Игриво ему подмигиваю и тут же слышу ленивый вопрос:
- Собираешься подключить третьего, как я мороженое?
Чего она не любит больше всего, так это если я с кем-то трахаюсь до неё. Даже если это было неделю назад – как гончая, за милю чует мужской запах. Поэтому я, на радость близнецам, перестала спать со всеми подряд. Она не знает об этом, а я и не собираюсь говорить, пока не спросит напрямик. Хочет считать меня мразью, ласково называя «мерзавкой», пусть считает, я не против. Это даже добавляет какого-то шарма нашим недоотношениям.
- Он ещё слишком маленький, - тихо, но совершенно искренне смеюсь. – Посмотри, мальчику от силы шестнадцать, не развращай юное создание.
Всё-таки я люблю Белоруссию, классно, что Вика приехала именно сюда, хоть и лететь далековато.
Мальчишка вежливо улыбнулся, ставя заказ, в ходе которого они с блондинкой обменялись парой реплик.
- Что сказал? – интересуюсь, втыкая ложку в шарик клубничного мороженого.
Я, как обычно, ни черта не смыслю в других языках. А зачем оно мне, я-то приезжаю к определённому человеку, прекрасно разговаривающему на русском или, на крайняк, на украинском.
- Что ты хорошенькая, - усмехается, наконец-то наклоняясь к моему уху. Наиграно заботливо поправляет за ухо прядь и выдыхает. – Знаешь, что я хочу сделать с этим мороженым?
Да, перед ней мне действительно не надо притворяться «вечно радостной девочкой в загуле». Ведь как Савкин покупает вишнёвый «Эклипс», лишь потому, что он нравится Нишовскому, так и я становлюсь плохой девочкой для Вики, от чего балдеем мы обе. Всё-таки мы как были, так и остались стервами.
- Нет, но сейчас узнаю, - муркаю, намеренно сексуально облизывая чайную ложку.
Пока никаких прикосновений.
Может, на нас и косятся – мне по барабану.
- Хочу раскатать по тебе это мороженое, по твоей груди, соскам, животу, и слизать всё это влажным языком, прикусывать упругие мягкие холмики, нашептывать на ухо пошлости, - ухмыляется стервочка моя, как будто весь мир у её ног.
Не знаю насчёт мира, но я давно и прочно нахожусь там, хоть она об этом и не подозревает.
- Это негигиенично, - хихикаю, отгоняя навеянную словами красочную картинку.
Ненавижу своё живое воображение.
- Мы перед этим помоемся, - заверяет, - и после этого, продолжим в душе.
Что ж, мой черёд:
- Ты засунешь в меня свои очаровательные пальчики, как любишь это делать. И я буду извиваться у тебя в руках, просить, чтобы ты двигала ими быстрее, целовать тебя до цветных пятен перед глазами.
На секунду её глаза замутняются – никто ведь не говорил, что живое воображение только у меня. У неё оно ещё лучше, как-никак, а она художница.
Скорее всего, со стороны это смахивает на секс по телефону, только в отличие от него, мы обе знаем, что после этого точно потрахаемся.
- И прогнёшь спину, когда я прикушу клитор… - задумчиво кладёт в рот кусочек вишнёвого шарика. – Хотя-я-я это будет слишком легко, перед этим я тебя зацелую.
- От поцелуев я точно не забьюсь в экстазе, - фыркаю.
По крайней мере, при моём богатом опыте такого не случалось ещё ни разу.
- Ты так думаешь? – Господи Иисусе, как же мне знакомо это выражение лица.
- Думаю, - уверенно заявляю, подавляя чувство самосохранения, так и вопящее: «опасность».
Вика наклоняется к самому уху, едва касаясь накрашенными губами мочки:
- Знаешь, мне тут посоветовали один сексшоп. Я зашла… и выбрала один замечательный «инструмент».
Мамочка, как же жарко. Кому как не мне знать, как ловко эта сучка с ним управляется – никакому мужику и не снилось.
Трусы давно намокли, хорошо хоть, предвидя подобное, я надела юбку.
Это был удар ниже пояса.
- Вибратор? – в горле пересыхает.
Нет, не от страха – от возбуждения и предвкушения. Хочу-у к ней домой. И к чёрту мороженое.
Но блондинка продолжает, будто не замечая моего вопроса и умоляющего взгляда:
- И ты будешь стонать, вопить и извиваться в моих руках. Мокрая и вспотевшая на коленях просить пощады. Хочешь?
Рывком поворачиваю голову, теряясь в её блестящих глазах, и облизываю губы:
- Хочу…
Тут же бескомпромиссно отстраняется, как ни в чём не бывало подпирая рукой щёку:
- Тогда сначала тебе придётся доесть мороженое. А потом мы пойдём.
Ошеломлённо приоткрываю рот и, видя, что она не шутит, с ужасом смотрю на гору уже ненавистного лакомства, понимая, что меня крупно развели.
Сучка. Моя дорогая избалованная стерва. На этот раз победа твоя, но не думай, что я не отыграюсь. Как только, так сразу.
Сейчас же мне не оставалось ничего, кроме как запастись терпением и под её ехидным взглядом приняться за порцию, не обращая внимания на влажность нижнего белья.
Будь уверена – я отомщу.
