Бриллиант из крокодиловых слез - Наталья Александрова

– Катюша, ты не могла бы принести чаю? – робко попросил профессор Кряквин.

Катя Дронова, его жена и восходящая звезда отечественного прикладного искусства, изумленно уставилась на мужа.

Нет, в такой просьбе не было ничего особенного, если бы она исходила от кого-нибудь другого. Но профессор был настолько неприхотлив и скромен в быту, что в его устах это прозвучало так, как если бы какой-нибудь обыкновенный муж попросил на завтрак стейк антилопы канна под соусом из черных трюфелей. Или дижонский сыр с тушеным шпинатом и фуа-гра.

– Валек, ты здоров? – Катерина потрогала его лоб.

На этом лбу можно было зажарить тот самый стейк антилопы – до того он был горячим.

– Валек, немедленно в постель! – Катя перепугалась не на шутку. – У тебя температура не меньше сорока градусов!

– Сорок – это совсем не жарко… – пробормотал профессор, но закашлялся и послушно отправился в спальню.

– Вот до чего доводит самолечение! – бросила ему вслед Катерина и схватила телефон.

Дело в том, что профессор Кряквин был крупнейшим специалистом по Африке. Он изучал население Черного континента, культуру этого населения и его удивительные обычаи. Значительную часть жизни профессор провел на бескрайних африканских просторах и был принят в качестве полноправного члена в некоторые племена. Ничего удивительного, что когда под сырым петербургским небом у него начались насморк и кашель, Валентин Петрович прибегал к помощи традиционных африканских средств.

– Это лекарство я получил от верховного колдуна племени козюмбра, – бормотал он, растворяя в стакане с водой подозрительный буро-зеленый порошок. – Оно непременно должно помочь. Здесь печень черного козла, яд змеи пуф-пуф и засушенные цветки колуханции прекраснолистной…

Судя по всему, африканскому средству, которое там, в местах обитания племени козюмбра, помогает от желтой лихорадки, зеленой лихорадки, геморрагической лихорадки Эбола и жуткой болезни под названием «черный кузнечик», не по силам оказалось сладить с обычной петербургской простудой, и дело дошло до высокой температуры.

И то сказать: в ноябре в Санкт-Петербурге ужасная погода. Целыми днями льет дождь, иногда с мокрым снегом. На асфальте этот снег немедленно превращается в грязную кашу, которую машины месят колесами. По мостовой изредка проезжают снегоуборочные машины и сбрасывают эту кашу с проезжей части на тротуар. Несчастным пешеходам, словом, достается все сразу: ледяной ветер срывает шляпы и бросает в лужу, головы поливает кислотный дождь, ноги мокрые по колено, потому что никакая обувь не выдерживает наших петербургских луж. А ведь еще надо ступать осторожней, чтобы не поскользнуться и чего-нибудь не сломать. Да, и желательно крепче держать портфели и сумки, чтобы их не вырвали шустрые злоумышленники.

Так что профессор Кряквин вовсе не был исключением – в ноябре в Петербурге болеют все.

– Немедленно в постель! – повторила Катерина и набрала номер поликлиники.

Сначала она несколько минут слушала унылые гудки. Наконец гудки прекратились, раздался щелчок, и раздраженный женский голос проговорил:

– Подождите!

Трубку явно положили на стол, и тот же голос продолжил разговор, прерванный Катиным звонком:

– Представляешь? Рубашку ему чистую каждый день подавай – это раз! Завтрак чтобы горячий – это три! И когда он отдыхает, чтобы я ходила исключительно на цыпочках! Тоже мне, олигарх нашелся!

Кто-то невидимый сочувственно повздыхал, трубка брякнула, и голос вернулся к Кате:

– Поликлиника!

– Можно вызвать врача?

– Нельзя! – рявкнула особа, не желающая ходить на цыпочках. – Вы, дама, на часы смотрели? Вы раньше где были? Врача можно вызвать только с восьми сорока пяти до девяти ноль-ноль. Такие вещи знать надо.

– А если человек плохо себя почувствовал позже девяти ноль-ноль, что ему делать?

Вообще-то Катя была женщиной спокойной, всегда всем довольной и предпочитала ни с кем не портить отношения. Однако сейчас ее обожаемому мужу было плохо, а в такие минуты Катя превращалась в свою полную противоположность. За своего Валека она готова была бороться с целым взводом спецназовцев, что там какая-то тетка из районной поликлиники.

– Так что ему делать, ползти на кладбище? – Катерина начала закипать.

– Необязательно на кладбище, – огрызнулась особа, – можно в крематорий.

– А можно с вашим начальником поговорить? – процедила Катя, с трудом сдерживаясь.

– По вашему голосу, дама, непохоже, что вы больны, – не сдавалась собеседница. – Успокойтесь, вы совершенно здоровы.

– А я и не говорю, что больна! – Катя повысила голос.

– Тогда зачем вам врач? Что вы время у занятых людей отнимаете?

– Врач нужен не мне, а моему мужу профессору Кряквину!

Услышав насчет профессора, собеседница неожиданно смягчилась и почти сочувственно поинтересовалась:

– Температура какая?

– Сорок и две десятых! – выпалила Катя. Десятые всегда придают вранью убедительность.

– Ладно. – Особа пошелестела бумажками и милостиво изрекла: – Ждите, будет врач.

Катя положила трубку, перевела дыхание и устремилась в спальню, чтобы проверить, как там Валек.

Профессор, прикрыв глаза, лежал на кровати. Лицо его пылало, как племенной костер сенегальских охотников. Маленький, высохший от тропического солнца – от острой жалости к нему у Кати на какую-то минуту даже заболело сердце. Она подсела к мужу, подоткнула одеяло, проверила лоб. Неужели стал еще горячее?

Валентин Петрович приоткрыл глаза и слабым голосом проговорил:

– Катюша, так как насчет чая?

– Ах да, чай! Сейчас принесу. – Катя поправила подушки. – Скоро придет врач, и все будет хорошо.

В эту самую секунду в дверь позвонили.

Катерина вскочила и помчалась на звонок. По дороге она едва не своротила статую африканского бога плодородия и чучело черной пантеры, подаренное профессору шаманом племени юк-юк.

Профессор Кряквин много ездил по свету. Свою любимую Африку он изъездил вдоль и поперек, от Марокко до Кейптауна и от Сомали до Сенегала, а еще ввысь и вглубь – он видел пески Сахары, снега Килиманджаро и пещеры Чинхойи. Профессор изучал население Черного континента и был знаком с бедуинами в пустынях и с пигмеями в джунглях. Аборигены его любили и всегда дарили на память какие-нибудь сувениры. Африка – просторная страна, это вам не густонаселенная Европа, где повернуться негде. Нечего удивляться, что африканские друзья дарили профессору крупные подарки, и он все принимал, чтобы не обижать хороших людей.

Так в коридоре его квартиры скопилось множество экзотических вещей. Первое время Катя боялась этих чучел и масок, особенно в темноте, но потом привыкла. Даже научилась не ронять ценные экземпляры и не натыкаться на них.

Она распахнула дверь.

На пороге стоял крупный, довольно полный мужчина с маленькими, подозрительно блестящими глазками и коротко стриженными курчавыми волосами. Одет он был в серый плащ, разумеется, мокрый: на улице шел дождь.

– Здравствуйте, доктор! – Катерина посторонилась и пропустила курчавого в квартиру. – Надо же, как вы быстро! В вашей поликлинике вообще сначала сказали, что уже нельзя вызвать врача, но когда узнали, какая у Валека температура…

– В поликлинике? – удивился курчавый. – Ах да, в поликлинике! Конечно, в поликлинике… А где же наш больной?

– Вон там. – Катерина кивнула на дверь в дальнем конце коридора. – А разве вы не снимете плащ?

– Я его там сниму, – стал упираться доктор, – у меня там кое-что нужное. А как у вас интересно…

Он начал было оглядываться, но Катя глянула на него сердито: мол, человеку плохо, а вы тут экскурсию устраиваете. Доктор застыдился и устремился к больному.

В комнате он сбросил плащ на спинку стула, подсел к профессору и уставился на него с явным интересом.

– Ну-с, – проговорил он наконец, – что же у нас болит? На что же жалуемся?