– Мистер Митч, я предлагаю выпить за королеву!
– За королеву? Что же, дама достойная, можно выпить. За здоровье королевы Виктории – гип-гип ура!
– Ура!!! – сотрясая стены замка, рявкнули три английских глотки.
– Одного не пойму, – рыжебородый потряс головой, прочищая уши, – то ли у меня от можжевеловой в глазах троится, то ли еще что, но вот вас трое, а все как по одной мерке сшиты, и всех зовут Джонами. Как вас различать, скажите на милость?
– Джон Стил – садовник!
– Джон Хок – конюх!
– Джон Брукс – истопник!
– А я – просто Кузьмич, мастер на все руки.
– Куз Митч, – хором повторили англичане.
– Вот что, Джончики, – начал Кузьмич, разливая из баклажки остатки можжевеловки, – не могли бы вы мне помочь? Мне хозяин велел по окрестностям побродить, присмотреть, что тут есть такого, чтобы иностранные бездельники клюнули. Вот, скажем, позади ограды прудок заросший, очень романтическое место. Может, там лет сто назад какая-нибудь барышня сдуру утопилась…
– Там народу утопло – не пересчитать, – авторитетно произнес истопник, – но барышень среди них не было, все больше здоровые мужики. Это не пруд, а остатки крепостного рва, а замок в осаде бывал, особенно при Эдуарде Четвертом. Лет пятнадцать тому чистили ров, так и железной трухи довольно достали, и костей. На кладбище их нельзя, утопленников, так их на Гэльской пустоши закопали, там теперь крест на камне выбит.
– От, это славно! За этим меня хозяин и посылал! Как пиво стану варить, вам первым налью. А в самом доме что есть? Домина-то большой, весь каменный и старый. Казематы, подвалы небось имеются. Темница какая завалящая.
– Раньше, может, и было, а сейчас – откуда? В подвалах – мое хозяйство: котельная, бойлерная, угольный бункер. Винный погреб остался, так он уже сколько лет пустует.
– У меня бы не пустовал.
– Так то вы, мистер Митч. А наша хозяйка, во-первых, женщина, и, во-вторых, Баскет она только по мужу. При покойном Джоне Баскете, ее супруге, винный подвал был приятнейшим местом в графстве. Джон Баскет любил и умел жить, это кто угодно подтвердит. В ту пору подземный ход не обваливался. Со всего Баскетвиля смазливые барышни туда наведывались.
– Ух ты! Что за ход-то?
– Да ну, там болтовни больше, чем дела, – недовольно произнес Джон Брукс.
– Не скажи, – Джон Хок был не согласен с тезкой. – Это про большой ход никто не знает, если и был такой, то осыпался сто лет назад. А тот, что из винного подвала ведет в ротонду, – целехонек. Я сам мальчишкой по нему лазал.
– Был мальчишкой, а теперь у тебя усы на грудь свисают, – возразил садовник. – Мальчишкой и я лазал, только с того времени я ума нажил, а ты – нет. В ротонде пол начал проваливаться, так я выход из подземного хода засыпал. Теперь не проваливается.
– А в подвале от этой норы в стене трещина пошла, – заметил Джон Брукс, – пришлось стену укреплять. Я бы и самый вход в вашу нору замуровал, но хозяйка не велела.
– Вы, я вижу, весь замок перестроили, а мне и невдомек, – произнес Джон Конюх.
– А кто кирпич возил?
– Мало ли что я возил! Мне скажут, я и тебя свезу хоть на Гэльскую пустошь, да там и прикопаю…
Разговор набирал обороты, мистер Митч за неимением джина подливал имбирную и кивал в такт рассказам кудлатой головой.
* * *
– Итак, джентльмены, обсудим, что удалось узнать каждому из нас за первый день пребывания под радушным кровом Баскет-Холла…
Поздней ночью трое приезжих собрались на совет в комнате своего начальника.
– С вашего позволения, первым начну я, – произнес Куз Митч. – В описание превосходного сада необходимо добавить следующее…
Куз Митч уселся за клавиатуру телеграфного аппарата, отключенного в настоящую минуту от мирового эфира, и комнату наполнил треск и грохот вхолостую работающего механизма.
– Ага, понимаю! – подхватил Сэмюэль Трауб. – Пустите, Кузьмич, дальше я сам…
Телеграфные раскаты усилились, став совершенно невыносимыми.
Через минуту Куз Митч поднял палец и довольно усмехнулся сквозь рыжую бороду.
– Не знаю, кто пытался нас подслушивать, но надолго его не хватило. Слуховая труба перекрыта, теперь можно говорить. Начинай, Томми.
Чернокожий поднялся. На этот раз он был без шляпы, но шляпа на тайном совещании и не требовалась.
– Я наведался в Дарлингтон и изучил все бумаги, касающиеся фамилии Баскетов, какие нашлись у местного нотариуса… или архивариуса; никак не пойму, в чем между ними разница… Прежде всего, имение Баскетов разорено и не приносит никакого дохода. Помимо собственно усадьбы, которая требует для поддержания немалых денег, Баскетам принадлежит ряд земельных участков, сдающихся в аренду под огороды и для выпаса скота. Однако большинство участков пустует, арендаторов нет. Оно и неудивительно: пароходы, которыми англичане так гордятся, подкосили английское земледелие. Привезти голландские овощи проще, чем вырастить свои. Кроме того, Баскетам принадлежит гостиница в Баскетвиле. Называется «Том и Дженни» и тоже сдается в аренду. Прибыль от гостиницы минимальна, нынешний арендатор мечтает избавиться от нее, так что перекупить право аренды не составит никакого труда. Покойный Джон Баскет был последним представителем рода. Умер бездетным. Наследовала ему супруга, урожденная Джерней. Семейство Джернеев жило неподалеку от Баскет-Холла, но они уже давно продали ферму и уехали. Ближайший наследник – Роберт Джерней, служит консерватором минералогического музея в городе Йорке. Разумеется, он не заинтересован в сохранении Баскет-Холла, имение будет продано с молотка, те вещи, что представляют какую-то ценность, отправятся в антикварный магазин, и в округе появится еще одна развалина минувшей эпохи.
– Что-то ты слишком заботишься о судьбе края, – заметил Сэмюэль Трауб. – Наша задача – найти и обезвредить преступника. Все остальное – лирика, и не более того.
– Ах, масса Сэм! – вскричал чернокожий. – Вы, как всегда, правы, но подумайте, что заведется на этих пустошах, когда отсюда уйдут люди. Вы тогда сами скажете: «Томми, ты специалист по делам сверхъестественным – займись!» А что сможет бедный Томми против обитателей холмов? Так что лучше не допускать, чтобы пустоши окончательно опустели.
– Это все очень поэтично, – согласился американец, – но пусть о поэзии заботятся поэты, наш замечательный стихотворец Вольт Витман. И если ты, Томми, закончил доклад…
– Подождите, – перебил Томми. – Был еще один документ: зеленая дерматиновая папка, опечатанная лично Джоном Баскетом и отданная им на хранение в архив.
– Что в папке? – спросил Трауб, хорошо знакомый с умением Томми лезть куда не следует.
– Не знаю, – постно ответил Томми. – Восемь дней назад, за день до исчезновения Джоаны Бекер, к архивариусу приехал наш знакомец Джон Хок и забрал зеленую папку. При этом он предъявил любопытный документ, который я взял себе на память. – Томми вытащил из кармана сюртука сложенную вчетверо бумагу и протянул ее Траубу. Тот развернул лист и прочел вслух: «Предъявителю сего выдать отданную на сохранение зеленую папку. Папку не вскрывать, никаких вопросов не задавать. Джон Баскет».
– Забавное распоряжение с того света. – Трауб посмотрел бумагу на просвет. – Дата на письме не проставлена, но думаю, бумага подлинная, написанная пятнадцать лет назад лично Джоном Баскетом. Покойный знал, что документы из зеленой папки могут понадобиться, и заранее отдал соответствующее распоряжение. А теперь тот, у кого хранилась записка, решил пустить ее в ход. Причем заметьте, это случилось до исчезновения Джоаны Бекер.
– Я же говорил, что убийца – кучер, – пробормотал Томми.
– Этот вопрос мы обсудим чуть позже. А пока должен сказать следующее: то, что леди Баскет – типичная парвеню, я понял и сам. Представьте, она не смогла рассказать историю Дамы Роз, историю фамильного привидения!
– Не смогла или не захотела? – прогудел из своего угла Куз Митч.
– Не смогла. Если бы не хотела, она не стала бы говорить, что в библиотеке имеется рукописная хроника рода Баскетов, в которой все подробнейшим образом зафиксировано. Кроме того, рассказывая об основателе рода, почтенная матрона перепутала крокет и крикет, что совершенно недопустимо для благородной леди. Я даже начал подумывать, что хозяйку замка подменили, но ваши изыскания, Томми, рассеяли мои подозрения.