Почти весь следующий год Джо был бойфрендом Мэнди.
Причем бойфрендом идеальным. Не поймите неправильно — мне очень нравится Квинн. Благодаря ему я счастлива. Но иногда он несовершенен. Скажем, когда Квинн расходует рулон туалетной бумаги, он частенько оставляет новый на бачке, хотя мог бы повесить его на держатель. Джо не пользуется туалетом, но если бы робот туда ходил, он всегда вешал бы рулон как надо. Более того, пожелай Мэнди никогда не вешать рулон сама, она могла бы приказать Джо проверять, кончилась туалетная бумага или нет, и при необходимости вешать новый рулон, и он делал бы это без отвращения и напоминаний.
Вдобавок Мэнди могла менять Джо. Я имею в виду, в придачу к приказам типа «всегда вешай рулон туалетной бумаги» и «готовь мне обед каждый день», она могла отвести его в мастерскую и изменить параметры личности, и через полтора месяца после покупки Джо она именно так и поступила.
— Он такой тихий, — объяснила она. — Я, конечно, не хочу, чтобы он меня перебивал, но было бы здорово, если бы он иногда начинал разговор, а не просто его поддерживал. Я ему об этом сказала, он старается изо всех сил, но с новыми идеями у него туговато — вечно одно и то же: «как твоя работа, Мэнди?» или «как твой день, Мэнди?». Ну, то есть он превосходный слушатель. Это я менять не хочу. Я хочу, чтобы ему было что сказать.
После перепрограммирования, которое Квинн называет трансплантацией личности, Джо стал болтливее. Куда болтливее. Дон страшно бесилась: Джо никого не перебивал, но не упускал случая начать свою болтовню, когда мы замолкали. А иногда, знаете ли, хочется просто посидеть в тишине.
Однажды Дон сказала ему:
— Эта история, которую ты рассказываешь. Про странного парня в поезде. Ты рассказывал ее на прошлой неделе. Я не хочу слушать истории дважды. Я знаю, ты помнишь все, что говорил мне, так зачем ты рассказываешь одно и то же?
Джо непоколебимо продолжал улыбаться.
— Извини, Дон, — сказал он.
— Ты не извиняешься. Ты просто запрограммирован так говорить, когда выводишь людей из себя.
— По правде сказать, — встряла Шанис, изучая карты в руке (мы в тот день играли в «Квант силы»), — я делаю ровно то же самое.
Все засмеялись, Джо какое-то время молчал, а потом стал пересказывать статью, которую прочел в газете. Мэнди дотронулась до его руки и одарила робота таким взглядом, что он сразу умолк.
Функция «истолковать взгляд» оказалась частью нового набора способностей, позволявших роботу понимать язык тела, хотя, честно говоря, получалось у Джо неважно. Просто люди никогда не играют по правилам. Представьте себе попытку запрограммировать робота распознавать «злое» выражение лица, не путая его с «очень задумчивым» (мы часто так выглядим, когда играем). Мы продолжали играть с Джо в «Дипломатию», и игра по-прежнему ему не давалась. В других играх он побеждал не слишком долго… но не в «Дипломатии».
Мэнди и Джо были вместе уже месяцев семь, когда мы с ней решили поучаствовать в художественном состязании, по условиям которого требовалось создать нечто в соавторстве с человеком, занимающимся совсем другим видом искусства. Кто-то выделил денег на премиальный фонд — немного, но достаточно, чтобы подсластить стандартную гражданскую стипендию. (Стипендии хватает на оплату типовой квартиры, на питание, даже на домработника, но если вам захотелось путешествовать или исполнить какой-нибудь свой каприз, копить приходилось долго. На Джо Мэнди потратила гонорар за написанную по заказу картину.) Мы подумали — почему бы и нет, и подали заявку. Встретившись пару раз, мы сумели неплохо поработать, хотя, признаюсь, смысл фотореалистического искусства от меня ускользает. Если хочешь, чтобы что-то выглядело как фотография, почему бы не сделать фотографию? Мэнди долго объясняла мне, почему фотореализм любопытен как художественное движение, но я в конце концов перестала прислушиваться. Мы решили организовать совместную выставку: пусть люди смотрят на картины, которые нарисовала она, под живую музыку, которую специально по этому случаю сочинила я.
Больше всего на свете Мэнди любила рисовать мужчин. Голых мужчин с красивой мускулатурой. Среди прочего у нее имелись дюжина рисунков с Джо, пара рисунков бывшего бойфренда и множество работ с моделями, которых она нанимала. Я проглядела ее портфолио.
— Джо, наверное, хорошая модель, — сказала я.
— Никакого художественного вызова, — вздохнула она, — Он сидит не двигаясь столько времени, сколько требуется. Если ему надо уйти, чтобы приготовить мне обед или что-то в этом роде, он возвращается и садится в точно такую же позу, в какой сидел до того. Слишком просто.
— Вот как?
— Ну да, и, честно говоря, это и есть главная проблема Джо. С ним всё слишком просто.
Когда она это сказала, Джо мыл посуду в кухонной нише, и я слышала, что он сделал паузу, но ничего не сказал. Секунду спустя он продолжил драить тарелки.
Последней попыткой Мэнди сохранить любовь стала еще одна трансплантация его личности, после которой Джо получил способность возражать хозяйке. Как-то они поссорились из-за игры, в которую хотела играть Мэнди: Джо настаивал, что сейчас должна выбирать не она, а Шанис. Кроме того, я однажды слышала, как они бранятся, пока разглядывала рисунки в их квартире. Джо жаловался, что Мэнди, приготовив еду, ничего не убрала и не замочила подгоревшую сковородку.
— Ты же понимаешь, — нудил он, — что я потратил бы в четыре раза меньше времени, чтобы отчистить днище, если бы ты ее замочила. Или сказала, что яичница подгорела. Или попросила приготовить тебе завтрак — это было бы лучше всего.
Он говорил это мягко, притворно-ласково, но не без осуждения.
Мэнди пожала плечами.
— Можно подумать, тебя все это заботит, — фыркнула она.
— Меня все это заботит, — сказал Джо.
Мэнди посмотрела на меня: я сидела на кушетке, разглядывала рисунок и старалась не обращать на них внимания. В глазах Мэнди читалось: говори что хочешь; я знаю, что ты робот, ты запрограммирован на то, чтобы выглядеть расстроенным.
— Поговорим об этом позже, — сказала она. — Мы с Иззи заняты.
— Я хочу, чтобы ты извинилась.
— Хорошо, Джо. Прости меня.
— Спасибо. Это все, чего я хотел, — чтобы ты извинилась.
— Ты прекратишь или нет?! — заорала Мэнди.
— Конечно, дорогая.
Подойдя ко мне, она скорчила рожу.
— Пойдем куда-нибудь, а мистер Личность пусть остается дома.
Мы вышли прогуляться.
— Ты можешь вернуть все как было, — предложила я, — Я имею в виду — отменить трансплантацию личности. Верно? Если эти ссоры тебя изводят.
— Мне кажется, это не правильно, — пробормотала она. — Я типа отниму у него свободу воли.
— Он робот, — сказала я. — Он так запрограммирован — спорить с тобой или говорить тебе, какая ты милая.
— Я знаю. Какое-то время мне это нравилось, но теперь…
Они продержались еще пару месяцев, а потом Мэнди встретила на выставке парня. Эрик тоже был композитором, ему не нравилась моя музыка, он объявил Мэнди, что та заслуживает большего, и она тут же решила, что он прекрасен. Эрик был выше Джо, с дряблым телом и досадными привычками, которых у Джо не было, он не опускал за собой стульчак и бросал трусы на пол. Джо, само собой, безропотно поднимал их с пола, роботы ведь не ревнивы, и из того, что я слышала от друзей (мы с Мэнди поссорились из-за мнения Эрика о моей музыке), выходило, будто Эрик считал, что наставлять рога роботу то ли круто, то ли весело.
Эрик тоже не любил настолки, и когда наступила ночь игр, Мэнди забила на нас ради ночи страстного секса, а может, артистического вдохновения. Вероятно, это был секс.
Джо, наоборот, явился.
— Я принес картофельных чипсов, — сказал он, когда Ларри открыл ему дверь. Чипсы обычно приносила Мэнди, но, разумеется, Джо не ел. Он положил чипсы на кухонный столик, потом уселся на свой раскладной стул и приготовился слушать наш разговор.
Естественно, до его прихода мы обсуждали Мэнди, так что все молчали и переглядывались, размышляя, что говорить этично, а что нет. Наконец Шанис повернулась к Джо и спросила: