— Весело живем, — повторила она и затянулась. — Скучать уж точно некогда.
========== Часть 2 ==========
Совсем еще не поздним вечером, когда Элизабета Кондратьевна, умница, красавица и просто очень заслуженный член общества, надев на нос очки, раскладывала пасьянс, возле ее двери раздался какой-то подозрительный шум. Больше всего странный звук напоминал тихий скулеж потерявшегося щенка. Элизабета Кондратьевна насторожилась, склонила по-птичьи голову набок, прислушиваясь. Подвывание стало отчетливей.
— Неужто Алкаш своим спиногрызам щенка принес, а Гуля его выгнала? — будучи одинокой, Элизабета Кондратьевна обычно выражала свои мысли вслух.
Соседа звали Аклаш, но не нашелся еще тот человек не только в общежитии, но, пожалуй, и во всем миллионном городе, который бы произнес его имя правильно. Кто-то по скудости ума, кто-то по приколу, а заслуженная пенсионерка уже по привычке. Она пошарила по полу поисках тапочка, встала, плотнее запахнув теплый халат, и открыла дверь.
— Ой, — Элизабета Кондратьевна всплеснула руками, увидев вместо щенка сидящего на полу молодого человека.
— Бабуль, — гнусаво сказал он, — закурить не найдется?
— Э-э, — протянула Элизабета Кондратьевна, сильно сомневаясь, что милый юноша сможет без трагических последствий для здоровья затянуться ее Казбеком.
— Ну хоть капли в нос есть? — жалобно произнес он и всхлипнул.
— Найдем, — Элизабета Кондратьевна резво пересекла комнату и схватила коробку с лекарствами. Как назло, пузырек на глаза не попадался. — Да где же, где, — бормотала она и усиленно перетрясала аптечку.
В это время по коридору, судя по звукам, прошла конармия товарища Буденного, кто-то коротко взвизгнул, кто-то пинком захлопнул хлипкую дверь, через которую донесся рык:
— Кто ебал, колитесь, суки! — И конная дивизия прогалопировала в другой конец коридора.
— Суки, суки, — согласилась Элизабета Кондратьевна и перевернула коробку на диван. Зловредные капли оказались, конечно же, на самом дне!
Зажав в руке стеклянный флакончик и принципиально не вглядываясь в мелкие циферки срока годности, она одернула халат, затянула пояс потуже и строевым шагом вышла в коридор: у нее просили помощи, значит, они ее получат. Возле общей кухни столпились человек десять и стоял такой гвалт, будто это был птичий базар. Разобрать, о чем шла речь, оказалось нереально.
— Кондратьевна, — трубным шепотом ввинтилось в ухо и обдало густым духом домашнего самогона, — не ходи туда!
— Что это? — она повернулась к соседу из комнаты напротив.
— Там же это, гейские разборки, — все тем трубным шепотом, который разносился из конца в конец коридора, как эхо в горах.
— Да с чего ты взял? У меня вот капельки мальчик попросил, несу.
— А то, что нормальные парни глаза свои бесстыжие краской не мажут! — отрезал сосед. — Не ходи, богом прошу. Обидеть могут.
— Василь Иваныч, даже если и геи, мне-то что с того? Вряд ли мой зад их сильно вдохновит.
— Кондратьевна! — взвыл сосед.
— Свой побереги, коли опасаешься, — она стряхнула с локтя чужую цепкую руку и поспешила к месту разборок.
В центре разборок был тот самый юноша, который просил капли. Все так же шмыгал носом и гнусавил:
— Ну что-что, вызвонили меня, приехал. Отработал. А денег не-ет.
— Кто тебя ебал, Олеженька? — пытался выяснить правду бритоголовый тип.
— В-все-е…
Толпа загалдела с новой силой, до Элизабеты Кондратьевны долетали отдельные слова, и сама она замерла, зажав в вытянутой руке пузырек «Нафтизина», и превратилась в слух.
— … я пошутить хотел…
— … захожу, а он там, думал подарок…
— … ты ебешь, а я смотреть должен?
— … ничего не знаю, денег у меня нет!
— … да вы охренели столько драть! Можно подумать, у него жопа золотая…
— … за услуги платить надо! А тебе, Олеженька, наука, как своих наебывать и на вызова без крыши ездить…
— … так себе жопа…
— Женщина, вам чего надо?
Элизабета Кондратьевна вздрогнула, перевела глаза на подозрительно щурившегося мужчину, которого она до сей поры в своем общежитии не видела, прочистила горло:
— Капельки принесла.
— Бабка…
— Вот этот молодой человек попросил у меня капелек в нос, возьми, милый, — она шустро двинулась к зареванному парню.
— Бабка! — Рявкнул бритый. — Пиздуй восвояси!
— Что это?! Я у себя дома, между прочим, а тебя, мил человек, первый раз вижу. Говори, кто таков?
— Кондратьевна! — завыло рядом, и ее оттащили из эпицентра событий. — Простите ее, господа хорошие, не по злому умыслу она, по скудоумию старческому.
— Василь Иваныч! — рявкнула Элизабета Кондратьевна. — Да отстанешь ли ты от меня, ирод?! Да чтоб я тебе другой раз на опохмел дала!
— Кондратьевна, — тот набычился и обиженно запыхтел.
— В сортир хочу! Имею право! — она отпихнула пьяного соседа и гордо прошла к нужной двери, хлопнув ей нарочно громко и щелкнув задвижкой.
В коридоре стало тихо. Элизабета Кондратьевна приложила ухо к плохо покрашенной филенке, но услышала только удаляющийся топот. Видать, разборки решили перенести в другое место.
— Вот ведь пидарасы, — расстроилась Элизабета Кондратьевна, спустила на всякий случай воду — вдруг кто-то остался — и павой выплыла в коридор.
Коридор оказался пуст. Ее королевский выход остался без зрителей.
— Вот пидарасы, — прошептала Элизабета Кондратьевна и от обиды шмыгнула носом, — куда они податься-то могли?
Она порысила к лестничной клетке, здраво рассудив, что деться такой толпе больше и некуда. На лестнице, кажется, кого-то били. Чрез толстую фанеру двери доносились глухие удары, хриплый отчаянный мат и уже до боли знакомый скулеж. Элизабета Кондратьевна стояла, готовая в любой момент отбежать подальше и сделать вид, что ее тут и не было. По обрывочным фразам она пыталась составить картину целого… И чутко уловив момент, когда дело подошло к финалу, она бросилась к своей двери, открыла было ее, но передумала, и пошла стучать к соседу.
— Кондратьевна, — затянул он, едва увидев гостью на пороге.
— Слышь, Василь Иваныч, а нет ли у тебя коньяка?
— Кондратьевна, ты того этого, — ошеломленный просьбой сосед очумело хлопал глазами.
— Ну так есть или нет?
Мимо прошли местные геи, вид они имели печальный и плачевный. У одного наливался цветом бланш под глазом, у второго скула была подозрительно припухшей. Они зло зыркнули на соседей и молча ушли к себе.
— Есть, — сознался сосед и на секунду скрылся у себя. — С возвратом только.
— Не бойся, не зажму, — Элизабета Кондратьевна сунула плоскую маленькую бутылку армянского три звезды в карман халата. — Спасибо, выручил.
— Для нервов первейшая вещь, — согласился сосед и вздохнул, закрывая дверь.
Элизабета Кондратьевна на цыпочках прошла мимо гейской двери, там стояла гробовая тишина: то ли они уже все выяснили, то ли пребывали в тоске и печали, но стучать к ним она не рискнула, ушла к себе. Нервы на самом деле требовали успокоения, а душа общения. Она достала из шкафчика стопку, плеснула туда коньяку и, с комфортом устроившись на диване, набрала номер старинной подруги:
— Софья Марковна! Что я тебе сейчас расскажу!
