Эйб осушил свой стакан и покачал головой:
– Этот парень в порядке. Он просто голоден.
Эйб пересек улицу и вошел в свой магазин. Он им гордился. В универсальном магазине Голдберга, который считался хорошим, можно было найти почти все. Правда, приходилось платить немного дороже, но зато это было удобно. Все под одной крышей. Это избавляло от хождения по жаре. Так или иначе, но Эйб получал хороший доход. Он не бросался деньгами, не хвастался ими. Он просто относил их в банк и помалкивал. Большинству людей Эйб нравился. Он был хитроват, но все об этом знали и потому обычно торговались. Иногда, если покупатели торговались достаточно долго, то получали нужную вещь дешевле. Заведение Эйба было единственным в городе местом, где можно было этого добиться, что, естественно, также привлекало покупателей.
Эйб вошел в свой прохладный магазин, принюхался к разнообразию запахов и улыбнулся.
Его жена, чуть постарше его, покачала своими черными кудряшками при виде мужа. Она была толстая, с мокрыми кругами под мышками, но Эйб любил ее.
– Голдберг, – спросила она, – что это за выдумка – посылать ко мне на кухню бездомных?
Эйб поднял узкие плечи и развел руками.
– Малый был голоден, – сказал он. – Что я мог поделать?
Он прошел за прилавок. Его маленькая ладонь похлопала большую руку жены.
– Ты сама знаешь, как это бывает, – сказал он мягко. – И нам случалось голодать. Что тебе стоит?
– Вечно одно и то же. Все бродяги, появляющиеся в этом городе, протаптывают к тебе дорожку. Говорю тебе, Голдберг, ты фраер.
Ее жирная мясистая улыбка восхитила его.
– Ты суровая женщина, Рози, – сказал он и опять похлопал ее по руке.
Сосредоточенный и угрюмый Диллон ел на кухне. Когда туда вошел Эйб, он взглянул исподлобья, не поднимая головы от тарелки, потом снова опустил глаза.
Эйб остановился, переминаясь с ноги на ногу, в некотором замешательстве. Наконец он решился:
– Вы ешьте, ешьте.
С набитым ртом Диллон отозвался:
– Обязательно.
Диллон, сидящий за столом в шляпе, по-прежнему надвинутой на лоб, с ножом и вилкой, казавшимися крошечными в его волосатых руках, произвел на Эйба немалое впечатление. От него исходила напряженная, дикая сила. Эйб ощущал ее. Это немного пугало. Лишь бы что-нибудь сказать, Эйб спросил:
– Вы издалека?
Диллон поднял свои холодные глаза и посмотрел на Эйба.
– Порядочно, – ответил он.
Эйб пододвинул стул и осторожно опустил на него свое маленькое тело. Он положил на стол руки, чистые и мягкие, как у ребенка, и спросил:
– А куда вы направляетесь?
Диллон отломил кусок хлеба и вытер им тарелку. Потом сунул хлеб себе в рот и медленно прожевал его. Затем отпихнул от себя тарелку и откинулся на спинку стула, заложив большие пальцы за пояс. Он по-прежнему держал голову наклоненной, так что Эйб не мог рассмотреть его лицо.
– Чем дальше, тем лучше, – наконец произнес он.
– Может быть, капелька пива пришлась бы кстати? – спросил Эйб.
Диллон мотнул головой.
– Не употребляю.
Лицо Эйба невольно прояснилось. Надо же! Парень мог выпить за его счет, но отказался. Но, возможно, он чересчур расщедрился. Эйб спросил:
– Закурите?
Диллон опять покачал головой.
– Тоже не употребляю.
Из магазина внезапно донесся писк Рози. Эйб выпрямился, прислушиваясь.
– Что это там стряслось с моей Рози? – спросил он.
Диллон стал ковырять в зубах кончиком спички. Он промолчал. Эйб встал и вышел в магазин.
Уолкотт стоял, навалившись на прилавок и злобно уставясь на Рози. Его тощее, костлявое лицо было красным.
– В чем дело? – нервно спросил Эйб.
– В чем дело?! – заорал Уолкотт. – Я скажу вам, в чем дело, гад. Она не дает мне в кредит, вот в чем дело!
Эйб кивнул.
– Мистер Уолкотт, – бледнея, сказал он. – Вы слишком много мне должны.
Уолкотт заметил его страх. Он заорал еще громче:
– Лучше подавайте мне все, что надо, а не то я вас вздую как следует!
Он сжал кулаки и перегнулся через прилавок, замахиваясь на Эйба. Эйб поспешно отступил назад и крепко ударился головой о полку. Рози опять вскрикнула.
Диллон медленно пришаркал из кухни в магазин. Он посмотрел на Уолкотта и сказал:
– Отвали.
Уолкотт был пьян. Кукурузное виски, словно огненный шар, все еще горело у него внутри. Он медленно обернулся.
– Не лезь не в свое дело, голодранец! – крикнул он.
Диллон подался вперед и наотмашь ударил его в самую середину лица. Уолкотт отпрянул, пытаясь устоять, держась за лицо обеими руками.
Диллон спокойно наблюдал за ним. Он потер костяшки пальцев обеих рук.
– Выметайся, – приказал он. – Проваливай отсюда к чертовой матери!
На подламывающихся ногах Уолкотт вышел на улицу.
Эйб и Рози стояли не шелохнувшись. Руки маленького еврея порхали по пиджаку вверх и вниз. Наконец он сказал:
– Вам не следовало бить его так сильно.
Диллон ничего не ответил. Он двинулся к двери.
– Подождите, – остановил его Эйб. – Не уходите. Я полагаю, что мы должны поблагодарить вас.
– Обойдется. – Диллон повернул голову. – Мне надо идти.
Рози подергала Эйба за рукав.
– Дай этому парню работу, Голдберг, – попросила она мужа.
Эйб в изумлении посмотрел на нее.
– Как, Рози… – начал он.
Огромный и ссутулившийся Диллон подозрительно наблюдал за ними. Стоя в дверях сумрачного магазина, он изучал Эйба.
– Да ну же, Голдберг, – продолжала Рози. – Дай ему шанс. Тебе когда-то придется взять помощника, так сделай это сейчас.
Эйб боязливо посмотрел на Диллона.
– Конечно, – сказал он неуверенно. – Ты права. Я собираюсь нанять себе помощника. Это верно. Что, если нам поговорить об этом?
Диллон, немного помедлив, кивнул.
– Валяйте говорите.
Майра Хоган шла по Главной улице, сознавая, что все на нее смотрят. Даже негры замедлили работу, но, боясь поднять глаза, опустив головы, тайком смотрели на нее. Она шла, и ее высокие деревянные каблучки выстукивали вызов окружающим.
Мужчины раздевали Майру глазами, когда она проходила мимо. Женщины тоже наблюдали за ней. Холодными, ненавидящими, завистливыми глазами. Майра слегка покачивала бедрами. Ее крепкое молодое тело, ничем не стесненное, ритмично двигалось. Полные крепкие груди подрагивали под тонкой материей дешевого цветастого платья.
В конце улицы группа неряшливых женщин стояла под палящим солнцем, сплетничая и перемывая людям косточки. Они заметили приближение Майры и прервали разговор.
Приближаясь к ним, Майра напряглась. На минуту ее походка утратила свой ритмичный размах. Деревянные каблучки ступали мягче. Ее самоуверенность не имела прочных корней, она была все же слишком молода. В обществе старших ей стоило большого труда и усилий держаться непринужденно.
Она подходила с неуверенной улыбкой на полных алых губах. Но когда она приблизилась, женщины зашевелились, словно выводок стервятников, и повернулись к ней сутулыми спинами. Они сделали вид, что не замечают ее. Деревянные каблучки снова зацокали.
С покрасневшим лицом и гордо поднятой головой она прошла мимо.
Жужжание голосов сразу же прорвалось за ее спиной. Одна из женщин громко сказала:
– Уж я бы ей задала! Грязная потаскуха!
Майра продолжала идти. «Неряхи, – подумала она. – У меня есть все, что надо, и они меня ненавидят».
Банк находился в конце Главной улицы. На его пороге стоял Клем Гибсон. Он заметил идущую Майру и нервно потрогал свой галстук.
Клем Гибсон в городе считался важной фигурой. Он управлял банком, имел машину и менял рубашки дважды в неделю.
Майра приостановилась и одарила его улыбкой.
– О, да вы шикарно выглядите, мисс Хоган, – раскланялся Гибсон.
Такие речи нравились Майре. Она обрадовалась.
– Да ну, вы смеетесь надо мной.
За очками в роговой оправе заблестели глаза Гибсона.
– Я не стал бы морочить вам голову, мисс Хоган, честное слово.