналом коммуникатора. Настойчивые переливы звонка заставили Ладимира проснуться. Он несколько раз зажмурил глаза, чтобы сфокусировать зрение, и посмотрел на часы, светящиеся на стене в ногах, – двадцать два пятьдесят семь внутрикорабельного…

Он только полчаса как заснул, после двенадцатичасового дежурства. Что могло случиться за это время?!

Еще не до конца проснувшись, Ладимир прикоснулся к клавише ответа. Экран засветился, и на нем показалось лицо сержанта Джонсона, который оставался на ночное дежурство в рубке.

– Что случилось? – спросил Ладимир.

Сержант выглядел неуверенно и даже как-то виновато.

– Прошу прощения, но господин майор приказывает вам явиться в рубку и заступить на дежурство, – сообщил он.

Ладимир опешил.

– Сержант, ты ничего не путаешь?

– Прошу прощения, господин лейтенант… но нет. Не путаю. Это приказ майора Рассела.

– Но час назад я сдал дежурство лейтенанту Самойлову, – сказал Ладимир, с трудом вникая в ситуацию.

– Я… я знаю. – Сержант заметно волновался. – Но лейтенанту Самойлову неожиданно стало плохо. Я только что принял у него руководство постом, а сам он направился в лазарет.

– Ясно, – сказал Ладимир, хотя не совсем понимал, почему вызвали его, а не кого-то из офицеров, чье дежурство было следующим по расписанию. – Через пятнадцать минут буду.

С хмурым видом Ладимир стал одеваться. Он, кажется, догадывался о причине столь неожиданного ухудшения здоровья лейтенанта Самойлова. Еще при сдаче дежурства ему показалось, что тот немного не в себе. Спиртное официально запрещено на кораблях, но это никогда не было помехой, и похоже, весь день кое-кто неплохо веселился. Да так, что вечером стало плохо.

Ладимир вздохнул. Эти потомственные военные позволяли себе слишком много. Они считали, что если они привилегированный класс, то могут вести себя как заблагорассудится. В обычной жизни – может быть. Раз император выделил своих офицеров и их семьи над другими и воздал такие почести, то, вероятно, они были заслуженны. Но сейчас ты не на гражданке, где балы и приемы сменяют друг друга, а дни и ночи пролетают в феерическом хороводе праздников. И за какие бы доблести твои прадеды, деды или отцы ни получили честь стать офицерами высшего ранга и передавать эту привилегию по наследству, сейчас ты на службе и обязан нести ее наравне со всеми.

Лейтенант поправил перед зеркальной панелью отличительные значки на воротнике и, еще раз вздохнув, повернулся и вышел из каюты.

В рубке его встретил сержант Джонсон:

– Разрешите сдать вам пост, господин лейтенант.

Каменев кивнул.

– Пост принял лейтенант Каменев, – сказал он для голосового опознавания. Компьютер рубки сравнил голос с имеющимся в его базе образцом и распределил приоритеты командования.