— Что у вас за манера, милорд Верд — сразу лезть напролом!
— Добрый день, — просипел Ричард.
— Имперцы! Не зная, куда. Не зная, кто будет противостоять. Просто потому, что сильные! Непобедимые, да?
— Спасибо вам…
— Вас же предупредили, что в деле замешаны нэйро! Вам это ни о чем не говорит? Или в военной академии об иных мирах не просвещают? Не считают нужным? Зря!
— Но…я почти дотянулся… до нее…
— Замечательно!
Тут принц Тигверд недовольно посмотрел на придворного мага. В конце концов, он же служит Тигвердам. Значит, должен защищать сына своего императора!
Но Швангау даже не смотрел в их с герцогиней сторону. Маг не отводил взгляд от брата. Милфорд, до этого не обращающий ни на кого внимания, поднялся.
— Шир! — позвал Ричард.
— Эдвард? — окликнул придворный маг младшего брата.
— Все потом. Я должен ее найти, — нахмурился Милфорд. — Не мешайте!
…
Скрипач слушал город. Чужой. Шумный. Непохожий на Роттервик.
Зорго Цум решил уйти. Жить в Империи…Больше не мог. Там горе ходило за ним по пятам, прорастало черными тюльпанами парка, ухмылялось девичьими платьями, чистыми улочками, жгло душу солнечным светом в яркой листве. И только на кладбище, уже не таясь, вставало во весь рост и смеялось лицо свежей могилой.
Музыкант исчез в конце мая. Поздним вечером пришел к Ясе в последний раз, посадил сойки-безвременники. Ее любимые. Наверное, уже и отцвели, если прижились, конечно. Хотя о чем это он? Иначе и быть не может. Служители Сада смерти — маги Земли. Он заплатил, значит, все в порядке. Вот Вайда удивится…
Скрипка пела, а прохожие этого хрупкого мира с благодарностью кидали монеты. Зорго играл, стараясь подарить городу хоть немного тепла и…магии.
Удивительный мир, удивительный город. Хрупкий, печальный, но в то же время гордый и величественный. А люди? Такие…маленькие. Потоки стихий проходят сквозь них, не встречая ни малейшего сопротивления! Ни просьб, ни силы. Будто сухие листья — кружатся, крутятся, суетятся. Ничем не защищенные, никем не обогретые.
Зорго жил музыкой. Дышал ею. Без денег, имени, связей, он играл, стирая струнами пальцы в кровь. Учился. Стал лучшим из лучших. Шутка ли — настройщик при дворе!
Фредерик Тигверд никого, кроме него, Мастера Цума, к своему любимому роялю не подпускал. Какая честь. Какое признание. Император исполнителем был сносным, хотя, положа руку на сердце, весьма посредственным. Но музыку Его Величество ценил. Искренне.
В молодости Зорго казалось, что цветы и улыбки женщин Стихии создали для вдохновения, что шум волн и дыхание ветра — лишь шепот новых мелодий, а живущие рядом рождены внимать и восхищаться! Имеющие уши да услышат музыку Стихий!
И только через много лет, когда бедная юная цветочница постучалась в дом, чтобы спросить, не купит ли мастер у нее букетик безвременников, он понял, что дожил до седин и милостей императора, но ничего в этой жизни так и не понял.
То, что Яся его дочь, Цум понял почти сразу. Внешне она была похожа на Вайду, правда, чуть выше ростом. Но то, как она училась музыке, пела, как держала смычок… Да, он учил ее игре на скрипке, хотя женщины в Империи на этом инструменте не играли. Почему-то это считалось дурным тоном. А вот в этом мире не так! И правильно…
Скрипка пела, а Цум вспоминал.
Молодой талантливый музыкант мечтал, что в будущем император пожалует ему звание Мастера. Он часто играл в парке, и, глядя на белоснежный дворец, вслушивался. Там, за звуками собственных мелодий, юноша слышал, как дышит в огромном пустом зале рояль императора Тигверда.
Но пока это были всего лишь мечты, и он зарабатывал себе на хлеб игрой да уроками музыки для девушек на выданье. Его услугами пользовались те семьи, что имели знатное происхождение, но все же именитого мастера позволить себе не могли.
Так он увидел Вайду. Влюбился. Пропал. Забыл, как дышать. Написал удивительную, нежную мелодию. Хотел добиться успеха, чтобы девушка могла выйти за него замуж, но ее опекуны решили по-другому.
Пригретая дальними родственниками сирота была для них обузой. Своих дочерей бы пристроить. Вайду выдали замуж, а он… Он добился успеха. Был обласкан самим Императором, которому по душе пришлась его мелодия. Та самая, что он сочинил для нее. Мелодию эту он играл каждый день, а ту, что подарила ее, забыл. Забыл! Потому что в свой талант был влюблен больше! Потому что музыка была его единственной возлюбленной.
Как же он ошибался! Как сильно за это наказан!
Цветы цветут от женских улыбок, если не цветут на могилах в память о них. А скрипка создана Стихиями лишь для того, чтобы улыбалась та, которую любишь. Он добился всего, о чем мечтал и потерял самое дорогое, то, о чем не смеют мечтать простые смертные — любовь. А ведь он держал ее в руках! Как держит сейчас эту скрипку.
Наверное, только добравшись сюда, вдохнув тяжелого воздуха, он очнулся…
Последний раз Цум настроил рояль Фредерика Тигверда. Последний раз сыграл Императору любимую мелодию. В этот раз получилось…вдохновенно.
А потом скрипач попросил у правителя Империи милости. Последней. Старый Зорго стоял на коленях перед Императором и плакал. Он не стыдился своих слез, ведь только что, слушая, как он играет, плакал и Император. Мастер просил отпустить его. Открыть портал в любой из существующих миров, ибо в этом он дышать уже не сможет. Никогда…
Конечно, в его музыке была магия, но порталы выстраивать музыкант не умел. Можно было бы купить амулет, денег хватало и на самый дорогой, император Тигверд более чем щедр. Но Зорго хотел уйти так, чтобы невозможно было вернуться.
Император выполнил его просьбу. Правда, сунул в карман чью-то карточку и взял с музыканта слово, что если тот захочет, он найдет человека по имени Мирослав Петрович Лукьяненко. Чудное имя…
И вот он здесь. В сумеречном городе с большой рекой, дворцами, каналами, людьми, которым, хвала стихиям, пришлась по душе его скрипка. А уж как к лицу этому миру оказалась его музыка…!
На монеты, что кидали прохожие в потрепанный футляр, он покупал еду. После работы любовался белыми ночами печального города, и горе отступало. Пусть лишь на время, но все же.
Музыкант уже стал сливаться с толпой, забывать, кто он и откуда, когда в один из будничных вечеров принявший его город решил показать обратную сторону… Темную сторону. Гнилую, отвратительную.
Зло есть везде.
Места в подземных переходах, где играли музыканты, были негласно поделены. Тут тепло вечерами и не намочит дождь. Много людей. Выгодно.
Скрипача поначалу никто не трогал. Решили посмотреть, что из этого выйдет. Старик играл так, что у прохожих наворачивались слезы. Он имел успех, а значит, неплохо зарабатывал. Надо бы поделиться с теми, кто позволяет работать на их территории!
Зорго прижимал к себе инструмент, стараясь не обращать внимания на боль. Главное — спасти скрипку, иначе он останется без средств к существованию. И только он так подумал — все стихло. Но лишь на мгновение. Обидчиков раскидало по переходу, и никто из них больше не появлялся с тех пор.
Цум, конечно, догадался, что его спаситель — имперец. Стихийник. Аристократ. Но в душу с расспросами он к Эдварду не лез. Между ними было что-то общее. Они оба, Цум это чувствовал, скрывались в этом мире от боли. Сначала выступали по очереди — Зорго играл свои мелодии, а Эдвард пел под гитару. Инструмент все время приходилось настраивать! Делали его в этом мире — никакой магии… Стихии! Как на этом можно играть?
У имперца был приятный, с хрипотцой голос. Песни, как подозревал скрипач, тот писал сам. Потом Цум стал подыгрывать романсам. Получалось весьма и весьма недурственно. Совместное творчество имело успех у благодарной публики! Их стали приглашать в небольшие ресторанчики, дуэт даже приобрел некоторую известность в определенных кругах под именем «Зорго Цум и мистер Эдвард».
Но в переходе играли все равно. Это при том, что в деньгах имперец явно не нуждался. Они жили в квартире на Сенной. Вели тихие, задушевные разговоры вечерами, работали над песнями, гуляли по набережным. Пили. Плакали. Душой. Беззвучно. Не расспрашивая при этом друг друга о личном. Идеальный союз. Счастливое время! Но однажды все это закончилось…