Снаружи окончательно стемнело, единственным источником света были фары автомобиля – «мигалку» на крыше никто включить не догадался, да и толку от неё мало. Хотя Лёха светил по сторонам фонариком от планшета – яркие отблески хаотично метались в тёмных окнах.
– Эй, ну что там, нашли?
– Да, иди сюда, бегом!
Дальнейших фраз я не разобрал, со звуконепроницаемостью в салоне было всё в порядке. Комфорт, как и хотел.
Похоже, тело сбитого бедолаги отбросило куда-то за обочину, где его и обнаружили подоспевшие медики. Тут уж и не скажешь – повезло ему или нет. Вроде бы и «скорую» вызывать уже не нужно, а с другой стороны – неплохо под колёса совсем не попадать.
Лучше бы он там был повнимательнее на дороге, последняя встряска как нельзя хуже отразилась на моём многострадальном организме. Перед глазами плыли разноцветные круги, штормило так, будто я выпил литр дешевой водки натощак, а звуки воспринимались как через ватные тампоны – по всем признакам надвигался новый приступ. Не дотянул я до санатория, увы.
Врачи мрачно предрекали, что после очередного обморока я могу уже не очухаться, хотя и буду формально ещё живой. Господи, пусть они окажутся хоть разок неправы – лежать ещё несколько месяцев перезрелым овощем, пока жизнь в теле не угаснет совсем – не мой выбор. И вообще, хочется напоследок побыть на берегу, посмотреть на водную гладь…
Но, честно говоря, красоты природы не главное, что тянуло меня к Телецкому озеру. Куда важней была конфиденциальная договорённость с местными ребятами, обещавшими не дать мне зачахнуть в беспамятстве. Благо лицензия, выданная их заведению, позволяла содержать даже таких доходяг как я. И вот как всё обернулось.
Между тем экипаж машины боевой продолжал общаться друг с другом на повышенных тонах, граничащих с криком. Похоже, реанимацией никто из них не занимался. Неужели насмерть? Ехали мы небыстро, но тут уж как повезёт, можно вообще на ровном месте споткнуться и шею себе свернуть. Запросто.
Для меня в таком состоянии каждая секунда растягивалась в маленькую вечность, но что-то они там действительно тормозят. Если несостоявшийся пациент уже зажмурился, то можно смело грузить его в салон, благо места хватит, и ехать дальше, навстречу к цивилизации. Я не против соседа, даже такого молчаливого. Лишь бы снова в путь.
Ментов всё равно отсюда не вызвать, ждать их в этой глухомани нет смысла. Чего ж тогда за совет в Филях? Решают, оставить ли тело? Странно, ведь скрыть-то не получится – в посёлке нас видели, трафик в этих местах небольшой, а помятая морда машины – это стопроцентная улика. Тут не надо быть гением сыска, чтобы вычислить конкретную «скорую», тем более, с новосибирскими номерами.
А если попробуют закопать? Да ну, бред какой-то…
И тут, будто в подтверждение моих мыслей, слева от машины раздался громкий рык, пробившийся в сознание сквозь двойную шумоизоляцию. Вроде бы глюков до сих пор я даже от лекарств не ловил, но попробуй угадай, какой участок мозга придавила на этот раз чертова опухоль. Я в первое мгновение даже подумал, что какой-то малогабаритный трактор к нам приближается, но потом до меня всё же дошло – это животное. А кто может так оглушительно заявить о себе в здешних лесах? Медведь? Ну, только если ему слон на ногу нечаянно наступит…
Однако слуховая галлюцинация и не думала проходить, чудесно диссонируя со звоном, нарастающим в голове. Может, перед комой люди ощущают то же самое?
Экипаж «скорой» в беспамятство не собирался, но судя по их испуганным вскрикам, рычание они тоже услышали и поспешили обратно, к машине. По крайней мере, мне так показалось – в тот момент я уже ни за что не мог бы поручиться наверняка.
Вроде бы неведомый зверь на мгновенье умолк, а потом пошла такая звуковая вакханалия, что хоть фильм ужасов снимай – вопли, стоны, один раз что-то тяжелое ударило в борт, заставив машину покачнуться. Да что там вообще творится, мать вашу?!
И так же резко всё стихло.
– Ни хрена у вас тут медведи… – прошептал я онемевшими губами, из последних сил пытаясь приподнять потяжелевшую голову.
Отчасти, этот подвиг мне удался, и моему помутневшему взору предстала прощальная картина этого мира – огромные серые когтистые лапы со странными металлическими браслетами, похожими на средневековые колодки, разрывали задний борт многострадального «Транзита» будто тонкую фольгу. Внутрь салона щедро брызнуло стеклом, но я уже без сил повалился обратно. В голове оглушительным набатом билась застоявшаяся кровь, не находя себе выхода.
«Определённо, не медведь», – успел я мысленно классифицировать неведомого ночного зверя и провалился в липкую темноту.
Глава 2
В себя мне доводилось приходить по-разному. Иногда резко – по зову службы, начальства или собственного организма после очередной безудержной пьянки. Иногда процесс прощания с грёзами затягивался, особенно в короткие выходные. А бывало, очухивался я уже на ногах, наполовину кое-как одетый или не пойми с кем в обнимку, без малейшего понятия, что вообще происходит.
После же участившихся в последнее время приступов момент пробуждения напрочь стирался из памяти – вставшие набекрень мозги ещё не успевали вернуться на прежнее место. Но только не в этот раз. Я чётко помнил, что плыл куда-то в звенящей пустоте, словно астероид в космосе, а со всех сторон вместо звёзд на меня не мигая смотрели десятки тысяч глаз, горящих алым светом. От этих явно недобрых взглядов было не по себе, но деться от них было некуда, в какую бы сторону я ни двигался. Сколько продолжалось плавание – трудно сказать, антураж никак не хотел меняться. Один лишь звон постепенно нарастал, пока не оборвался звуком лопнувшей струны.
И я очнулся.
Вокруг тихо, лишь иногда доносятся странные звуки – то ли хлюпанье, то ли чавканье. Где-то на периферии сознания это вызывало беспокойство, но вот почему?
В многочисленных медицинских учреждениях, где мне довелось побывать, по прибытию обратно в реальность обязательно уточняли, насколько хорошо моё самочувствие. По десятибалльной шкале.
Сейчас, как ни странно, было на четверочку. Прохладно, даже как-то зябко. Во рту сушь, как после ночного загула, многострадальная голова тихо потрескивала, но в целом куда лучше, чем накануне… Так, стоп!
Я настолько резко приподнялся, что даже привычные круги перед глазами не рискнули показаться. Первое что увидел – задних дверей у машины больше не было, лишь топорщились лохмотья металла в районе петель. Вот откуда такая морозная свежесть в салоне, я-то в одной больничной пижаме на голое тело. На улице, судя по коротким теням, стоял самый, что ни на есть, полдень. Видневшаяся часть дороги, по которой мы ехали накануне, слегка присыпана лимонно-жёлтой листвой с осин, стройным рядочком стоявших за обочиной. Через метров двести полотно сворачивало и терялось из виду. Ни одной машины в поле зрения.
Внутри, если не считать россыпей осколков стекла, обстановка не изменилась. Разве что плед, на который меня стошнило, куда-то пропал. Ну да невелика потеря, хуже другое – в машине кроме меня ни единой живой души. А что там за бортом?
Я уже привычно прислушался и тут же понял, что за звук с самого моего пробуждения не давал мне покоя – снаружи кого-то ели. Особо при этом не скрываясь, с шумным чавканьем, изредка похрустывая костями. Ну, или тут просто рядом студенческая столовая, прямо на дорожке из морских ракушек.
И вполне очевидно, кто стал обедом, принимая во внимание фактическое состояние «скорой». Если серые лапы в браслетах мне не привиделись от острой нехватки кислорода, то считать всё остальное, услышанное до обморока, одним лишь бредом было как-то наивно.
Получается, ночью на ребят в кювете кто-то действительно напал, и, судя по крикам, загрыз. Не медведь. Потом этот чёртов «немедведь» захотел проветрить салон, оторвав к чертям обе задние дверцы, и, очевидно, увидел меня. Так почему я ещё жив?
Чавканье на несколько секунд прервалось, затем раздалось вновь, уже гораздо ближе.