То, что началось для Макара, как избавление от тоскливых вечеров, внезапно стало перерастать в нечто большее. Тугой узел обиды в груди ослабел, а потом и вовсе исчез. Воспоминания о бывшем больше не причиняли боли, да и вспоминался он теперь лишь изредка. Дима медленно, но верно вытеснял память о нем, заменяя собой. Своими нерешительными улыбками, тихим смехом. И в сон он приходил — врывался в него своими длинными ногами, дыхание перехватывало от них, и как результат, утром стояк. Макар, даже ни разу не поцеловав, стал считать Диму своим. Появилось у него глубинное чувство принадлежности ему парня. Создан для него, и все. Никому не отдаст.
Теплое отношение Макара не прошло даром — Дима привязался к нему и даже немного неуверенно стал считать, что Макар питает к нему нечто большее, чем дружеские чувства. Ведь эти ласковые взгляды от мужчины и мягкие прикосновения к плечу и спине были не просто так. И как же он ошибся! Придя на занятие по вождению, Дима первым делом осмотрел площадку и застыл с больно заколотившимся сердцем. Макар без зазрения совести флиртовал с девушкой. Улыбается ей совсем как ему. Дима нервно задрожал — кажется, Макар запал на Катю Лудникову, совершенную со всех сторон: и симпатичная, и умная, и одета не в старое тряпье. Где уж ему с ней соперничать, даже и пытаться не стоит. Печально опустив голову, Дима направился к офисному зданию, решил немного посидеть в классе, нужно успокоиться.
Макар случайно заметил, как Дима торопливо шагает к зданию, и насторожился, ему не понравилось, что парень сутулится, да и шаг у него был дерганным, словно он расстроен. Всполошившись, Макар сказал Кате, что подумает над дополнительными занятиями, которые ей понадобились, и поспешил вслед за парнем.
Дима сидел, глядя перед собой повлажневшими глазами, и старался подавить рыдание. Горечь разливалась в сердце, он так надеялся, что Макар его полюбит и у него появится родная душа. Зря только мечтал, знал же, что все его мечты всегда идут прахом.
В класс влетел Макар и испугался, увидев его несчастное лицо.
— Что случилось? — спросил он.
— Ничего, — губы у Димы затряслись.
— Признавайся, а то мне за тебя яйца отстрелят, — Макар подошел к нему и, склонившись, ласково улыбнулся.
— Кто? — ужаснулся Дима.
— Богдан со товарищи. Меня предупредили, что если у тебя будут красные глаза, то виноватым признают однозначно меня и покарают.
— Даже если ты не виноват? — воскликнул Дима.
— Да, разбираться не станут, — подтвердил Макар. — А вот сейчас моя вина есть, я недоглядел, и тебя кто-то обидел.
— Меня никто не обидел, — в глазах болезненная растерянность. Вцепился побелевшими пальцами в край парты.
— А почему тогда ты расстроен?
— Вовсе нет, — отрицает очевидное и отводит глаза.
— Дима, посмотри на меня, — Макар, повернув к себе лицо парня, заглянул в растерянные глаза. — Кто тебя обидел?
Дима судорожно сглотнул, мужчина был так близко… и его губы.
— Никто, — прошептал парень.
— Тогда откуда печаль в твоих красивых глазах? Могу ли я ее развеять?
Диму затрясло.
— Ну что ты, — Макар обнял его и легонько поцеловал в подрагивающие губы. У Димы зазвенело в ушах и все поплыло перед глазами. Он не мог поверить самому себе. Едва мужчина отстранился от него, как он, заикаясь, произнес:
— А как же Катя? Она же красивая.
— Лудникова? Поднатаскаю ее за отдельную плату, — Макар удивился вопросу, а потом до него дошло. — Так ты меня к ней приревновал! — радостно улыбнулся он. — Не нужно было, я же полностью твой. Как же ты не понял этого?
— Но ты не говорил мне этого, — Дима недоверчиво посмотрел на него.
— А ты разве не чувствовал этого?
— Немного.
— Смешной ты мой, — Макар поставил парня на ноги и прижал к себе. — Как ты относишься ко мне?
— Ты мне нравишься. Очень. Я себя рядом с тобой чувствую спокойно, — признался Дима.
— Еще не любовь, но тоже хорошо, — Макар улыбнулся. — Жить ко мне пойдешь?
— Да.
— Сегодня же переедешь. А теперь пора приступить к занятию, машина ждет.
— А поцелуй? — преодолев стыдливость, попросил Дима.
— В любое время дня и ночи. — И Макар с энтузиазмом исполнил просьбу.
