Девочка мотает головой.
- С ним всё в порядке, скорее всего. Ниже ещё две грависети развёрнуты, на уровне третьего и пятого этажей, там он, наверное, и застрял. Но сейчас бесполезно искать, всё равно до него не добраться будет. Я завтра утром пораньше посмотрю, пока гравиполя не включат. Потом вам сообщу, если найду. Только мне ваши контакты нужны.
Я вздыхаю с некоторым облегчением. Мы обмениваемся сетевыми контактами, занося их в память коммуникаторов.
- Как вы домой собираетесь добираться? – спрашивает Вета.
- На подземке, как же ещё.
- В таком виде? Грязный и весь исцарапанный?
Я сокрушенно оглядываю свою помятую одежду, пытаюсь её отряхнуть. В воздух поднимается серое облачко цементной пыли.
- Да уж… придётся гравифлаер вызывать. Только отойду подальше, чтобы не засекли.
- А если отец спросит, что произошло, что скажете?
- Правду, - усмехаюсь я. – Катался на гравиборде и упал.
На самом деле в мои планы не входят объяснения с отцом, поэтому домой я собираюсь пробраться никем не замеченным. Отец обычно возвращается поздно, а служанка уже должна закончить работу и уйти. Главное, чтобы возвращение не заметили соседи, и потом на меня не нажаловались.
- Пожалуй, мне пора, - говорю я, поднимаясь на ноги. – Я тебе вечером позвоню, ладно?
- Хорошо, - просто отвечает она.
Мгновение поколебавшись, протягиваю руку для прощального рукопожатия. В моей руке узкая девчачья ладонь, со слегка испачканными бетонной пылью и машинным маслом пальцами. В контрасте с моей смуглой кожей её кисть кажется совсем белой. Несколько долгих секунд мы молча стоим, просто глядя друг на друга. Я чувствую, что ни мне, ни Вете не хочется так скоро расставаться.
- Кстати, ты ведь мне жизнь спасла, а я тебя так и не поблагодарил! – Спохватываюсь я, выпустив, наконец её руку. – Сейчас скину на твой счёт сотню кредитов. Устроит?
Девочка ничего не отвечает. Всё верно, всё-таки речь о моей жизни идёт. Наверное, считает меня настоящим неблагодарным скупердяем.
- Пятьсот кредитов, - поправляюсь я.
И снова никакого ответа. Что, и этого мало? Но это же больше всей её стипендии за полгода!
- Ну, тысячу кредитов! Это всё что я могу дать, честное слово!
Вообще-то на моей карточке около сорока тысяч кредитов. На них можно купить десяток гравиборд, или даже настоящий флаер, пусть и не из самых крутых моделей. Вот только на использование суммы свыше тысячи мне нужно подтверждённое разрешение отца, а покупки свыше трёх и пяти тысяч необходимо согласовывать соответственно с наставником и школьным инспектором.
Она глядит на меня очень странным взглядом, в котором без труда можно прочитать множество разных эмоций. В нём гнев, обида, и, как это ни странно, жалость, смешанная с презрением. Не помню, чтобы за всю мою жизнь кто-нибудь так на меня смотрел.
- Дурак ты, местный, - говорит мне она. – Какой же ты дурак!
Она стремительно отворачивается, и, одарив меня из-за плеча ещё одним сердитым взглядом, уносится прочь.
- Постой! – кричу я вслед, но каблуки её рабочих ботинок уже простучали по лестнице и стихли где-то на нижних этажах.
И чего она так распсиховалась? Попробуй пойми этих пришлых…
До дома получается добраться незамеченным. Я незаметно проскальзываю через известную мне лазейку в охранном периметре, задворками, через соседские сады и заборы, пробираюсь к нашему особняку и вхожу через заднюю дверь. Как я и предполагал, дома никого не оказалось, ни отца, ни прислуги.
После смерти мамы половина второго этажа нашего огромного особняка предоставлена в моё распоряжение. Отец сюда почти не заглядывает. Здесь у меня спальная, небольшая гостиная, тренажёрный зал, игровая с новейшей кабиной виртуальной реальности, собственная музыкальная студия, оснащённая вполне профессиональным оборудованием – и ещё несколько комнат, не имеющих конкретного назначения.
Сбросив кроссовки, чтобы не оставлять следов на коврах и надраенном до блеска паркете, прямиком направляюсь в ванную. Отстёгиваю коммуникатор, стягиваю грязную одежду и комом запихиваю её в люк утилизатора. Сам не зная почему, думаю в этот момент о том, что в общежитиях для гостей ванных комнат по одной на блок, а вместо утилизаторов у них стиральные машины. Я долго стою под душем, оттирая въевшуюся в кожу пыль, обсушиваюсь, беру из порта распределителя новую одежду.
Вета Листова, эта странная русская девочка, не выходит у меня из головы.
Мы словно два небоскрёба, стоящих поодаль друг от друга, между нами натянута тонкая, ненадёжная нитка кабеля, а под ней – глубокая, смертельно опасная пропасть. Сближение – это риск, но кто-то должен совершить прыжок навстречу. И что-то мне подсказывает, что сделать это должен именно я.
Я несколько раз открываю список контактов коммуникатора, нахожу имя Веты, но так и не решаюсь нажать кнопку вызова. Не представляю, что я должен ей сказать. Возмутиться, потребовать объяснений, отчитать за дерзкое поведение? А может, попросить прощения, хотя до сих пор не понимаю, за что она на меня так разозлилась? Или просто затеять непринуждённую беседу, делая вид, что между нами ничего не произошло? «Привет, это Люк. Как насчёт моего приглашения вместе сходить на гравидром?»
После долгих колебаний всё-таки решаюсь отложить объяснения с Ветой на завтра. Мне многое нужно обдумать.
Для начала - что же такое со мной происходит?
Влюбился я, что ли?