— Если мама не желает его видеть, то и я не буду, — подумав, твердо сказала Кира.
— Это, конечно, дело твое. А все ж таки жалко мне его, Павла. Ведь не случайно напротив вас поселился. Нет у него никого больше, только вы одни и остались…
— Если мама не хочет, я тоже не хочу!
Упрямство — это было у них семейное.
Горе накрыло маленькую семью в этот же вечер. Вернувшись из института, Кира еще в прихожей удивилась омертвевшей, какой-то безнадежной тишине, царившей в квартире. И еще — едва уловимому запаху резковатого мужского парфюма и мокрым следам больших ботинок на коридорном половичке. Мама была дома, но из ее комнаты не доносилось ни звука.
— Мама!
Тишина.
Чувствуя, как в сердце покрывается наледью холодного страха, Кира, не разуваясь, прошла в глубь квартиры.
— Мама!
Мама лежала на полу у кровати, прямо на полу, неловко завалившись на бок. В широко открытых глазах плескалось отчаяние, рот кривился влево, силясь что-то сказать… Левая рука, вытянувшись по полу во всю длину, слабо царапала ногтями линолеум.
— Гиииии-и… — донеслось до Киры тихое-тихое, будто комариный писк.
— Что ты? Что с тобой, мама?!
— Гии-иии…
Девушка обнимала Софью Андреевну, тормошила ее, пыталась посадить, положить на кровать, но мягкое тело болталось в ее руках, как тряпичная кукла.
— Гиииии-ииии…
— Что с тобой, мама, что?! Сюда кто-то приходил? Да? Ты его впустила? Он тебя обидел?
— Гиии-ииии-иии…
Наконец она сообразила, что надо вызвать «скорую», кинулась к прикроватной тумбочке, где стоял телефон. Накручивая номер, боковым зрением наткнулась на непривычный предмет. Машинально дотронулась пальцами — деньги! Целая пачка. Откуда?! Жили они небогато — это еще мягко сказано.
— «Скорая»? Примите вызов, с моей мамой плохо. Что? Пятьдесят два года, да, женщина. Я не знаю, какая температура!
Быстрее, быстрее, девушка, записывайте быстрее, мне кажется, это инфаркт!
«Это» оказался не инфаркт, а инсульт. Кровоизлияние в мозг повлекло за собой необратимые изменения. Софью Андреевну парализовало, и она никогда больше не смогла говорить.
О загадочной пачке дензнаков, бог весть каким образом попавшей в их дом, Кира, целиком поглощенная новыми заботами, больше не вспоминала. И лишь много месяцев спустя, внезапно проснувшись ночью, как от толчка, совершенно ясно поняла, что случилось: в тот злополучный день к Софье Андреевне приходил Павел, ее бывший муж и ее, Кирин, отец. Это он принес и оставил на тумбочке пачку с деньгами, наверное посчитав себя обязанным помочь женщине, потерявшей по его милости уважение окружающих, работу, карьеру и малейшую надежду хоть когда-нибудь выбраться из бедности.
«Мама видела его, говорила с ним. Наверное, он просил прощения, но она отказалась… Тогда он достал деньги и предложил ей. И мама не вынесла этого последнего оскорбления, хотя „он“, наверное, вовсе и не хотел ее оскорбить. Он ушел, а после его ухода с мамой и случился инсульт!»
— Гиии-иии… — вспомнила Кира последний звук, который слышала от мамы. И вновь увидела руку, последним усилием воли вытянутую по направлению к тумбочке.
А на тумбочке лежали проклятые деньги! «Сожги!» — вот что хотела сказать дочери Софья Андреевна!
Но теперь это было уже не важно. Важно теперь было — вернуть маму к жизни.
Они уже начали делать успехи, вполне членораздельно произнося «Ки-ра…», «ста-кан…», когда однажды, вот так придя с работы домой, и с самого порога, еще не сняв ботинок, начиная быстро, преувеличенно-бодро разговаривать с мамой, Кира зашла в комнату и увидела, что мамы больше нет.
Она умерла тихо, как уснула.
— Отмучилась, болезная. Отмучилась, и тебя освободила, — говорили соседки.
А Кира, стоя у гроба с окаменевшим лицом, думала:
«Что же ты наделала, мама. Ведь теперь я осталась совсем-совсем одна…»
Как многие до нее, Кира была уверена, что никогда не привыкнет к равнодушному холоду пустой квартиры, бьющему прямо ей в лицо, едва только она открывала дверь. И, как те же многие, привыкла.
Вот и сейчас девушка немного постояла в коридорчике, не включая свет и прислушиваясь к мерному тиканью будильника в бывшей маминой комнате. Вздохнула. Скинула босоножки. Прошла в комнату — подхватила лежащий на журнальном столике пульт от телевизора. Старый — корпус перемотан изолентой. Потыкала в кнопки.
— …итак, вам выпал сектор «Приз»! Что вы выбираете?
— Я выбираю приз.