— Вспомните прошлое. Может быть, кого-нибудь из вашего детства…
— Я всегда плохо сходился с людьми. Предпочитал держаться особняком. Всегда почему-то чувствовал себя значительно старше моих сверстников. — Доминик различил в темноте ее глаза, широко раскрытые, уставившиеся на него. — Может быть, и с вами такое случалось. Может быть, и вы иногда чувствовали себя одиноко среди детей?
— Пожалуй, было и такое, — вздохнула она.
— Я словно торопился стать взрослым. Но в этой спешке внезапно чувствуешь себя одиноким. Не так ли?
Молодая женщина опустила глаза в мерцающий сосуд.
— Мне кажется, мы отклоняемся от предмета обсуждения.
— Да, да. Конечно. Прошу прощения. — Доминик откинулся в кресле, словно задумавшись. — Да. Я припоминаю одного друга детства. Его звали Говард. Мы иногда беседовали часами. Ну, знаете, о разных детских проблемах. Сколько лет Богу, например. Кто живет на Луне… Говард умер, когда я пошел в школу.
— Как его полное имя?
— Вот что странно… — улыбнулся Доминик. — Для меня он был. Говард… Только Говард.
— Ладно. А теперь постарайтесь сконцентрироваться и воссоздать как можно ярче в памяти образ вашего умершего друга. — Она наклонила голову над сосудом, предварительно проведя ладонями над ним, словно очищая воображаемую поверхность. — Да… Да… Я вижу образ мальчика… Хотя очень смутно… По-видимому, какое-то враждебное вмешательство пока мешает нам вступить в непосредственный контакт…
Доминик сочувственно закивал головой.
— Может быть, вам стоит переключиться на другой канал?
— Подождите. Кажется, дух пробивается к нам! Он все ближе… Ближе… Сейчас я чувствую его. Он здесь!
Доминик выпрямился в кресле, словно в испуге.
— Не двигайтесь. Он здесь, с нами…
Мужчина неврозно посмотрел себе через плечо, за спину. Женщина бросила на него сердитый взгляд.
— …Вот теперь я вижу маленького мальчика, наконец. Все отчетливей, яснее. Он очень похож на Говарда. По-моему, он одет в матросский костюмчик…
— Я не помню, чтобы Говард одевался подобным образом, — с сомнением заметил Доминик.
— Подождите. Он пытается вам что-то сказать. — Мадам Зорита напряженно уставилась в сосуд. — Говард, — просительно продолжила она, — от чего ты хочешь предостеречь своего друга? — Женщина утвердительно кивнула головой. — Хорошо, Говард. Я передам ему твое предостережение.
Она устало расслабилась в кресле и сухо безапелляционно заявила:
— Говард говорит, что вам грозит цепь невезений. Вы на некоторое время должны воздержаться от азартных игр, особенно от лошадиных бегов.
Доминик задумчиво кивнул.
— Что ж, Говарду виднее. Это все?
— А что вы хотите еще за доллар? Чтобы Говард явился к вам воочию?
Мужчина обнажил зубы в улыбке.
— А в чем дело? Или я не нравлюсь духам?
— Вы не в их вкусе, я думаю. — Голос молодой женщины звучал угрюмо в темноте. — Вы, ведь, по натуре, скептик.
— О, нет, мисс Зорита, — обиженно возразил Доминик. — Я только хотел спросить Говарда, с ним все в порядке?
— Абсолютно. Даже не страдает бессонницей.
— Спасибо. Я просто хотел узнать, по-прежнему ли каждый день Говард тянет за собой молочную телегу на том свете, как он делал это на этом?
Он услышал: женщина глубоко вздохнула.
— Вы из полиции?
— Боюсь, что да, — ответил Доминик с наигранной бодростью.
В комнате зажегся свет. Ее рука отстранилась от торшера.
Мерцание в стеклянном сосуде исчезло. Лицо молодой женщины выражало покорность и усталость.
— Мне ужасно не везет, — сказала она. — На второй день занятия спиритизмом нарвалась на полицейского. Как будто нарочно, не правда ли?
— Да, не везет, — ответил мужчина сурово.
Он достал из нагрудного кармана одну из сигар, зажег ее и положил ноги на карточный столик. Спиритка с презрением посмотрела на него и встала.
— Уберите свое плоскостопие с моего стола. Я готова отправиться в участок. Вас, вероятно, ждут дела поважнее. Ловить, например, старых дев, срывающих цветы на газонах городского парка.
— Я бы не советовал вам оскорблять представителя власти, — заметил Доминик, нажимая на каждое слово. — Иначе это вам дорого обойдется. — Он умышленно и не торопясь обмерил ее взглядом с головы до ног. — Я не каждый день задерживаю незаконно занимающуюся спиритизмом молодую особу, в которой что-то есть привлекательное. Поэтому, немного обдумав ситуацию, — тут он нагловато ухмыльнулся, — у вас есть способ уладить эту неприятность. Если вы понимаете, что я имею в виду.
— Что вы имеете в виду? Да это написано большими буквами на вашей физиономии. Вы, грязный…!
Доминик еле удержался, чтобы не рассмеяться.
— Вы случайно не знаете, куда я девал свой полицейский жетон? — Мужчина с выражением ложной тревоги похлопал себя по карманам. — Неужели какой-нибудь мелкий воришка украл его?!
Молодая женщина бессильно рухнула в кресло и начала хохотать с облегчением, а затем почти истерически. Наконец, она обрела способность говорить.
— Господи, как меня разыграли! Я и впрямь подумала, что вы полицейский.
— Приятно слышать, — заметил он.
— Спасибо за умелый спектакль.
— Взаимно.
— В таком случае, за ваше представление вам полагается гонорар. — Она снова потянулась к складкам кимоно, что само по себе кое-что стоило. — Вот, получите, — и с этими словами бросила долларовую бумажку на поверхность стола.
— Я не просил вознаграждения. — Мужчина лишь взглянул на доллар. — Лучше скажите, неужели у меня действительно плоскостопие?
— Нет, кажется, был обман зрения с моей стороны, — ответила она с улыбкой.
Он тоже улыбнулся. Оба некоторое время молчали, словно прислушиваясь к мелкому нудному дождю, продолжавшемуся на улице, за стенами этой убогой, погруженной в полутьму комнаты.
— Все-таки это был грязный трюк с вашей стороны, — наконец, тихо сказала она. — Рассказывать мне всякую чепуху…
— Но каждое мое слово — правда. Каждое слово! — возразил он. — Старый мерин Говард был действительно моим другом. У него был особый дар внимательно выслушивать детскую болтовню. Я такой лошади никогда больше не встречал. А вы?
— Среди лошадей, нет. Но у меня в детстве была маленькая собачка… Она тоже внимательно… Постойте, вы, кажется, опять пытаетесь поставить меня в неловкое положение?
Он рассмеялся. И вместо ответа спросил:
— Почему вы занимаетесь этим жульничеством? Я имею в виду спиритизм.
— Не знаю. Идея, по-видимому, осенила меня внезапно. Я, вероятно, устала от приставаний заведующего универмагом, где работала продавщицей. Он предпочитал иметь дело с девушками, когда они принимали горизонтальное положение. Здесь, по крайней мере, я что-то могу сделать сидя.
— Кто вы на самом деле, когда вас не называют «мадам Зорита»?
— Я — Лиза Перес. А вы?
Он назвал себя.
— У вас хорошее имя. И вы — хороший парень. Возьмите ваш доллар, Доминик, и продолжайте всегда быть хорошим парнем.
— Мне в голову пришла мысль. А почему бы не истратить этот доллар на что-нибудь стоящее? На бутылку вина, например?
Она рассмеялась, обдумывая его предложение.
— Хорошо. Поскольку сегодня вы единственный мой клиент, я полагаю, что могу составить вам компанию.
— Прекрасно! Мне нравится, когда мне составляют компанию.
Он подошел к телефонному аппарату, висевшему на стене, и набрал номер:
— Привет, Герман. Говорит Лаки. Прошу тебя, пошли кого-нибудь с бутылкой бургундского. О, и лучше всего, брось в пакет несколько жареных цыплят на закуску. По какому адресу мы находимся, Лиза? — Он повторил адрес в телефонную трубку и сказал: — И вот что еще, Герман. Добавь к цыплятам несколько перченых сосисок — ровно столько, чтобы, соединившись, они образовали пояс для толстяка. Кстати, — тут он обернулся к женщине, — вы любите жареный картофель, Лиза?
— Не откажусь, — ответила она.
— Ты записал жареный картофель, Герман? Что-нибудь еще, Лиза?