Одноглазый игрок пронесся мимо меня и спрыгнул с поезда. Я успел заметить, как земля разломала его, словно глиняного человечка.
Еще два вагона въехали в пропасть, с них горохом посыпались люди.
– Я сейчас прыгну.
Я взглянул на рыжую – глаза расширены, подбородок дрожит.
– Прыгнешь – сдохнешь!
Она поняла и, уцепившись руками за деревянную балку, глядела на меня. А я смотрел вперед, туда, где пропасть втягивала в себя вагоны Последнего Поезда.
До пропасти три вагона – оставшиеся на них игроки в спешке спрыгивают, земля ломает их, мнет.
Два вагона… Вагон…
– Прыгай!
Земля приняла меня, ударила в бок, по голове и, затем, перевернув на спину, добавила по затылку. Но резкой боли я не почувствовал, значит, обошлось. Рыжая спрыгнула почти одновременно со мной.
Вагон медленно – так мне показалось – сполз с обрыва. Через несколько мгновений раздался взрыв, со дна пропасти поднялся багровый язык, лизнувший небо и скрывшийся в каменной пасти. Все смолкло.
Тишина была недолгой. В воздухе раздался, усиливаясь с каждой секундой, стрекот вертолета. Стрелки!
– В укрытие!
Рыжая стояла неподвижно, как завороженная. Глядела в бледное небо, где росла черная точка. Я подскочил к ней, схватив за руку, дернул, увлекая за спину могучего дерева. Через пару секунд над лесом пронесся желтобрюхий вертолет.
– Ты что, оглохла?
Не ответила. Ну и черт с тобой.
Я поднялся.
Вертушка кружила над лесом, немного погодя к ней присоединилась вторая. Мешкать нельзя, скоро стрелки спустятся вниз.
– Вставай, – Рыжая все еще сидела на земле, дрожа: не игрок она, не игрок! – Надо идти.
Не слышит.
Что мне с того, если ее продырявят стрелки?
– Не хочешь идти – оставайся.
Я выкарабкался из укрытия. Вертушки кружили в отдалении, едва не задевая кроны деревьев ржавыми подбрюшьями.
Пригнувшись к земле, я побежал и скоро уперся в овраг, на дне которого в разноцветных водах речушки сгрудились вагоны, а вокруг – тела игроков. Черт подери! Придется спускаться – идти вдоль провала нельзя: стрелки не прикончат, так растерзает тварь. Держаться железки – единственный шанс уцелеть.
Сидя в приовражных кустах, я наблюдал за вертушками. Из лесу показалась рыжая, осмотрелась (в глазах – ужас), заметила меня.
– Пригнись.
От нее теперь не избавишься…
С вертушек сбросили тросы. Маленькие фигурки заспешили вниз – пауки. Все, началась зачистка.
– Спускайся следом за мной, – сказал я и, хватаясь за траву и кусты, полез вниз по склону. Сверху на меня посыпались мелкие камешки из-под ботинок самки.
Мы достигли дна, когда наверху, в лесу, захлопали выстрелы. Значит, кроме нас есть уцелевшие: работенка для стрелков.
В мутной воде речушки лежала большая часть пассажиров Последнего Поезда. Черные от копоти тела, неестественно вывернутые руки и ноги, стеклянные глаза, оскаленные зубы. Приехали, блин. Как здорово, что меня среди них нет.
– Ложись, – шепнула рыжая.
Дьявол! Я, должно быть, свихнулся: «Как здорово, что меня среди них нет!».
Вертушка зависла над нами. Я лежал на спине и видел, как из нутра машины показалась голова стрелка в желтом шлеме.
Я замер, я не дышал, я стал мертвецом.
Ветер колыхнул седые волосы на голове лежащего неподалеку от меня игрока. Тут же раздался звук, похожий на клацанье зубов, и череп трупа взорвался. В лицо мне брызнул кровавый дождь, но я не пошевелился.
– Артур, здесь одни дохлые.
Вертушка, круто взяв влево, скрылась из виду.
Я не сразу пришел в себя, некоторое время лежал неподвижно: по крайней мере, один раз мы с рыжей квиты. Самка уже оклемалась и стояла у кромки воды. Взглянула хмуро:
– Умойся.
И то дело.
Я спустился к речушке, разогнал радужную пленку. Зачерпнул пригоршню зеленоватой влаги, смыл с лица мозги и кровь.
В поисках брода мы двинулись вниз по течению.
На излучине река расширялась, бежала споро и шумно. Из воды торчали камни.
– Попробуем здесь, – обернулся я.
Рыжая кивнула.
Осторожно ступая по скользким, обросшим водорослями камням, мы направились к противоположному берегу. Зеленоватая вода булькала под ногами, пенилась, шевелила водоросли.
Каждое мгновение я ожидал стрекота вертушки.
– Скорей.
– Да иду я.
Она еще и огрызается.
Мы преодолели речку, начали карабкаться по склону. Эта сторона оврага поросла матерым кустарником, поэтому подъем не занял много времени.
Я бросил взгляд на изломанный Поезд. Еще пару часов езды – и я мог бы завладеть местом у печи. Рука уже достаточно послушна…
Перебежками – к лесу.
Только когда кроны деревьев соединились над головой, стало легче.
Рыжая, тяжело дыша, прислонилась к дереву. Ее лицо раскраснелось, а глаза блестели. Да ей весело! Мало досталось? Ничего, стрелки и твари наверстают…
– Абдулла, дикие!
Стрелки! Легки на помине…
Я прыгнул за дерево, уткнувшись носом в сырую, пахнущую прелью, землю. Рыжая рухнула рядом.
Раздались выстрелы, на голову посыпалась кора.
– Обходи!
Мозг обливался расплавленным свинцом, а сердце билось где-то в горле.
– Доставай заточку, – прошипела рыжая. Ее взгляд – почти безумный – вернул мне рассудок.
Я выхватил клинок. Черт возьми, так просто не сдохну. Кувыркнувшись, перебрался за другое дерево. Два стрелка: один слева, другой справа. Особо не спешат: знают, что мы в ловушке. Пусть приблизятся…
Один, два, три, четыре… На пятом ударе сердца, я выскочил из-за дерева, и, швырнув заточку, отпрыгнул в сторону, за ствол дуба. Все слилось – и крик стрелка, и продолжительная пальба второго…
– Абдулла, ты как?
Абдулла не ответил напарнику.
– Сука! – выругался стрелок. С дерева, под которым я укрылся, брызнула кора.– Тварь! Я завалю тебя.
А у меня теперь нет заточки.
Стрельба внезапно оборвалась.
– У него кончились патроны, – крикнула рыжая и вдруг приподнялась, точно желая смерти. Я лежал ничком, ничего не соображая.
– Идиот! Он не может стрелять.
Злые глаза самки, расширенные от страха, вновь сказали мне больше, чем ее крик. Вскочив, я ринулся вперед, к маячившей меж деревьями неуклюжей фигуре в желтом обмундировании.
Стрелок лихорадочно терзал свое оружие. Увидев меня, он отбросил автомат в сторону, потянулся к ножнам. Не дав вытащить заточку, я сшиб его с ног. Мы упали в неглубокую ложбинку, полную гнилой воды.
Барахтаясь, я попытался встать. Куда там! Из-под такой туши не выскочишь. Моя голова очутилась под водой. Пытаясь разжать железные пальцы, я извивался, как уж.
Радужные круги поплыли перед глазами. «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Что такое «фазан»? Воздуха!
Вместо воздуха – вода.
Но вот – воздух. Тело стрелка обмякло.
Кое-как я выбрался из-под туши в камуфляжной форме. Отплевываясь и кашляя, прислонился к дереву. Со всхлипами, жадно – воздух. Пить воздух, вдыхать. Пытаясь избавиться от звона в ушах, затряс головой. Рыжая стояла у трупа стрелка. Наклонилась, сорвала пучок пожухлой травы, вытерла окровавленную заточку.
Силы возвращались медленно. Здорово помял… Никогда прежде я не вступал врукопашную со стрелками. Как и большинство игроков, которым дорога Теплая Птица, убегал, словно кролик, лишь только в воздухе показывалась вертушка. Стрелки – самые сильные в Джунглях, и лучше не стоять у них на пути.
А вот теперь один из них лежит передо мной, другой валяется неподалеку.
Глядя на распластанное в ложбинке тело, я впервые подумал, что иногда игрокам полезно действовать сообща. Рыжая перехватила мой взгляд и ухмыльнулась – на щеках возникли ямочки.
– Не благодари.
– Что? – удивился я.
– Ничего.
– Верни заточку.
Пожала плечами.
– Держи.
– Надо отчаливать, – сказал я, пряча заточку. – В лесу могут быть еще стрелки.