А Борька вынес знакомый приговор:
- Он с пеленок шакаленок.
Жень задумчиво покачался и промолвил:
-Нет.
Шакал вдруг взвизгнул, заныл! Золотозубый шакал плакал:
- Я не с пеленок, не шакаленок...
И снова послышались тихие слова Женя:
- Попробовать вернуть человеческий облик, конечно, можно. А стать человеком сможет только тот, кто сам очень постарается.
Он снова закачался в знакомом танце, что-то зашептал. И скоро у шакала вместо передних лап появились руки, вместо задних лап - ноги, воло- сатиковская, с золотом во рту - голова. Но стоял он в сетке еще на четвереньках, и на правом ухе у него торчала рыжая шакалья шерсть.
- Спасибо! - вскрикнула Светка.
- Спасибо, - повторило Облако.
- Говори «спасибо»! - проурчал кот и цапнул Волосатикова за ворот, но тот стал жадно шарить по карманам и бормотать: - Ключи, ключи!
Моторыч рассмеялся, достал из рюкзака знакомую связку ключей, потряс ею перед Волоса- тиковым, и тот взвыл!
Светка вздохнула с презрением:
- А еще хочет быть человеком...
- Человек каждый лучик, каждый ключик отдает людям, - сказало Облако. - Постарайся для людей...
- И для мышонка, и для мурашонка, - проурчал кот. Он это сам хорошо понял и, когда уплывали от Гречухина» посадил мышонка рядом собой. А мурашам, которые теперь спускались вниз по елке, подставил лапу, чтобы им не пришлось топать обратно сквозь тьму и грязь. Волосатиков притих. Быть человеком ему хотелось, но человеком с ключами! И Ветер просвистел:
- Конечно, быть с ключами приятно. Но - человеком! Каждым ключиком, каждым лучиком! Как Мишкин, как Солнышкин, как Гречухин! - вдруг выпалил он и пожалел, что забыли спеть доктору прекрасную песню про него и про комаров.
- Говори «спасибо!» - снова проурчал Волоса- тикову кот, и тот каким-то щетинистым голосом выдавил из себя: «Шпа-шси-бо...
- А остальное - его дело, - сказал Жень и объяснил:
Или станет добрым малым,
Или будет век шакалом.
И полосатый Борька, вертясь на елке, с удовольствием повторил:
Или будет век шакалом,
Или станет добрым малым.
«Хорошо бы добрым... А вдруг? - подумала Светка. - Тогда и Патефоныч обрадуется: одним плохим человеком на земле стало меньше, хорошим больше! И способствовала этому его Светка- Светик-Светлячок ».
Волосатиков вдруг икнул, а Облако заторопилось:
- Ладно, забирайтесь! Вперед, братцы! Вперед, светлячки! Люди ждут!
И, поклонившись женьшеню, они отправились в завершающий путь.
СПАСИБО, БРАТЦЫ!
- Вперед, светлячки! Вперед, братцы! - бормотал Ветер, мелькая то здесь, то там в своей прозрачной тельняшке. Вдруг его что-то осенило и он, поглядев на всех, кто нес сейчас горючее, живо сказал:
- Братцы, а мы ведь не просто светлячки! Оруженосцы, помню, носили оружие, знаменосцы...
- Знамя! - вмешался кот, который совсем недавно, как знамя, водружал над Облаком видавшую виды тельняшку.
- Конечно, знамя, - подтвердил Ветер и весь засиял, - а мы несем свет, свет! Значит, мы...
- Светоносцы? - улыбнулась Светка, тут же подумав, что все на земле светоносны: и светлячки, и деревья, и люди (она потрогала свой талисман). Все хранят в себе свет. Даже пни по ночам в лесу светятся и возвращают лучи, которые им когда-то дарило солнце. Все, если постараются, могут светить...
- Знаешь, как обращались бы к тебе рыцари в рыцарские времена? - весело спросил Ветер. - «О светозарная Светлана, о светоносная Светлана!»
Он даже припал губами к ее руке.
Светка рассмеялась, представив себя в кругу коленопреклоненных рыцарей. Весело, приятно! Но «Светка, Светик, Светлячок!» ей нравилось больше. И ее верные пушкинские рыцари тоже. Они, что ни говори, были сейчас заняты очень нужным делом: Моторыч внимательно следил, чтобы нигде не случилось опасной толчеи, а Ветер, как вожак, направлял всех точно на юг, а еще точнее - на зюйд-вест.
Уже показалась в небе бледная луна, а солнце порозовело и направилось к горизонту. Все заалело. И леса, и сопки, и река. И аисты, и лебеди, и утята. Красными ниточками казались тропки, по которым торопились к алым муравейникам муравьи. Заалели шкуры у медвежат, лисят, оленят. Стала она алой и у тигренка, который шел за ними рядом с могучей мамой. Звери провожали своих друзей. Одни махали лапами, другие лапами махать не умели, но хвосты их покачивались очень дружелюбно - от всей звериной души.
А Ветер уже залетал вперед и заранее покрикивал всем, кто появлялся навстречу:
- Банки, бутылки, лампы достать! Бочки, бидоны, канистры - наверх!
Он подлетел к машине с красным крестом, завернул к детсадовской молоковозке. А на радостях открыл бак даже у волосатиковской «Тойоты»: так и быть! И тотчас следом за ним спустилось Облако, а целая стайка облаков направилась к детсаду.
Заработали моторы, из фар вырвался свет.
Светка дернула на сетке затянутый Моторычем морской узел, и в ожившую «Тойоту» быстро вывалился хозяин. Возвращаться в машине было все же приятней, чем болтаться, как заплесневевшая колбаса в грязной сетке. Он собирался по привычке всем погрозить кулаком, но, вспомнив, что решил быть человеком, проворчал: «Спасибо, братт цы». И, помахав ладошкой, Волосатиков рванулся к океану проситься на какой-нибудь пароход, где волны, морские ветры и настоящая морская работа, может быть, помогут выбраться в хорошие люди.
Моторыч удивленно повертел головой и сказал:
- Смотри-ка, вроде бы что-то начинает получаться...
А Облако заметило:
- И кажется, без...
- Знаю, знаю, - перебил кот, - без людоедства и кровопролития.
ВОЛНЫ МУЖЕСТВЕННОГО СЕРДЦА
Возможно, этому неожиданному событию способствовал целый ряд интересных совпадений. Так это или нет — судите сами.
Незадолго до этого в Океанске известный поэт Пружинян энергично ходил по своей похожей на каюту комнате и думал, до чего же не хватает на земле доброты, так нужной людям! Очень не хватает!
И ему захотелось написать что-нибудь такое,
что сделало бы всех добрей, дружней и собрало их в одну дружную, верную команду. Это ведь понять несложно: друг без друга невозможно!
Эта мысль уже начала превращаться в сильное стихотворение и так пульсировала в его голове, стучала в сердце, что волны от нее вырывались за стены комнаты и разлетались по всей округе - за бухты, за леса, за горы. Именно в это время экипаж, проплывавший над горой «Ура!», качнуло и бросило друг к другу что-то сильное, доброе. Моторычу вдруг захотелось всех обнять, Светка вспомнила миллион алых роз, а Облако само спланировало к знакомому ручью с доброй таежной водой. И набравшийся страхов Волосатиков бросился глотать эту добрую холодную воду. Наклонился раз, глотнул другой - и почему-то сам себя спросил: «А с какой стати ВруЛя Патрикеевна подначивала резать лучи света на кусочки и продавать как билетики? Солнце всем их дарит даром!» В недоумении он глотнул еще раз, и другой, и третий - и неизвестно кому громко сказал: «Спасибо!» Но сказал так, что всем почудилось, будто от него отделился кто-то похожий на щетинистого кабанчика и, хрюкнув, бросился в лес.
Но кто-то, видимо, еще при нем задержался, потому что из молчавшего Волосатикова послышался шустрый голосок:
- Хороша водичка! Ч-ч-ч-чудесная! Такой и торговать можно - по пятерке, а то и по десятке за стаканец!
- Не продавать, а раздавать! - резко ответил Ветер, тоже вдохнувший доброй влаги.
- И нужно! - сказала Светка. Она сама набирала воду в бутылки: одну для деда, чтоб не старел, другую для родителей, чтоб поменьше спорили.
- Обязательно нужно, - повторила она, - и на завтрак, и на обед.
- И тем более на ужин, - промурлыкал Моторыч. — Чтобы всем снились только добрые сны.