Для Балбашова этот визит к родителям Игоря был далеко не первым. Но он хотел, чтобы я сама оценила увиденное и услышанное.
— Ну как? — тихо спросил он меня.
Утром мы были в больнице, где Игорь долечивался после тяжелейшего алкогольного отравления. А вечером — встреча в его доме с родителями.
Перед глазами все еще стоял симпатичный стриженый мальчишка, которому, казалось, даже полосатая больничная одежда к лицу, а в ушах звучал лай маленькой собачонки. Чтобы собачонка не волновалась, хозяйка держала ее на руках и ласково поглаживала.
— Вот, завели. Обещали Игорю, когда квартиру получим…
Теперь есть двухкомнатная квартира, украшенная гирляндами и новогодними рисунками на стекле двери, елка в игрушках, аквариум с рыбками. Все это здесь, а Игорь — там…
Его привезла в больницу «скорая помощь» из квартиры двадцатипятилетней женщины, когда тот был на грани жизни и смерти. Мать узнала об этом потом.
То, что сын пропал и не ночевал дома, для матери и отчима не было неожиданностью. Ни в милицию, ни в инспекцию по делам несовершеннолетних, где Игорь стоит на учете как «склонный к бродяжничеству», они не заявили.
— Привыкли к его бегам, — так объяснила мать, молодая, довольно привлекательной наружности женщина.
«Бегает» Игорь Федоров давно. Но одержим не романтической мечтой добраться, скажем, до Баренцева моря или покататься на верблюде. Его привлекают подвалы и чердаки, в лучшем случае, рассчитывает он на квартиры своих друзей такого же типа, которые есть у него во всех районах города. Что-то гонит его из дому.
— Конфликтная ситуация налицо, — говорит Балбашов. — Это своеобразный бунт. Мальчишка приходит к выводу, что лучше убежать. Он так думает. Но его жизненный опыт настолько мал, что дать объяснение своим поступкам он не в состоянии…
А взрослые? Что же предпринимают взрослые?
Мать смирилась с бродяжничеством сына:
— Если его привязать к себе, и то найдет, как убежать.
Видно, и с отчимом пока не сложилось. А те взрослые, с кем сталкивался Игорь в период своих «путешествий», к сожалению, остались равнодушны к его судьбе. Более того, кто-то из них покупал у мальчика часы, запонки и другие вещи, прихваченные из дому. Взрослые же продавали ему водку да еще подбадривали, когда он пил. И охотно протягивали сигареты, когда тот небрежно «кидал» полтинник.
— И никто из них не задумался, что мальчишке-то нет и двенадцати! Паспорта спрашивать не надо: видно и так, — с горечью замечает Балбашов.
Вместе с работниками инспекции по делам несовершеннолетних Октябрьского района Сергей Викторович старается найти причины более чем тревожного поведения подростка. Ведь чтобы лечить, надо поставить правильный диагноз. А в этом случае болезнь явно запущена.
Правда, когда-то пытались любознательному, порывистому, «в какой-то степени с авантюристической жилкой», по выражению Балбашова, мальчику привить к чему-либо интерес. Начинал заниматься боксом, но скоро бросил, потому что надоело. Начинал заниматься музыкой, тоже бросил. В хоккей любит играть только тогда, когда забивает голы. Нельзя сказать, что он не способен к учебе, но не хочет учить.
— Проглядели мальчишку!
И вот опять побег: из закрытой квартиры, по веревке с третьего этажа. В тот же день и произошло с Игорем ЧП. «Факт грабежа трех учащихся из ГПТУ № 35» — так зафиксировано оно в деловых бумагах.
Это случилось в конце декабря на улице Гаражной, у кинотеатра «Вымпел». Двое мальчишек лет 12—13 встретились и «серьезно поговорили» с тремя. И вот результат:
«Отобрали в общей сложности: шапку, часы наручные марки «ЗИМ», портсигар, ботинки зимние на замке «молния», деньги в сумме 63 к. и вязаную перчатку с левой руки, — перечисляется в той же деловой бумаге. — Принятыми мерами установлено, что одним из двух участников грабежа является малолетний Федоров Игорь Олегович, 1968 года рождения, учащийся 5-го «А» класса…»
Второй участник грабежа — Гена Манахимов, о котором в профилактическом деле в графе «черты характера» написано: «Подпадает под влияние».
«Принятыми мерами установлено…» Всего три слова. Но чтобы они появились, нужны не только знания юриста. Очень пригодилось еще то, что старший инспектор по делам несовершеннолетних Балбашов хорошо знает своих подопечных, знает их друзей, их окружение. Во многом помогает ему прежний опыт работы розыскника. Но главное, это стремление Балбашова в каждом, с кем сталкивает его работа, увидеть человека.
— Сергей Викторович очень контактный, — говорила мне капитан милиции Галина Николаевна Одинцова, начальник инспекции по делам несовершеннолетних. — Вы ведь уже видели, как он начинает беседу, слышали, как он разговаривает: неторопливо, негромко, доверительно. А это очень важно. Когда наши меры, чувствуем, не помогают, мы направляем ребят к Сергею Викторовичу. Приходят к нему ершистые, заранее настроенные враждебно. И вдруг встречают хорошего человека, заинтересованного их судьбой, заинтересованного по-настоящему. Уходят уже другими, как бы оттаявшими…
Сейчас, когда я восстанавливаю в памяти разговор Балбашова с Игорем в больнице, убеждаюсь, как права Одинцова.
Игорь встретил Сергея Викторовича приветливо, по-хорошему улыбаясь:
— А я думаю, кто пришел: мама уже была…
И вот мы сидим втроем на диване, разговариваем, точнее, разговаривают Сергей Викторович и Игорь. О том, как идет лечение, о маме, которая «принесла яблоки — красные такие, большие». Игорь жалуется на скуку:
— Надоело уже…
На своего дружка:
— Не возникает Андрей, выйду — дам по шее.
Разговаривали как бы на разных языках, но прекрасно понимали друг друга.
— Врет он, кинул я у него одну зажигалку.
— Все-таки ты взял, нехорошо, — переводит жаргонное «кинул» на нормальный язык Сергей Викторович. И, как бы невзначай, возвращается к вопросу, его интересующему:
— Где же ты так напился, что богу душу чуть не отдал? Врачи говорят, худо тебе совсем было.
— Не помню, честно, не помню.
Молча сверяю свои впечатления с той характеристикой, которую слышала от Балбашова раньше. Не скрою, все-таки мальчишка мне чем-то симпатичен.
— Что же ты меня подводишь?
Молчание.
— Я тебе верю, а ты? Ты и друзей своих подводишь…
— Больше не буду.
— Да сколько раз ты мне обещал!
— Нет, честно, не буду. Самому надоело. На катке шарахаются от меня. Малец раз подходит и говорит: «Ты что, правда, мужика зарезал?». Во дурак!
— Ну и репутация у тебя, — не выдержала я.
Игорь удивленно посмотрел в мою сторону.
— Он этого слова не понимает, — с доброй улыбкой заметил Сергей Викторович.
Гляжу на Игоря, и как-то не верится, что он совершил преступление, за которое взрослый сел бы в тюрьму. Но факт ограбления установлен, дерзкого ограбления среди бела дня.
— Вы обратили внимание, — поинтересовался Балбашов, — как рассказывал об этом Игорь? Он ни разу не произнес «ограбил», «отобрал». Взял ботинки, а отдал резиновые сапоги. Уникальные это были сапоги: на каждом по огромной дыре. Шапками тоже поменялся. Взял получше, отдал похуже. Для него гораздо спокойнее именно так говорить. Его оскорбляет, если сказать: «Ты его ограбил!». Слышали: «Нет, я подошел к нему и спросил деньги».
Такой игре с лексикой я, конечно, не придала значения. Но я видела мальчика, привыкшего, чтобы ему повиновались, уступали, видела «рыцаря удачи» на улице.
Занятые своими делами родители, дедушка и бабушка, которые у Игоря были, не помогли развиться положительным чертам и подавить вредные, опасные. Когда, когда это произошло? Видимо, давно. Болезнь, да, запущена. И я поняла, почему так остро переживает Балбашов за дальнейшую судьбу мальчишки.
Если бы было так, как нарисовал Игорь маме в день рождения: букет цветов — на одной половине листа, на другой — папироса и бутылка, перечеркнутые черным карандашом.
Если бы было так, как обещал он, перед отправлением его в спецшколу, Балбашову: