— Я не собирался кормить тебя комедиями, — зачем-то бросил через плечо я, начиная рыскать в поисковике название фильма, которое никак не мог вспомнить.
— Да? А мне казалось, что ты все еще хочешь продемонстрировать мне гений кинематографа, а именно «Убийцы вампирш-лесбиянок», — фыркнула за моей спиной девушка, явно переодеваясь, я же не смел обернуться, хоть и не отказал себе в возможности подглядеть за ней в отсвечивающий монитор.
У Ани была красивая фигура. Она не была худой, тощей, она была стройной, красиво стройной. Никакой угловатости, к которой, почему-то, стремятся девушки, исключительная женственность. Красивый, подтянутый животик, налитая грудь и округлая задница. Все то, что так нравилось парням, присутствовало в ней, как и роскошные, мягкие волосы, которые я обожал пропускать сквозь пальцы. Она была веселой, хоть и часто строила из себя непонятно что в новых компаниях, не зная как себя подать. Это было забавно и вызывало улыбку, с желанием ее придушить, но я как-то справлялся, все чаще ловя себя на мысли, что мне нравится эта девочка, что мне нравится в ней все, даже ее убийственный характер.
— Нет, ну ты только представь, сколько это мороки? Мало того, что нужно сначала найти вампиршу, так потом еще убедиться, что она лесбиянка, и не дай бог, она ей не окажется, придется же отпустить! Жесть же, ну? — продолжила возмущаться Анька, вспомнив, как пару дней назад, я предложил ей посмотреть этот шедевр.
— Ты же понимаешь, что я должен был с кем-то этим поделиться?
— Но почему со мной? Почему этим идиотизмом не поделиться с Морозовым, к примеру?
— Потому что он послал бы меня раньше, чем я успел бы сказать название фильма.
— А я, значит, послать не могу?!
— Нет, и хватит гундеть. Нормальный фильм. И вообще, какого черта ты все еще тут стоишь? Я есть вообще-то хочу, — обернувшись, измерив пристальным взглядом испепеляющую меня шатенку, в черных шортах и свободной майке, проговорил я, и поставил выбранный мной фильм на закачку.
— Ой, я забыла, что троглодита в дом пустила, — съязвила Анька, удаляясь в сторону кухни, чтобы что-то приготовить по-быстрому.
На ее заявление, я лишь закатил глаза, мысленно радуясь тому, что сейчас она хоть немного отходит и начинает язвить, значит не все потеряно, а ведь я ожидал худшего. Я всегда ожидаю худшего.
***
Было уже за полночь, когда по темному экрану телевизора поползли титры. Я хотел было подняться, но сопящая на плече Анька, уткнувшаяся носом в мой бок, не позволила мне этого сделать, что-то неразборчиво промычав.
— Хэй, белка, — тихо позвал я, поцеловав ее в макушку, и потерся носом о ее волосы, растрепав их. — Нюта, мне пора домой.
Ответом мне послужил едва заметный кивок головы, и какое-то бухтение.
— Да, и уже поздно. Тебе нужно поспать, — настаивал на своем я, а девушка приподняла голову, и заспанными глазами посмотрела на меня.
— Останься со мной, а? Я не буду приставать, честно-честно, — прошептала Аня, а я хмыкнул, ухмыльнувшись.
— Я не могу за себя поручиться, — подстегнул я, на что девушка закатила глаза.
— Раздевайся и ложись, — проговорила строго Белова, еле-еле поднявшись, и последовала в ванную. — Кстати, могу дать тебе свою пижамку, но ты в нее не войдешь, — остановившись у самой двери, бросила через плечо шатенка, и быстро забежала в уборную, увернувшись от полетевшего в нее плюшевого медведя, и я даже искренне удивился ее прыти.
Откинувшись на Анькину кровать, я уткнулся взглядом в потолок, тяжело выдохнул. Я был у нее дома всего второй раз, но чувствовал себя крайне комфортно. Мне нравилась ее комната и созданный ей тут уют. Мне нравились выкрашенные в цвет шампанского стены, ночные, шоколадные шторы и с золотым отливом тюль, на который Анька прикрепила самодельных бабочек. Мне нравилась корковая доска, на которой было прикреплено множество фотографий, записей, вырезанных из блокнота, подчеркнутых разными маркерами, и все это было украшено бантиками, маленькими игрушками, наклейками, так по-девичьи, и мне это нравилось. Черт, мне даже нравился балдахин над кроватью. Да, серьезно, у нее был балдахин, цвета топленого молока, закрепленный у потолка. И еще, мне дико нравился ее ночник, дающий не белый, а желтоватый цвет. Романтика, мать ее.
— Ты собрался спать в одежде? — раздался за моей спиной Анькин голос, и черт меня дернул так резко обернуться и на хрен провалиться в том, что я ощутил.
Как только я ворвался в ее квартиру, на ней было лишь полотенце, но тогда я не думал о том, насколько она раздета. Сейчас же. Видя ее в одной тонкой маечке, сквозь которую так отчетливо проступали горошины сосков. Я ощутил, как мой член дернулся в штанах, а убийственно короткие шорты и вовсе лишали меня хоть какой-то надежды на то, что я смогу уснуть, и хоть как-то скрыть свой стояк, что мне ничего не оставалось, как тупо вылупиться на нее. Откровенно. Едва не вывалив язык.
Она была прекрасна.
— Что не так? Ты язык проглотил, Кир? — издевательски ласково протянула Аня, а я был готов ее убить.
— Если ты не хочешь, чтобы я тебя трахнул, то оденься. Знаешь, у меня отличная выдержка, но не в таких случаях, — откровенно проговорил я, смотря на девушку прямо, и, кажется, она даже стушевалась под моим взглядом.
— Я всегда так сплю…
— Но только не со мной, — парировал я, на что Белова закатила глаза.
— Гордеев, в чем проблема? Ты не можешь держать своего дружка в штанах? — прищурившись, сделав шаг в мою сторону, бросила девушка, сжав кулачки.
— Я могу. Вопрос в другом: хочешь ли ты этого? — грациозно поднявшись, подойдя вплотную к Ане, проговорил я, отмечая, как она мечется между мыслями в своей голове, из-за чего на ее лбу залегла кожистая складка.
— Ты соблазняешь меня? — проглотив ком, который образовался в ее горле, шепотом спросила шатенка, а я ухмыльнулся.
Стащив с себя футболку, я повесил ее на стул, и стал расстегивать ремень, отойдя от девушки, пристально следившей за мной, кусающей при этом свою нижнюю губу. Я разделся до белья, и наглым образом завалился на мягкую постель, раскрывая одеяло кофейного цвета.
— Ты так и будешь там стоять? — словно никаких слов «до» не было, словно вообще ничего не было, вопросил я, откидываясь на подушки, запрокидывая руки за голову, демонстрируя вмиг напрягшиеся мышцы рук, пресса, но, благо, не того, что ниже.
Аня вздернула носик и прошествовала к кровати. Сев и поджав ноги под себя, она накрыла их пуховым одеялом и пристально посмотрела на меня, я же ответил беззаботным взглядом.
— Ты мне нравишься, — выдохнула девушка, на что я улыбнулся. — Очень нравишься, — с нотками беспокойства, дополнила, и улыбка спала с моего лица, я вмиг стал серьезным, из-за того, как сменился ее тон. — Знаешь, Кирилл, я бы очень хотела не знать Артура. Я бы очень хотела, чтобы на его месте был ты. Не в смысле, чтобы ты трахал все, что движется за моей спиной, — забавно вскинув руки, пытаясь помочь себе жестами, проговорила Анька, я же внимательно ее слушал. — А в том смысле, что я бы хотела с тобой иметь что-то большее, нежели дружбу. Хотя мне немного сложно принять то, что ты сейчас обнаженный в моей постели, и я понимаю, что это неправильно, с моральной точки зрения, но мне нравится то, что ты здесь. Это как-то правильно-неправильно, — шумно выдохнув, прикусив губу и вздрогнув, когда моя ладонь сжала ее плечо, вымолвила девушка.
— Не нужно этого, — качая головой, сказал я, и, убрав руку, подтянулся на локтях, удобно сев. — Столько слов, которые не меняют картины, — пожав плечами, дополнил. — Я хочу тебя, Аня. Черт, у меня сейчас такой стояк, что он рушит всю эту гребанную романтическую атмосферу. Но при всем при этом, ты остаешься бывшей девушкой моего лучшего друга. И я мог бы на все это наплевать. Честно. Я мог бы послать Сокола на хуй со всеми его шлюхами и разбить ему морду за то, что он с тобой сделал, но вопрос, опять же, в другом: нужно ли тебе это? Хочешь ли ты меня, и не как замену Соколу, а как парня, без какой-то херни? Хочешь ли ты просыпаться со мной? Хочешь ли ты, чтобы я ухаживал за тобой? Хочешь ли ты, чтобы я любил тебя? Знаешь, мне уже разбили сердце, и я не хочу, чтобы это повторилось. Мне проще не напрягаться и снова вести беспорядочную половую жизнь, чем думать: не замена ли я Соколу? Действительно ли ты что-то чувствуешь ко мне? Нужен ли я тебе или ты просто хочешь забыться, утешиться? Вот в чем вопрос, а не в чем-то другом, — обнажая свою душу, раскрывая все, что так долго томилось у меня на душе, проговорил я, всматриваясь в испуганные, мельтешащие глаза девушки.