В комнате повисла вязкая тишина. Рэй перевернулся на бок, с любопытством уставившись на девушку.
— Единственным, кого я всегда кляла, был только ты, — тихо прошептала она, взглянув ему в глаза. В тусклом свете на её щеках слабо блеснули две дорожки слёз. — Я верила в людей. Раньше.
— Ты-то верила, а вот Патрик уже сомневался. Помнишь, как ты умоляюще посмотрела на него, когда вы решали, взять ли меня с собой или оставить на той дороге с лубком на сломанной ноге? Подумай, ведь если бы не твоя глупая доверчивость, купившаяся на мой жалобный лик, Патрик был бы жив, вы бы сейчас припеваючи жили в этом домике, а меня где-нибудь уже доедали зомби.
— Патрик был бы жив, если бы ты был нормальным! — всё-таки сорвалась Элизабет. — Он был бы жив, если бы ты не втёрся нам в доверие! Он был бы жив, если бы ты подло не выстрелил ему в спину!
Задохнувшись от ярости, она замолчала и резким движением вытерла слёзы. Глаза у неё горели таким огнём, что мужчина засмотрелся.
— Это, конечно, тоже, но всё-таки началом всего этого был именно твой взгляд, — вкрадчиво сказал он, наслаждаясь ситуацией.
— Началом было то, что тебя с остальными уголовниками просто выпустили из тюрьмы. Почему тебя сразу не сожрали мертвецы? Почему ты до сих пор жив, а Патрик нет?!
— Всё сложилось именно так из-за твоей глупости, моя дорогая, — холодно сказал Рэй. Напоминание о тюрьме ему не понравилось. Не стоило рассказывать Элизабет о том счастливом дне, когда всех заключённых, и его в том числе, отпустили, боясь вспышки зомби-вируса. В его жизни тюрьма была самым неприятным эпизодом, длиной в пятнадцать лет. Если бы не явление миру живых мертвецов, сидеть бы ему ещё столько же. Нынешняя жизнь нравилась Рэю гораздо больше. Никаких рамок или преград, полная свобода действий и никакой ответственности. А зомби... не опаснее его бывших сокамерников. Вообще, любая неприятная ситуация сейчас, в сотню раз лучше чего-то положительного, случившегося в четырёх стенах с решеткой и серым потолком вместо неба, тогда.
Услышав его последние слова, Элизабет словно сдулась, она без сил опустилась на матрас и глухо ответила:
— Может быть это моя вина. Но не я заряжала оружие, не я поднимала руку, и не я нажала спусковой крючок. Я просто хотела помочь человеку, ведь тогда мне казалось, что ты человек.
— А расплатиться за это бедный Патрик, — издевательски протянул Рэй. — И сейчас плавает где-то под нами, с дырой в спине. Кормит рыб, а сам мечтает отведать человеченки. Попадись ему ты, он бы и тобой пообедал не задумываясь.
Засыпал Рэй под приглушённый подушкой плач Элизабет. Всё лучше, чем засыпать в тишине. К тому же сегодня он убедился в том, что ещё рано задумываться о снятии ошейника. Нужно больше времени.
* * *
"Всё тело ломит от боли, как при простуде. Только это не простуда, нет, нечто гораздо худшее. Нога горит огнём, а вся ступня чешется так, что кажется сдири с неё кожу, и то не почувствуешь облегчения. Кожа красная, горячая и воспалённая, но только на уровне щиколотки, выше, к счастью, пока не дошло.
Постоянно хочется пить и спать, но сон никак не идёт, стоит шевельнуться и в ноге просыпается безжалостный зверь, яростно вгрызающийся в нервные окончания.
На глазах наворачиваются слёзы, но плакать нельзя. Это только начало".
Последние несколько дней он был раздражён. Всё началось с той ночи, когда он довёл Элли до истерики. Видимо напомнив ей о Патрике, Рэй и сам невольно вернулся мыслями в день убийства.
Стоило ему уснуть, как он перенёсся на два месяца назад, в жаркий августовский день. В распахнутую дверь льются раскалённые солнечные лучи, они неохотно огибают высокую мужскую фигуру, стоящую не на пороге, а чуть дальше, ближе к краю террасы. Мгновение спустя, фигура, пошатнувшись падает вниз, в воду, а Рэй опускает ружьё и выходит из дома. Не успевает он убедиться в смерти мужчины, как на него налетает безумный вихрь по имени Элизабет.
Вот тут и был момент, немного выбивший из колеи Рэя. В отличие от сна, в реальности, когда обезумевшая от ужаса Элизабет набросилась на него, то лишь выбила ружьё, которое последовало за своим убитым хозяином на озёрное дно.
А вот во сне силы ей хватило чтобы так пихнуть Рэя, что он отправился в воду вместе с ружьём. Падение оглушило и ошеломило: сначала удар, а потом ледяная вода обняла его, пробралась под одежду, и не захотела отпускать. Он погружался всё глубже, и не знал от чего умрёт раньше — от холода или недостатка кислорода. Контраст между жарким днём и температурой воды был колоссальный, тело одеревенело и не желало даже пытаться спастись. Рэй судорожно задёргался, и проснулся на своём жёстком и плоском матрасе.
С тех пор этот сон периодически вспоминался, портя настроение. Это жуткое погружение, когда вода вокруг постепенно темнеет, становясь чёрной, никак не желало выходить из головы.
Второй причиной плохого настроения Рэя, была Элизабет. Судя по всему, она умудрились простудиться. В доме похолодало, несмотря на то, что даже ночью ещё было довольно тепло. Но жилище стояло на воде, да и дни стали короче, солнце позже всходило и раньше садилось, и дом остыл. Воздух внутри стал сырым и промозглым, хотелось закутаться во что-нибудь тёплое и вытянуть ноги поближе к уютно потрескивающему камину. Вот только камина не было, была только небольшая печка, начать пользоваться которой, Рэй планировал несколько позже. Но из-за болезни девушки пришлось в экстренном порядке собирать в лесу дрова. Печка, установленная ещё Патриком, сначала жутко чадила, выбрасывая в комнату клубы вонючего чёрного дыма, после которого приходилось открывать все окна и холодить дом ещё больше, но потом Рэй наловчился с ней управляться. Теперь весь дым дисциплинированно уходил через трубу, выходящую наружу, дышать стало легче, а в доме поселилось тепло.
А ещё Элизабет нужны были лекарства. В их запасах кроме обезболивающих, антисептиков и предметов для перевязки ничего не было. Видимо спасаясь от толп зомби, все думали в первую очередь о возможных ранах, а не об обычной простуде.
Именно поэтому Рэй теперь начинал день с заготовки дров, а потом ездил по ближайшим городкам, обшаривая аптеки. Раздобыть ему пока что удалось лишь упаковку витаминов, которые, естественно, не принесли девушке выздоровления, но он не отчаивался. В этой части штата была уйма маленьких городков, и шанс найти хоть в одной аптеке что-то полезное оставался.
По утрам Элизабет, обряженная в тёплую пижаму, провожала его безучастным взглядом, и оставалась наедине со своей болезнью. Из-за простуды она стала более спокойной, почти не огрызалась, а на его попытки снова довести её до слёз, попусту не реагировала. Её поведение нравилось Рэю с каждым днём всё больше, и это было единственное, что не раздражало его в этой ситуации. Стараясь отогнать воспоминания о своём сне, он фантазировал, представляя, как поменяется отношение к нему у Элизабет после болезни. Он покажет ей все заботу на какую способен, из шкуры выпрыгнет, но добудет лекарства и выходит её. Она увидит каким он может быть замечательным, и наконец-то забудет Патрика.
Лишь представив себе их дальнейшее будущее, Рэй дал себе зарок не подкатывать пока к Элли по ночам, и постараться больше не доводить её до истерик. Это она тоже наверняка заметит и оценит.
Вчера он нашёл две пачки аспирина, и на ночь дал выпить Элизабет ещё и пол стакана бренди. Рэя беспокоило, что лучше ей не становилось. Температура не спадала, а только, казалось, росла. Девушку, то бил озноб, и она закутывалась в плед, то, наоборот, жар заставлял отбросить покрывало прочь. На красном, в испарине, лице, выделялись большие зелёные глаза, которые горели лихорадочным огнём. Щеки ввалились — последние два дня она ничего не ела, только пила воду и горячий чай. Иногда она сухо кашляла. А всю последнюю ночь, находясь то ли в бреду, то ли во сне, звала Патрика.