Под зеленой форменной рубашкой он носил линялый тельник в голубую полоску, а на плече — тяжелую тульскую двустволку, из которой, как было доподлинно известно всем жителям окрестных деревень, мог подстрелить комара на лету. Реакция у Грабаря была отменная, рука тяжелая, и на компромиссы он, как правило, не шел: денег ему хватало, а высказанные в сердцах угрозы местных алкашей — подстеречь, отполировать мослы, подстрелить, спалить и т. п. — вызывали у него только презрительную усмешку. Семьи у Грабаря не было и, похоже, не предвиделось, а за себя лично он не боялся, благо после близкого знакомства с орлами Басаева и Хаттаба здешние вечно пьяные ханурики выглядели безобидными.
В деревне его, мягко говоря, недолюбливали, но Грабарь по этому поводу не переживал. Лесник, егерь, участковый и вообще любой представитель власти, как ни крути, навсегда останется для людей опасным чужаком, притеснителем. Сколько бы он ни юлил, сколько бы ни прогибался, пытаясь сойти за своего, это у него все равно не получится: не тот у нашего народа менталитет. Он, народ, выпьет с тобой и поцелуется, а когда ты отвернешься, с наслаждением харкнет тебе на спину и за глаза обзовет дураком, а то и похлеще. Так стоит ли, в таком случае, прогибаться? Делай свое дело, охраняй лес и будь уверен: уж кто-кто, а деревья и кусты тебя не предадут.
Грабарь неторопливо двигался сухим сосновым бором, привычно придерживая на плече ремень висевшей дулом вниз двустволки и отгоняя веточкой назойливую мошкару, которая так и липла к разгоряченному, потному лицу. Потертый кожаный планшет дружески похлопывал его по левой ягодице, а по ребрам, противно щекоча кожу, медленно сползали струйки горячего пота. Под ногами тихо похрустывал пересохший мох, горячий воздух был густым, как кисель. Лес был сухим, как порох — настолько сухим, что Грабарю все время мерещился запах гари. На самом деле никакого запаха, конечно же, не было, и дыма не было тоже, но Грабарь то и дело останавливался и старательно принюхивался. Он понимал, что фантомный запах лесного пожара — шутка подсознания. В конце концов, если твердо уверовать в то, что в твоем доме поселилось привидение, и все время ждать встречи с ним, рано или поздно ты его обязательно увидишь. То же и с пожаром: Грабарь знал, что лес может загореться в любую минуту, днем и ночью думал, как этого избежать, засыпал с этой мыслью и с нею же вставал, так что не было ничего удивительного в том, что ему повсюду мерещился запах дыма.
Дорога шла под уклон, ежедневный обход участка близился к концу. Оставалось осмотреть только обширную, густо заросшую молодым осинником ложбину, образовавшуюся на месте давно пересохшего торфяного болота, и можно было с чистой совестью поворачивать домой. Грабарь не любил это место: в непролазном чахлом кустарнике не было ни красоты, ни пользы, а то, что лежало под корнями, в данный момент представляло собой реальную угрозу — сухой торфяник мог вспыхнуть от любой случайной искры, превратив остаток лета в сплошной кошмар.
Пологий склон кончился, земля стала ровной. Под сапогами Грабаря зашуршал полумертвый от недостатка влаги черничник с жесткими и темными, будто лакированными, листьями и голубоватыми шариками сморщенных ягод. Не останавливаясь, Грабарь отстегнул от пояса солдатскую фляжку в линялом полотняном чехле, открутил колпачок и поднес к губам горячее алюминиевое горлышко. Вода во фляжке была теплая и отдавала металлом. Грабарь без всякого удовольствия прополоскал ею рот, запрокинул голову, немного побулькал, смачивая пересохшее горло, выплюнул воду и завинтил фляжку.
Впереди сквозь частокол сосновых стволов уже замаячило белесое от жары небо.