— Чужой, Хаал говорить, ты иди он.
Явно не знает языка, просто повторяет то, что запомнил. Ну, «иду он». Сегодня Хаал одет в полосы ткани особого, блестящего оттенка. Белые, с ажурным узором по всему полю. Он встретил меня на пороге во внутренний дворик, посыпанный песком, украшенный кадками с растениями и какими-то статуями.
— Доброе утро, чужой.
— Доброго утра, Хаал.
Надо же! Он удивился. Уши и хвост дёрнулись.
— Почему ты называешь меня «Хаал»?
— А разве это не твоё имя?
— Нет. Это моя должность. Зовут меня по-другому.
— Ну, так и ты называешь меня по должности. Я, конечно, инопланетянин, но и у меня есть имя.
Он смотрит на меня и пару секунд молчит. Потом продолжает разговор так, как будто ничего не было.
— Сегодня Хашеп не будет с тобой. Но я думаю, она не подготовила тебя к жизни сегодня.
— Ни сегодня, ни вообще.
— Это не есть boorish, ей просто запрещено.
Я попытался вспомнить слово «буриш», но не знал его. Видимо, «не специально». А то я не знаю!
— Но тебе надо чем-то заниматься.
— Да.
— Возьми вот эту метлу и подмети двор.
— Я? Двор?
— Да. Именно ты. Возьми метлу и убери мусор.
Я растерянно оглядел внушительный двор. Как его подметать — я не имел ни малейшего представления. И вообще, чтобы я, космонавт, махал метлой? У них что, без меня работников мало?
— Но почему именно я?
— А что, эта работа слишком тяжела или недостойна тебя? Хорошо, можешь отслужить службу богам.
— Я не умею!
— Тогда начни с малого — подмети двор.
— Но почему двор?
— А чем бы ты собирался заниматься?
— Пока не знаю…
— Тогда просто подмети двор. Чем это хуже любого другого занятия?
Я чувствовал себя совершенно растерянным. Он говорил со мной спокойно, не принуждая меня, но и не отступаясь. Он говорил очень разумные вещи: действительно, я не представлял, чем буду заниматься в мире хаарши. Наверное, я предполагал, что это будет развесёлая поездка, и что хаарши тоже раскошелятся на экскурсию по своему миру… Сейчас мне уже было стыдно за подобные мысли. Конечно, Хашеп очень важная персона, но это не значит, что здесь будут рады разгильдяям и тунеядцам. И всё же… Я предполагал, что мне найдётся более достойная работа, чем подметать двор.
Хаал смотрел на меня спокойно, не торопил. Ну, что ж… В конце концов, им лучше знать, что делать. Я вздохнул патетически и взял метлу. Тут жрец развернулся и ушёл в дом. А я принялся возить метлой по двору. Однако, проблема! Двор посыпан песком. Метла метёт всё, что лежит на земле. И мусор, и песок. А вымести, по-хорошему, надо бы только мусор. Пытаюсь и так, и эдак — не получается! Выгрести обратно песок из получившейся кучки — тоже не выходит. Слышу кудахтание — за мной наблюдают два хаарши. И кудахтают, паршивцы! Ну, я вас!
Но хаарши ничуть не испугались гнева нового уборщика. Наоборот, очень дружелюбно подошли, что-то сказали… Показали… Я отдал инструмент.
Вот уверен, что на самом деле они этот двор как-то иначе убирают. Но они показали мне, как можно. И пусть это выглядит неуклюже и странно, но всё же результат достигнут. Песок с части двора сгребается в кучку, просеивается через сито в специальный лоточек, потом убранный участок посыпается заново и разравнивается такой специальной шваброй. И так — много-много раз! Двор-то большой!
Однако, к концу уборки у меня появился какой-то даже профессионализм. И хотя первое время всякие ходящие и любующиеся хаарши напрягали, то через час я уже перестал обращать на них внимание.
Один из моих добровольных помощников забрал у меня скопившийся мусор. Второй пригласил следовать за собой. И ведь не объяснишь, что мне нужно помыться. Хотя, даже если бы и объяснил — и что было бы? Ванных комнат здесь нет. Хотя… В туалете же вода есть!
Но привели меня напрямую в столовую. Или в трапезную. Короче, где мы обедали всем миром. Только сейчас там никого не было. Зато на столе стояли тарелочки и кувшинчики. И хаарши в зеленоватом плащике.
— Привет! Меня зовут Урриш. Я буду вас кормить.
Я представился и оглядел стол.
— Мне придётся есть вот это?
— Сядь. Я буду кормить. Ты был сказать, когда плохо, когда невкусно, когда что. Я запоминать. Вот здесь можешь бросать, — Урриш показал вместительный кувшин. — Если быть плохо — говорить сразу. Если нет — тоже.
Я содрогнулся. И не зря. Исследование было проведено по всем правилам. Сначала Урриш положил мне в тарелку чистой янтарной крупы. По вкусу — что-то вроде нашего риса. Заставил рассказать о своих впечатлениях. А потом пошло. Полить вот этим, попробовать — сказать. Добавить вот этого, попробовать, сказать. Нет, а вот если это положить — то надо не просто попробовать. Вытянуть язык, вдохнуть через него воздух, а только потом уже пробовать. А вот если этого добавить — то сначала смочить язык водой, потом — вдохнуть через него воздух, а потом уже пробовать.
На первом курсе Звёздного у меня был такой эксперимент. Ребята со мной поспорили на бутылку, что я не съем полбатона, шагая из угла в угол. Учитывая, что занятия у нас тогда были зверскими, а питанием молодые организмы озабочивались не сильно, то голодными были почти всегда. Я и поспорил. И был невероятно удивлён, когда после третьего укуса оказалось, что есть — не хочется! И даже перспектива бутылки не заставила мой живот принять остаток этого несчастного батона (каким бы вкусным он ни был).
Так вот. Сейчас я ощущал то же самое! Все эти ложечки, порошочки, кусочки и комочки у меня уже в горле стояли. Пришлось невежливо послать Урриша и объяснить, что больше просто не лезет. Не потому, что я наелся, нет. А просто не могу больше!
Как ни странно, он понял.
Хаш появилась только к вечеру. Когда я уже выбирал, чем буду ужинать.
— Что собираешься готовить? О, гречку с тушёнкой? Я тоже буду!
— А как же ваши многокомпонентные изыски?
— Ты сегодня нашу еду пробовал?
— Да!
Хаш закудахтала, глядя на моё лицо.
— Так что будет нормально, будто я попробую земную. А мне правда нравится. Очень простая еда, но вкусная. И живот потом не болит.
Да, совместимость питания двух несовместимых организмов — это изрядная проблема. Вообще удивительно, как это получается, что хоть какая-то еда подходит для нас обоих. Я был уверен, что на разных планетах должны быть разные пути развития жизни. Почему в обоих случаях получилась белковая жизнь — это загадка. Может быть потому, что условия на Хаарши близкие к земным? Тот же состав атмосферы, почти та же температура, то же притяжение… И жизнь прошла похожим путём, просто потому, что в таких условиях другого пути нет? Или всё наоборот, и здесь похожие условия именно потому, что жизнь развивалась аналогично? В общем, нам повезло. Мы хотя бы частично могли питаться инопланетными продуктами. Иногда — даже с пользой для организма.
Так что за вечерней трапезой мы с Хашеп добавляли в гречку тушёнку и с важным видом перемешивали получившийся продукт.
Беседа за ужином землянина не касалась, поэтому я сидел и слушал хаарши, пытаясь вычленить из разговора знакомые слова. Иногда удавалось, но в целом чужая речь и воспринималась как чужая речь.
А вечером, уже зарывшись носом в шерсть, я вдруг дёрнулся.
— Хаш! У тебя изменился запах?
Она тоже вскочила, не на шутку встревожившись.
— Коля? Ты это заметил?
— А что, не должен был?
Я опять принюхался. Это очень тяжело, даже невозможно — описать словами. Но привычный и знакомый аромат шерсти изменился.
— Ой, Коленька, прости, милый мой, любимый! Но мне пока нельзя! Хорошо?
— Да хорошо, конечно, — пробормотал я и лёг обратно.
— Ты же потерпишь?
— Что я, кобель какой? — едва слышно отозвался я.
— Я не буду от тебя уходить, хорошо?
— И не надо! Конечно, оставайся!
Хаш посмотрела на меня с такииим сомнением! Но улеглась, позволив себя обнять.
А я лежал, тискал пушистую грудь и чувствовал себя последним идиотом. Потому что реакция у меня была конкретная. И вот лежу я рядом со своей девушкой, и что-то внутри подталкивает: «Ну, давай! Давай! Ну, что она, не перетопчется? Ну, один разок!» И, что меня поражало больше всего, так это то, что я готов был поддаться! Ну, правда же, ну, что с Хашеп случится? Ведь детей у нас не будет, а если будут — мы оба будем на седьмом небе. Ну, так что, может… Может, ещё как-нибудь? Ну, может, может?..