Она вращалась вокруг себя – причем сначала эти движения были медленными, едва заметными, но постепенно они ускорялись, обороты нарастали и набирали темп, пока не превратились почти в вихревое кружение. Голова ее была запрокинута вверх, в ночное небо, руки подняты высоко над головой, из горла вырывались протяжные, нечленораздельные, почти животные звуки. Это было похоже на какую-то шаманскую песню и со стороны смотрелось несколько жутковато, учитывая то, что глаза Агаты были закрыты, и вся она находилась как будто в трансе.
Поднявшись в номер, Бобров понял, что уснуть ему все равно не удастся: голова, как пчелиный улей, полнилась роящимися в ней мыслями. И не было никакой возможности отвлечься, отмахнувшись от них…
Покружив в задумчивости по комнате, он подошел к встроенному в стенной шкаф бару и распахнул дверцу. Бросив беглый взгляд на его содержимое, Бобров сразу понял, что ему нужно. Его рука уже сама потянулась за элегантной бутылкой с круглыми боками и пробкой в виде всадника на резвом коне. Это был Blantons Gold Edition – старый американский виски золотисто-янтарного цвета. Бобров любил этот напиток и предпочитал его многим другим сортам виски за тонкий древесный аромат с нотками сухих фруктов, корицы и шоколада. Ему нравился его живой, благородный вкус, в котором чувствовалась слива и гвоздика. Послевкусие же оставалось долгое, с развивающимися нотками ванили, ореха и жженого дерева. Бобров всегда был гурманом в отношении спиртных напитков.
Подхватив с полки над баром квадратной формы стакан, он с тем и другим в руках прошел к кожаному дивану, поставил все на журнальный столик и сел, удобно закинув ногу на ногу. Так он просидел несколько минут, задумавшись и, практически, не шевелясь. Потом умело откупорил пузатую бутылку, налил виски в стакан и… залпом опрокинул его в горло. Горячий поток обжег гортань, спустился по пищеводу в желудок, попутно наполнив все тело приятной теплотой. Кровь в жилах запульсировала быстрее. За первым стаканом последовал второй, затем практически сразу – третий…
Надо сказать, что Бобров не был никогда запойным пьяницей и в компании друзей мог весь вечер просидеть с одним бокалом сухого красного вина в руках. Тем более он не был склонен к одиночным возлияниям. Однако именно сегодня вечером ему, как никогда раньше, захотелось напиться. Просто «принять на грудь» такое количество спиртного, которое поможет ему хоть на какое-то время забыться, отключить голову, провалиться в спасительный сон…
После четвертого или пятого «захода» (кто считает?) Бобров откинулся назад на мягких диванных подушках и прикрыл глаза. Только стал впадать в долгожданное забытье, как вдруг до его обострившегося в последнее время слуха (а надо заметить, что с недавних пор он вообще жил как бы настороже) донеслись странные звуки. Причем звуки эти слышались со стороны… приоткрытой балконной двери.
Распахнув резко глаза, Бобров отпрянул от неожиданности – прямо перед ним стояла Она, Агата! Бобров огляделся по сторонам, словно пытаясь обнаружить некие следы, которые бы свидетельствовали о том, каким именно образом ей удалось проникнуть в его ЗАКРЫТЫЙ ИЗНУТРИ номер… Следов не было. Только едва заметно колыхалась шелковая занавеска на балконной двери.
– Ты ждал меня? – нисколько не смутившись его реакции, спросила она, глядя на ошарашенного Боброва.
Бобров замешкался с ответом – безусловно, он втайне мечтал об этом, но чтобы вот так сидеть и ЖДАТЬ, что она ночью материализуется в его номере…
Агата, не обращая никакого внимания на его замешательство, подняла сразу обе руки и потянула за завязки на тонких бретелях своего сарафана, в котором она была вечером у костра. Сарафан, ничем более не поддерживаемый, соскользнул с плеч и упал к ее ногам…
У Боброва перехватило дыхание, и еще больше закипела кровь, и без того подогретая немалым количеством выпитого виски. Он почувствовал, что в эту минуту не в силах сдержать себя в руках. Возможно, потом он еще не один раз пожалеет о своем безумстве и будет тяжело раскаиваться, что вовремя не остановился, не сдержал своего порыва, поддался ее дьявольским чарам, но сейчас…
Сейчас все это не имело для него никакого значения. И хотя где-то в глубинах его подсознания сидела зловещая мысль и буквально свербила ему мозг, предвещая неминуемую и тяжкую расплату, ничто на свете не могло его остановить в эту минуту. Когда весь смысл его жизни сосредоточился на том, что он ДОЛЖЕН ОБЛАДАТЬ ЭТОЙ ЖЕНЩИНОЙ. И это желание проснулось в нем не внезапно, как можно было бы предположить, и вовсе не под влиянием алкоголя или представшей перед его взором обнаженной женской плоти. Отнюдь. Бобров прекрасно отдавал себе отчет в том, что ЖЕЛАНИЕ появилось в тот самый момент, когда он только впервые увидел Ее на пороге своего офиса. Когда он был абсолютно трезв, а она, соответственно, одета. И не зря он тогда испугался внезапно посетившей его мысли, что у него НИКОГДА НЕ БЫЛО ТАКОЙ ЖЕНЩИНЫ… Значит, желание обладания ею пришло еще тогда. И все это время оно только росло и зрело в его душе (хотя при чем тут душа?) С самой первой минуты ОН ХОТЕЛ ЕЕ! Хотел абсолютно животной страстью. И именно этот порыв, которого он никогда раньше даже не предполагал в себе, его тогда испугал. Тогда, но не теперь…
Бобров протянул руку и с силой притянул Агату к себе. Она упала на его колени, и их губы слились в страстном, жадном поцелуе.
А потом… потом его сознание как будто отключилось, и он провалился в какое-то забытье. Единственное, что он ясно и отчетливо помнил, так это то, что в тот самый момент, когда он коснулся тела Агаты, за окном раздались протяжные кошачьи вопли, прогремел невероятной силы гром, и разразилась непонятно откуда взявшаяся мощнейшая гроза. Хотя безмятежный тихий вечер никак не предвещал такой внезапной перемены погоды. Небо буквально разверзлось, и из него хлынули такие потоки воды, которых, наверное, хватило бы, чтобы затопить и смыть с лица земли весь пансионат, если бы этот ливень шел долго.
Однако когда с утра Бобров проснулся у себя в постели и только слегка приоткрыл глаза, то ему тут же пришлось зажмуриться от яркого солнца, которое пробивалось сквозь тонкий тюль на окнах. Повернув голову на подушке, он тут же резко сел на кровати. Постель была пуста! В том смысле, что никого, кроме него самого, в ней не было…
Бобров вскочил на ноги, в три прыжка оказался у балконной двери и резко раздернул занавески. На улице стояла восхитительная ясная погода, и не было ни единого намека на прошедшую ночью грозу! Он пошарил глазами по кустам и деревьям – нигде не было видно ни одной кошки, точно они и не существовали здесь вовсе…
Бобров был в замешательстве: неужели ему все это только приснилось? И не было на самом деле ни ливня с громом и молниями, ни… Агаты…
Он заметался по номеру, исследуя все помещения: спальню, ванную комнату, гостиную, прихожую. Никого! И никаких следов чьего-либо присутствия в его номере этой ночью… Подскочил к кожаному дивану в гостиной – рядом с журнальным столиком, на полу, стояла пустая бутылка из-под виски, который он пил накануне вечером…
Выходит, ему все-все на самом деле только приснилось из-за того, что он надрался до беспамятства и отключился???
Голова предательски раскалывалась и не хотела соображать, все тело было разбито, ныла каждая мышца – даже те, о существовании которых он никогда и не задумывался, во рту был отвратительный сушняк. Одним словом, похмелье во всей своей красе и со всеми сопутствующими ему ощущениями.
«Да, старик, ну ты даешь!» – с укором сказал себе Бобров и, стараясь не сотрясать свою больную голову, уныло побрел в ванную, чтобы встать под холодный душ и попытаться хотя бы немного привести себя в чувства.
Открыв дверь ванной комнаты и уже собираясь зайти в душевую кабину, он кинул короткий взгляд в висящее на стене перед раковиной зеркало и буквально застыл на месте… Через всю левую половину груди проходил след от ногтей!
Выходит, это был не сон? Значит, все, что произошло в его номере этой ночью, ему не привиделось, и Агата на самом деле была здесь? И ОНИ БЫЛИ ВМЕСТЕ…