Домой мне идти не хотелось, я испытывала эмоциональный подъём и настояла на том, чтобы Женино рабство продолжилось. Я упросила его прогуляться со мной по набережной. Через месяц начнётся курортный сезон, и спокойная прогулка будет невозможна, так как город заполнят толпы отдыхающих. По пути мы зашли в кафе, и я взяла две бутылки пива, сразу же одну вручив Жене. Мы шли по пустынной набережной, пили пиво, я горланила песни, а Женя морщился.
– Что-то не так? – не выдержав, спросила я.
– Том, у меня абсолютный музыкальный слух, и я слышу все те места, где ты лажаешь. И их немало, поверь мне.
– Зачем же тогда ты просил меня петь почти каждый вечер, когда оставался у меня? – его слова меня обидели.
– Я просил сыграть. Играешь ты, действительно, очень круто. А вот пела ты исключительно по своей инициативе.
– Ну знаешь ли! – возмутилась я. – Неужели ты не видел, как в караоке воспринимают моё пение? Люди не хотят меня отпускать, требуют на бис, визжат. Они притворяются?
– Том, они далеки от мира музыки. А мужики визжали бы, даже если б ты блеяла как овечка, просто от твоего внешнего вида.
– Ну спой ты, как надо. А я поучусь у настоящего профессионала, – недобро заметила я.
– Том, нет.
– Ну да, обосрать всегда легче! Вот так чаще всего и бывает: критики оказываются на поверку самыми настоящими пустышками. Что и требовалось доказать, – подвела итог я.
– Ну ладно, – Женя сдался и запел одну из песен, звучавших сегодня на концерте.
Лучше б он этого не делал. У него был отвратительный голос, переходящий в фальцет. Я заливисто захохотала, а Женя обиженно замолчал.
– Как по мне, так лучше не иметь абсолютного слуха, но иметь нормальный голос. Спел бы ты так в клубе – тебя закидали бы тухлыми помидорами! Пойдём лучше к морю.
Женя надулся, но послушно поплёлся за мной.
Увидев, как я перемахнула через парапет, он вздохнул:
– Ну почему нельзя как нормальные люди?
– Я ненормальная, и так быстрее.
Женя перепрыгнул через ограждение, и снова на его лице отобразилось недовольство:
– Зачем ты сняла обувь? Холодно же. Заболеешь.
– А мне нравится чувствовать ступнями холод. И когда больно идти по камням, тоже нравится. Разве жить – не означает чувствовать?
Мы сели у самой кромки моря, ночью казавшегося абсолютно чёрным. Я набрала в ладонь гальку и стала кидать в воду.
– Жень, а как у тебя всё произошло впервые с Сашей? – я сама от себя не ожидала, что задам такой вопрос. Но мне показалось, что ужаснее Жениного пения я уже ничего сегодня не смогу услышать. Да и Женя навряд ли захочет рассказать подробности своей интимной жизни.
Он посмотрел на меня испытующе:
– Ты, правда, хочешь это знать? Зачем тебе это?
– Просто. Интересно.
– Ну ладно. Мы с ним учились на одном курсе. Он был весёлым и острым на язык, от него были без ума все девчонки нашего курса. Мы сдружились. Он жил на квартире, которую снимали для него родители. Сам он из небольшого городка в паре сотен километров от нашего, а, значит, здесь он был предоставлен полностью сам себе, никакого контроля. Я часто бывал у него в гостях. Мне нравилось, что у него я мог чувствовать себя полностью свободным, не то что дома.
– Так он тоже юрист? Где он работает?
– Он решил, что юриспруденция – это грязь, и устроился менеджером в фирму, занимающуюся производством строительных материалов.
– И что дальше было? – я испугалась, что он переведёт разговор на другую тему. Сашина судьба меня не особо волновала.
– Дальше… Как-то я был у него в гостях. Мы готовились к экзаменам, валялись вдвоём на его кровати с конспектами в руках, шутили. Мне показалось, что он слишком близко ко мне придвинулся. Я отпихнул его так, что он свалился с кровати. Он разозлился, запрыгнул как кошка на меня с явным намерением придушить, но вместо этого поцеловал. Я был в шоке от происходящего, но ещё больше я был шокирован от того, что почувствовал сильное возбуждение.
– То есть ты выбрал себе любимого членом? Или даже член выбрал тебе любимого.
– Можно и так сказать, – как-то печально улыбнулся Женя.
– Он был твоим первым парнем?
– Единственным.
– А ты у него?
– Не первый и не единственный. Я спрашивал у него, с кем он был до меня, но он мне говорил, что это не имеет никакого значения, потому что я лучшее в его жизни. Теперь ты рассказывай, – посмотрел на меня с улыбкой Женя.
– О чём? – да, действительно, о чём я думала, когда задавала ему такие вопросы?
– О том. О первом парне.
– Ну… Всё было так же, как у тебя. Мы были у него, пили пиво, он поцеловал меня, потом раздел, потом…
– Потом одел? Не хочешь – не говори. Просто нечестно требовать от человека откровенности, а самой ничего не рассказывать.
– Я ничего от тебя не требовала. Просто задала вопрос, а ты ответил. Я же тоже ответила тебе.
– Сколько тебе было лет?
– М-м-м… Семнадцать, нет, восемнадцать…
– Ты не запомнила, сколько тебе было лет, когда ты потеряла невинность?
– Да почему я должна запоминать такие мелочи?! И к чему вообще эти вопросы?
– А как его звали? – не унимался Женя. Как, как? Как придумаю, так и звали.
– Витя.
– А фамилия?
– Нафига тебе вся эта информация? Ты компромат на меня собираешь?
– Мне, как и тебе, просто интересно. Что трудно ответить?
– Ну, Николаев.
– А как он был в постели? Тебе понравилось?
– Да какая разница? Понравилось, не понравилось! Было и было. Как у всех бывает!
– У всех, но не у тебя! – засмеялся Женя. – И как этот Виталик поживает? Его секс с тобой не убил?
– Нормально поживает. Я же не самка богомола.
– Нет, ты не самка богомола. Ты лгунья. Передавай привет несуществующему Виталику, который сначала был Витей.
Да, в шпионы бы меня не взяли! Какой прокол!
– Том, ничего в этом нет плохого.
– Не очень утешительно звучит из уст гея, – проворчала я.
– Ты хоть и злая, но чем-то похожа на мою маму. Вот если бы ты не курила, не пила, не материлась, умела готовить, была бы более тактична с людьми и…
– И если бы все мои пороки стали бы вдруг добродетелями, я бы была её точной копией. Я поняла суть твоей мысли.
– Она так часто спрашивает о тебе, – весьма предсказуемо, если сын неделями торчит у какой-то бабы.
– И что ты говоришь ей?
– Что ты самая прекрасная девушка на свете, но мы с тобой друзья.
– И у кого-то повернулся язык назвать меня лгуньей.
– Я не лгу – я приукрашиваю. А что ты делаешь в эту пятницу?
– У меня вообще-то день рождения!
– Потому и спрашиваю.
– Ну у меня нет каких-то определённых планов.
– Тогда ничего и не планируй на вечер. Обещаешь?
Неужели меня ждёт сюрприз в Женином исполнении? Интересно.
Первыми меня поздравили родители, сразу же после того, как прозвонил мой будильник. Если мой день рождения выпадал на выходной, они звонили после десяти утра, чтобы дать мне выспаться. Но сегодня пятница, рабочий день, хотя навряд ли мне сегодня дадут поработать.
Едва я облачилась в маленькое чёрное платье, которое идеально сидело по фигуре и подходило на все случаи жизни: и в пир, и в мир, как раздалось противное пищание дверного звонка. Кто бы мог припереться в семь часов утра? Женя сегодня у меня не ночевал, но его сюрприз планировался на вечер.
Открыв дверь, я с удивлением увидела Ольгу Ильиничну, державшую в руках нечто, отдалённо напоминающее торт.
– Это «Муравейник», – без слов приветствия сказала старушка.
– Доброе утро. Очень похоже, – получилось как-то двусмысленно.
– Может, он и не красив, но вкусен. Наверное, – уверенности в её словах совсем не было. – По крайней мере не отравишься. Ты во сколько родилась-то? Я хотела сначала поздравить тебя именно во время твоего рождения, но у меня не было такой информации. Поэтому я решила поздравить тебя первой. Торт-то забери. Долго я его держать буду?