<p>
</p>
<p>
– Государь, батюшка! – боярин со скамьи вскакивает да шапку за пазуху прячет. – Денег надобно. Солдатушек кормить нечем.</p>
<p>
</p>
<p>
– Ты, Володимир, вот и вроде бы умный, – Царь супится, – а дурак-дураком! Расскажи-ка мне лучше, куды ты то золото дел, что я тебе на провизию давеча выделил? Донесли мне, что служивые мои с голоду пухнут.</p>
<p>
</p>
<p>
– Государь, дык я… Дык они… – закудахтал боярин как кура на насесте.</p>
<p>
</p>
<p>
– Ты?! Они?! Ах ты облуд*! Пентюх** ты, на чужих хлебах разожравшийся! Где обозы с репой? Где коровы? Зерно где? – Царь гремит на всю палату Грановитую. – Да как смеешь ты, опосля того, как солдат моих обобрал, стоять перед очами царскими?</p>
<p>
</p>
<p>
– Государь! Батюшка! – боярин на колени бухнулся. – Не гневайся! Все отдам! Как есть!</p>
<p>
</p>
<p>
– Ты бородой-то пол не мети! Ты лучше лоб свой об камень разбей, – Царь с трона коршуном взвивается и подле боярина останавливается. – Солдаты, живота своего не жалея, за Русь-матушку воюют, а ты, скареда***, золото казенное в свои закрома спрятал?</p>
<p>
</p>
<p>
И со словами этими Царь посохом замахивается да рукоятью золотой дурную боярскую голову припечатывает. Брызнула кровь алая. Окропила она сапоги царские смертною росой.</p>
<p>
</p>
<p>
– И так с каждым будет, кто на государево позарится! – Царь крикнул, кровавым посохом в воздухе потрясывая. – На войне наживаться? Служивых обворовывать? Никому не позволю!</p>
<p>
</p>
<p>
Развернулся Иван на каблуках кованных да стремглав из палаты выскочил, оставив на полу в луже крови мертвого боярина.</p>
<p>
</p>
<p>
«Воры… Воры кругом да изменники! Речи елейные в уши мне льют, а сами токмо и думают, как бы меня с трона сковырнуть или жизни лишить, чтоб руку свою грязную в казну царскую засунуть! – думает Царь, шагая коридорами темными. – Курбский… Андрейка… Другом назывался! Доверием моим пользовался, а сам ливонцам продался! Бояре казну обкрадывают, войною прикрываясь! Кругом мор да голод. Бусурманы набегами земли русские грабят. Бежать… Бежать надобно! Подале от ентого! Иначе бунт поднимется боярский, да на престол Старицкого Володьку посодят, а меня в монастыре запрут на веки вечные, сгноят заживо! Бежать… Бежать надобно!»</p>
<p>
</p>
<p>
Царь в хоромах своих закрылся. Скинул одежды богатые, в кафтан простой завернулся да на скамью у окна уселся.</p>
<p>
</p>
<p>
А за окном… Зима-красавица снегом пушистым землю укрывает. Морозом крепким за щеки прохожих треплет да с детьми забавляется. То снежками балует, то горкой ледяной. Только не видит всей этой красы Царь Иван Васильевич. Пред глазами его круги кровавые расплываются, а в головушке колокола набатом звучат, словно разбить ее хотят вдребезги, будто чарку глиняную.</p>
<p>
</p>
<p>
– Ты чего это не трапезничал, государь? – в хоромы царские шут входит. – Ох и вкусную да крепкую уху наварили! А ежели ее да под водочку, так можно с радости в гроб ложиться да помирать. Так как? Приказать стол для тебя накрыть?</p>
<p>
</p>
<p>
Ай да Васька! Вот черт плешивый! Все-то он про Царя знает, все-то ведает. Вот и отпустила Царя злоба красная. Легче стало душеньке измотанной, и колокола в головушке буйной приумолкли. Выпил Царь еще одну чарочку под уху горячую да приказал спальному до Царицы-матушки ступать да сказать ей, что супруг ее, Иван Васильевич, сбирается к ней наведаться да расспросить о здоровьице.</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
В хоромах Царицы Марии Темрюковны жарко натоплено. Пахнет ладаном да благовониями. На лавках девки сидят, рукодельничают да песни поют. Сама Царица перед полотном сидит, бисером вышивает да мужа свого, Ивана Васильевича, поджидает.</p>
<p>
</p>
<p>
Царь в комнатку вошел да возле дверей неувиденный замер. Заслушался он песней девичьей, засмотрелся на красоту Марии Темрюковны. Никогда он не испытывал страсти огненной к этой бабоньке. Никогда сердце его от волнения не билось. Но красоте ее сложно противиться.</p>
<p>
</p>
<p>
– Ой… – Царица руки вскидывает да вышивку свою отбрасывает. – Государь наш! Иван Васильевич! Чего ж стоишь у двери, как гость непрошенный? Заждалася я тебя! Душенька моя истосковалася. А ты все не йдешь, да не йдешь к жене своей. Аль не люба я тебе стала?</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
– Здравствуй, матушка! – Иван с улыбкою ей отвечает. – Красота твоя с каждым днем все милее да краше. А не наведывался я к тебе, душа моя, ибо дела важные, государевы, меня донимали.</p>
<p>