Лидия Бройлз говорила дело: Фрэдди и Кассиопея Линвилл занимались только тем, что постоянно плели интриги и ссорились. И помимо всего прочего, они слишком долго ждали своего часа, чтобы позволить какой-то там семнадцатилетней девчонке завладеть состоянием своего дедушки.
– Возможно, все сложилось бы по-иному, если бы мисс Чина была мальчишкой, – произнесла грустным тоном Лидия, чей и без того весьма деятельный язык и вовсе вышел из-под контроля под воздействием выпитого ею бренди. – Или по крайней мере не была бы такой наивной. – Затем, подумав немного, служанка добавила рассудительно: – Хотя с другой стороны, как я полагаю, только фурия могла бы решиться на войну с такими родственниками и попытаться лишить Фрэдди и Кэсси бродхерстского поместья. Пусть они сгинут ко всем чертям, эти двое! – Тут почтенная служанка фыркнула. – Вы еще помянете мои слова: мистер Биггс приедет только для того, чтобы узаконить их притязания на Бродхерст, да скоро вы и сами все увидите.
– Вот если бы вы спросили меня, – вступила в разговор одна из тощих посудомоек, протиравшая громадный дубовый стол, – то я бы сказала вам, что он никогда не сделает этого...
– Но тебя же никто не спрашивает,– оборвала ее Лидия, повернувшись к ней всей своей массой, и погрозила ей пальцем. – Я бы не советовала тебе или кому-то еще разносить сплетни по всей округе и болтать всякую ерунду о мисс Чине или ее кузенах... Молю Господа Бога, чтобы лорд Фрэдди раскошелился наконец и отправил бедную девушку обратно на тот дальний остров, откуда она прибыла!
Внезапно тирада Лидии, вознесшаяся чуть ли не до высот патетики, была пресечена настойчивым звоном колокольчика, призвавшим Вестона доставить хозяину новую бутылку вина и прозвучавшим, таким образом, как бы насмешливым ответом на излияния словоохотливой служанки. Поджав губы, Лидия вернулась к своим сливкам, а Вестон с непроницаемым лицом отправился – в который уже раз! – в лабиринтообразные глубины погреба.
А в это время в своей спальне на верхнем этаже Чина попыталась было заставить себя проглотить ужин, но вскоре поняла, что не ощущает вкуса превосходной стряпни Лидии. Подойдя к окну, она прижалась лбом к холодному стеклу и глянула в залитый лунным светом сад. Экипажи уже были поставлены в каретный сарай, и кружившиеся по ветру листья придавали опустевшей подъездной площадке перед домом таинственный вид. Со стороны розового куста раздался резкий крик петуха, напомнивший ей о бесконечных часах, проведенных ею возле постели занемогшего дядюшки. Молясь в те бессонные ночи о его выздоровлении, она слышала постоянно доносившуюся до нее из полей перекличку ночных птиц, чьи печальные голоса перекрывали отрывистое и хриплое дыхание больного.
Чина закрыла глаза и тяжело вздохнула. Анна, услышав это, отложила в сторону рукоделие и повернулась к своей юной воспитаннице. Взгляд ее, обращенный к девушке, выражал заботу и любовь. Стараясь всячески скрывать от Чины истинное, как представлялось ей, положение вещей, она испытывала постоянный страх перед будущим, которое неизвестно что готовило им обеим. Несмотря на горестно поникшие плечи Чины и то обстоятельство, что внешность ее поблекла в последнее время, поскольку с тех пор, как лорда Линвилла сразил смертельный недуг, девушка перестала следить за своей наружностью, она была воистину прекрасна – даже слишком прекрасна, по мнению всех этих грубых мужланов и джентльменов удачи, которые теперь, когда старый граф уже не был в состоянии поддерживать в доме порядок, беззастенчиво хлопали внизу дверями.
Взять хотя бы того же Фрэдди... Ах, нет, не Фрэдди, а лорда Фредерика Форстона Линвилла, нового графа Линвилла...