Нет, Саске не стал паниковать, рвать волосы или плеваться катоном. Он педантично выбрал дерево покрепче, примерился и несколько раз приложился к нему лбом — в смутной надежде, что это уложит мысли в правильном порядке.
Увы, не помогло.
Упрямое сердце никак не хотело понимать, что он не может. Что он мститель, что у него есть жизненная цель, и в ней нет места для всяких придурков. Даже многомудрый дуб не смог поделиться с ним мудростью… Хотя, наверное, это делается всё-таки не ударом лоб-ствол.
Пару недель Саске проходил, едва не звеня от наполнявших его чувств. Самой влюблённости в этом коктейле было мало, но зато в полной мере было возмущение, отчаяние и невысказанное «За что?!». Затем он едва не угробился на миссии класса D… Конечно, несмотря на все вопли Узумаки, поиск потерянного хомячка в чужом городе — это задачка не из лёгких. Но всё же за хомячком не гонялись вражеские шиноби, и с крыши Саске свалился сам.
После этого Учиха решил поступить как взрослый человек и хотя бы обдумать возможность как-то признаться в своих чувствах. Обсудить это он решил с тем большим дубом, уже показавшим свою стойкость и терпеливость. Почти от каждой мысли ему хотелось бегать и кричать… поэтому с собой он предусмотрительно захватил водичку — охлаждать горячую головушку.
Итак, признаться Узумаки… Ы. А. Не-е-е… Он же всю жизнь будет прикалываться! Нет, спокойно, Учиха, думай, думай, всё можно решить. Поставить придурка перед фактом? Обратить всё в шутку? Попросить помощи в избавлении от фан-клуба?..
Ксо-о-о-о… О чём он только думает?.. Он мститель, он должен сосредоточиться на учёбе. Он должен быть самым сильным и победить!.. Да, победить. А он серьёзно размышляет о том, чтобы иметь какие-то отношения… И не просто какие-то, а с главным придурком Конохи!.. Тратит энергию тут на полировку деревьев лбом, вместо того, чтобы!
Тут Саске пришёл к выводу, что влюблённость — это не так уж плохо. Это можно использовать. Раньше он вставал с кровати только на чистой ненависти. На ненависти к Итачи. На ненависти к собственной слабости. Теперь же он вскакивал, ощущая в груди горящий ком. Эта влюблённость, какой бы нелепой она ни была, давала ему гораздо больше сил и энергии, чем три чашки кофе и десяток любимых мантр. Только возмущение лишнее, система перегорает от избытка топлива.
И Саске смирился. Запретил себе прикасаться вне драк. Запретить смотреть не смог, но научился делать это максимально презрительно. С удовольствием бесил, с удовольствием ломался, пока Орочимару не поманил его к себе пальчиком.
Нельзя сказать, что Учиха не рассматривал это как возможность освободиться от Узумаки. Непоседливый мальчишка имел на него слишком большое влияние, благо он об этом не догадывался… А когда догадается? Когда поймёт?.. Саске ненавидел себя за эту зависимость. И всё же ему было немного жаль с ней расставаться. Но это — слабость. А слабости нужно с корнем вырывать из души.
И Саске пытался, изо всех сил пытался, до предела накручивая привычную ненависть и пришпоривая её гневным «я должен!». А этот… добе внезапно оказался таким сильным. Так отчаянно цеплялся, не хотел отпускать. Как будто что-то важное хватал. Как будто… Из-за пустяков обычно не бьются насмерть, да?
Правда, это же Узумаки.
До конца справиться с собой Саске так и не смог. Остановился, не стал добивать, оправдывая себя тем, что всего лишь идёт наперекор брату, не хочет слушать его советов даже в такой малости…
Кого-нибудь другого Учиха смог бы в этом убедить, и даже не слишком напрягаясь. Но сам-то он знал, что дело совсем не в этом.
Да и назвать Мангёкьё Шаринган малостью… Итачи точно удар бы хватил.
Саске скривил губы в злой усмешке и усилил подачу чакры в ноги. Мало ли кто ещё попытается его догнать. Если ему на голову свалится Сакура, Учиха точно не выдержит.
К счастью, больше никто остановить его не пытался. Ну, можно было не сомневаться, что Узумаки окажется самым упёртым. Надо же настолько не понимать слова «нет» и считать Саске не предателем, а другом, совершающим ошибку! Учиха поймал себя на том, что его чувства снова непозволительно близки к восхищению, раздражённо сплюнул и постарался выбросить Наруто из головы. Его ждали Орочимару и вся сила, которую мог дать змеиный санин.
Если понадобится — Саске просто вырвет эту силу у него из глотки.
Добраться до Отогакуре удалось без проблем. Орочимару принял Учиху более чем радушно и обещание своё тоже сдержал — на силу и знания санин, в отличие от предыдущего сенсея, не скупился. К окружающим уродцам тоже удалось легко привыкнуть — по большому счёту, Саске было абсолютно всё равно. Опять же, фан-клуб для психики Учихи был гораздо более травмирующим, чем странно выглядящие выкидыши фантазии Орочимару.
Проблема оказалась в другом.
Грёбаное половое созревание. Саске искренне полагал, что к этому моменту он уже вполне сформировался и никаких особых изменений в его организме не предвидится. Но вы же помните, что речь идёт о главном неудачнике мира?.. О, всё изменилось. Всё усилилось, стало глубже, ярче…
Мучительнее.
Саске иногда хотел быть таким же, как Наруто — сердце на рукаве, весь нараспашку. Все чувства проговаривает, всех уже задолбал своей любовью к Сакуре… Слова теряют свой смысл, если повторять их слишком часто, чувства истираются и замусоливаются, если кричать о них на каждом углу…
И накапливают его, если их подавлять.
Но он был собой и не мог показывать свои слабости. Особенно здесь. Если Узумаки просто прошёлся бы по его гордости, то здесь… Здесь любое отхождение от маски было смертельно опасным. Любая слабость — и стая волков его сожрёт. Так что — сцепить зубы и держать лицо. Пусть он слаб, пусть он действительно ничтожество, главный неудачник мира, но об этом никто никогда не узнает.
Саске мучила жажда. Жажда, которую не могла удовлетворить вода. Ненадолго, ненамного эту жажду могла подавить кровь — своя и чужая — но потом она возвращалась вновь. О, Саске прекрасно знал, что может удовлетворить её, с чьих губ он хочет слизывать влагу… Истома, желание коснуться, желание вдохнуть — всё это не исчезло с удалением раздражителя, наоборот, фантазии становились смелее и откровеннее.
Учиха молчал. Не отвечал на подначки, меряя окружающих холодным взглядом высшего существа, которому нет дела до земных утех. Не отвечал даже на предложение новых сокомандников заглянуть в бордель. Это могло бы стать выходом… если бы они не были столь отвратительными, продажными и равнодушными. Совсем не таким был Наруто в его воспоминаниях.
А мерзости хватало и в нём.
Днём лишние мысли удавалось подавлять — тренировками, противостоянием с окружающими, необходимостью смотреть в узкие вертикальные зрачки Орочимару. Разум фиксировал происходящее, на каждое движение выдавая варианты внезапных ударов и уходов из-под вероятных атак. Порой Саске казалось, что он живёт сразу в нескольких срезах времени и событий — словно бы шаринган продолжает работать и после тренировок, отчего-то не просто фиксируя чужие движения, но и достраивая их, развивая до конца. О, Учиха вовсе не гнушался сверкнуть алыми глазами на чересчур доставучих звуковиков — но даже он не смог бы пользоваться шаринганом круглосуточно.
А ночью тело словно мстило за то, что днем Саске мог его обуздать.
Сны — все более яркие и четкие. Жгучие, не до конца осознанные желания, неприятные пробуждения на мокрых, испачканных простынях. Учиха злился, пытался ставить тренировки на ночь и отсыпаться днём, пробовал изматываться до предела, когда хотелось заснуть прямо на изуродованном техниками полигоне. Узумаки и в его фантазиях проявлял свое фирменное упорство и забываться не желал. Это не просто раздражало, это доводило до исступления. Саске даже мимолетно пожалел об отсутствии своего дуба. Найти подходящее дерево было несложно, но с тем дубом Учиха как-то немного сроднился. Впрочем, здесь позволять себе такие вольности было чревато. Учиха даже спать старался под присмотром клона, с помощью хенге превращенного в какую-нибудь тумбочку. Или одеяло. Чакрозатратно, конечно, но Саске не собирался ставить под угрозу свою месть из-за того, что у кого-нибудь из Орочимаровых выкормышей перемкнёт в мозгах.