– Не стыдно? – шепотом спросил я.
Мирка лениво чирикнула: дескать, с чего это ты? Девочка всего лишь перекусила.
Я вернулся к стоянке, где положил обжору на мох. После чего, достав кусок ткани, сходил к ключу. Намочив тряпку, вернулся и стал оттирать ею Мирку от крови. Можно было не беспокоиться – поутру сама оближется, но горностайка полезет ко мне спать. Перепачкает рубашку, а кровь – не лучшая рекомендация. Объясняй потом, что она кабанья.
Мирка вынесла умывание стоически, даже, как мне показалось, с удовольствием. Достигнув результата, я отбросил тряпку и завалился на мох. Мирка обиженно засопела: почему без нее? но я не стал ей потакать. Нечего столько жрать! Горностайка попыталась взобраться на меня. Свалившись на мох, она жалобно зачирикала. Я не удержался и подцепил ее ладонью. Оказавшись на груди, Мирка стрекотнула: сразу бы так! и закрыла глазки. Я последовал ее примеру. Солдат разбитой армии я не опасался: им не до нас.
Проснулся я от крика птиц. Они орали в кронах, приветствуя утро и радуясь жизни. Я снял Мирку с груди и положил ее на мох: горностайка даже не проснулась. Сходив к ручью, я умылся, после чего отправился ко вчерашней компании. Солдат на месте не оказалось – ушли. Вот и ладненько! Я навестил тушу подсвинка. Ее подпортило зверье, но целиком не растащило – видимо, опасалось людей. Я перевернул подсвинка и вырезал из нетронутой стороны шмат мяса. Вернувшись, соорудил костер и поджарил свинину на углях. Мирка, проснувшись, с интересом за этим наблюдала.
– Тебе не дам! – предупредил я.
Горностайка чирикнула: мол, не больно-то хотелось, и полезла ко мне на колени. Пока я ел, она лежала, свернувшись клубком. Раздувшийся живот у нее исчез, но выглядела горностайка сонной. Неудивительно: столько съесть! Тем временем рассвело. Покончив с завтраком, я сунул Мирку в сумку и выбрел из леса. Двигаясь опушкой, обнаружил следы. Темная дорожка пересекала луг, выделяясь на росной траве. Я двинулся по проложенному маршруту. Вчерашние солдаты шли к людям, нам по пути.
Через километр-другой луг кончился, я выбрался на дорогу. Выглядела она наезженной. Какое-то время я колебался: а вдруг патруль? Неподалеку кипело сражение, искать разбежавшихся солдат противника – обычное дело победителей. Есть вероятность, что меня примут за солдата Морти. Тогда – виселица. Но и в лесу сидеть глупо. Рано или поздно следует выбираться к людям. Лучше всего – к мирным жителям. Внешне я соответствую аборигенам – это подтвердил имплант, язык освоил. Объясниться смогу, легенду придумаю. Если не покатит, дам деру. На протезах из модернизированного углепластика и при своих коленных суставах убежать можно даже от лошади. Проводились на Земле такие соревнования, и там спортсмен-инвалид на короткой прямой обогнал рысака. Протезы, правда, у него были созданы специально для бега, но и мои в порядке. Не догонят…
Приняв решение, я двинулся дорогой, насвистывая марш. Шагалось легко. Пыльная дорога стелилась под сапоги, в придорожных кустах верещали птицы, пару раз путь пересекли зайцы, следом за одним из них порскнула лиса. Живности в Запасном мире хватало, а вот люди не попадались. Это вызывало удивление: дорога не выглядела заброшенной. Тем не менее, отшагав пару часов, я никого не встретил.
Желтая звезда забралась в зенит и начала припекать. В суконной куртке было жарко, я взмок. Захотелось пить. Завтрак был плотным, а воды я с собой не взял – некуда. Я закрутил головой, разыскивая ручеек или источник. Они не попадались. Но, видимо, наверху услышали мои молитвы – за поворотом возник колодец. Сложенный из камня, он имел журавель и деревянное ведро на веревке. Я склонился, различил внизу водное зеркало и принюхался. В войну бросить в колодец труп – первое дело. Себе – удовольствие, врагу – отрава.
Из колодца тянуло сыростью – и только. Я спустил ведро вниз и вытянул воды. Понюхал и попробовал – вредных веществ нет. Утолив жажду, я напоил Мирку, после чего сел на край корыта, служившего водопоем, и снял протезы – вместе с сапогами. Натруженные культи отозвались блаженством. Я обдал их из ведра и оставил обсыхать. Благодать! Благословен тот, кто устроил этот колодец и содержит его в порядке!
Как ни приятен был отдых, но следовало идти. Я сунул культи в гильзы протезов и двинулся дальше. Местность постепенно менялась. Равнина кончилась, теперь дорога то и дело взбиралась на холмы и ныряла в низины. По обеим ее сторонам тянулись пустоши, поросшие вереском. Там и сям купами темнели кусты. В некоторых местах они подступали к дороге, образуя укрытие для засады. Я насторожился и стал внимательно вглядываться. Поэтому упустил момент, когда за спиной послышался конский топот.
Я оглянулся. Меня догоняла карета: большая, черная, запряженная четверкой лошадей. Бежать было поздно: вокруг пустошь. К тому же бегущий человек подозрителен. Я свернул к обочине и побрел дальше: дескать, мирный путник, идущий своей дорогой. За спиной послышалось фырканье, первая пара запряжки пробежала мимо, показались головы второй, и в этот миг в воздухе свистнуло. Острая боль обожгла мне спину. Я вскрикнул и обернулся.
Кучер на козлах грозил мне кнутом и что-то кричал. Карета пронеслась мимо, и я увидел на запятках мужчин. Один из них выхватил пистолет и прицелился.
Я упал на колени. Оглушительно ударил выстрел. Пуля свистнула над головой и ушла в поля. Я поднял голову. В низине стояло облако дыма, карета взбиралась на склон, а с запяток в меня целился второй мужик. Я плюхнулся на живот. Мелькнула вспышка, и пуля шмякнула в стороне, вырвав из земли клок травы. Вот ведь сволочи! Чем я им мешал? Что теперь? Встанут и бросятся добивать? Бежать?
Карета не остановилась. Взобравшись на холм, она перевалила за гребень и исчезла. В следующий миг там загрохотали выстрелы и послышались крики. Я прислушался. Наверху шел бой. Мои обидчики попали в засаду, сейчас их убивали. Мгновение я колебался. Это не моя война. С другой стороны, победители могут заинтересоваться свидетелем. Мной…
Приняв решение, я побежал вверх, на ходу открывая клапан сумки. Отдохнувшая Мирка взлетела по рукаву на плечо. Оказавшись наверху, застыла, сгруппировавшись. Чувствует адреналин. Умница!
Влетев на холм, я остановился. Бой догорал. Карета застыла поперек дороги. Видимо, кучер хотел ее развернуть, но не успел. Теперь он безжизненно свисал с козел головой вниз. Мужики с запяток валялись неподалеку, и даже беглого взгляда хватало, чтобы понять: покойники. Рядом стыл труп в синей форме. Двое «синих», обступив мужика в парике, тыкали в него шпагами. Тот отбивался, но было видно: сдает. В стороне еще двое «синих» раскладывали на обочине женщину. Один прижимал ее к земле, второй, бросив шпагу, задирал юбки. Жертва извивалась и брыкалась, но насильник не обращал на это внимания. Покончив с юбками, он спустил штаны.
Я выбрал насильников. Не из благородного порыва, отнюдь. Из оружия у меня имелся нож, к тому же маленький, против шпаг он не плясал. А вот насильники были уязвимы. Один стоял со спущенными штанами – не навоюешь, второй, забыв про оружие, держал женщину. Подбежав ближе, я протянул руку в сторону второго.
– Враг!
В природе горностай прыгает на полметра. Но это дикий. Над предками Мирки поработали генетики. Королевские горностаи крупнее, и ноги у них сильные. Мирка сделала гигантский прыжок, затем – второй, точно оказавшись на спине «синего». Тот, ощутив тяжесть, попытался горностайку смахнуть. С таким же успехом он мог отвести пулю. Мирка скакнула ему на плечо и впилась в шею. Солдат завопил.
Насильник без штанов растерялся. Вместо того чтоб подобрать шпагу, он решил подтянуть штаны. Зря… Подскочив, я сдавил ему горло сгибом локтя. «Синий» захрипел. В следующий миг лезвие с серейторной заточкой вошло ему в правый бок и заскрипело, вспарывая плоть. Спустя мгновение я выхватил нож и отпустил покойника.
Тот попытался зажать рану ладонью. Бесполезно: с разваленной печенью не выживают. Лезвие мультитула длиною всего с палец, но для человека этого достаточно. Насильник качнулся и рухнул на колени. Я вытер лезвие о его мундир и спрятал мультитул. Подобрал шпагу и осмотрелся. «Клиент» Мирки доходил. Лежа на спине, он сучил ногами, вырывая каблуками вереск. Из раны на шее струей била кровь. Мирку учили перекусывать артерии, и она знает, где они находятся у человека. Распаленная боем, горностайка теперь плясала на теле врага, шипя и выгибая спину.