— Ебать, ты меня сейчас напугал! А хуле ты мне, как Визину, в ебало дать не обе…
(!!!МАХ!!! good bye!)
— Техники, у кого есть чертежи лесопилы?
— У меня.
— У кого у меня? Ник какой?
— Баркевич.
— Ага, отметил. Баркевич вместо Макса. Стройте лесопилку, потом подтягивайтесь к южной зажигалке.
— Синие на севере. Приближаются.
— Кто?
— Да хэзэ, сканер показывает десять единиц.
— Крестьяней, что ли, послал? Робик, выдвигайтесь на север.
— Уже идем туда. Блядь! Тут танки!
— Какие танки? Откуда?
— Тут еще пять двадцатых и один двадцать седьмой. Пиздец… Посмотрите в личке.
— Бля… а откуда?
— Пиздец… откуда?
— Пипец… а как такое может быть?
— А во сколько начало было? Точно в семь?
— Я уже смотрю. Бля, так оно в шесть было! Кубыч, мудак! Слышь…
(Coobych good bye)
— Опачки! Нихуя себе мы без рулевого остались!
— Ребят, может хватит мата, а? У меня ребенок в соседней комнате, я и так уже колонки на минимум поставила.
— Наташ, а ты ребенка в аренду сдавай на время пати, как в курятнике.
— Визин, знаешь, если не Кубыч, то я тебе в ебало дам, простите мой французский. Короче, что нам делать?
— Мне похуй, я топор заапгрейдил, сила есть, пойду качаться.
(Dyoma-Killer are hunder attack!)
— Бонита, а ты обе фермы построила?
— Да, обе, и меня зовут Наташа.
— Денег что, вообще нет?
— Нет.
— Бля, вот вы пидарасы!
(Barkevich good bye)
(El Muerte good bye)
(Vampire good bye)
(Doctor good bye)
— Пипец долбоебы! Пока всем.
(Vizin-nevedimko good bye)
— Ара, ты куда, меня же видно!
(Ara-Robic-Ara are hunder attack!)
(Ara-Robic-Ara destroyed!)
(Ara-Robic-Ara good bye)
— Ну, блин, сходили в рейд. И че теперь делать?
— Че делать? Домой езжай! Я сейчас готовить буду, с ребенком хоть позанимаешься.
— Наташ, я хотел еще в магазинчик заехать…
— Никаких магазинчиков, Олег. И вообще, позвони на телефон.
(La isla bonita good bye)
— Все, парни, надо ехать, жена бушует.
— Джамп, ну мы же бахнем на посошок?
— Легко! Всем пока. Дёма, удачи!
— Спасибо. Давай, Джамп.
— Давайте, парни.
— Пока.
— Пока.
— Пока.
(Jumper good bye)
(Papa SmirnOFF good bye)
— Ну че, давайте, до следующего рейда.
/good bye
© 21 февраля, 2009
sanych74
Фоб
Вася Опенкин боялся метро. Ну то есть не самого метро, а трех вещей: кончающегося эскалатора, полоски у края перрона и турникета. Эскалатор мог оторвать подошвы от ботинок, створки турникета могли размозжить важные причиндалы, а стоя возле полоски, Вася Опенкин в каждом прохожем видел маньяка, который выжидал момент, чтобы столкнуть зазевавшегося Васю на рельсы. Поэтому Вася не ездил в метро.
Вася Опенкин считал, что телевизоры, компьютеры, микроволновки и мобильные телефоны созданы для того, чтобы контролировать численность населения, которое за последнее время уж слишком сильно увеличилось. Когда кое-кто из олигархов публично признался, что не пользуется сотовым, Вася укрепился в своем мнении и выбросил свой телефон, а чуть позже и микроволновку.
Вася Опенкин верил в мировой заговор. Он знал, почему на Земле не прекращаются войны, мог поименно назвать состав мирового правительства и просчитал почти все схемы, по которым отмывались деньги колумбийских наркоторговцев. Понимая, что с такой информацией долго не живут, и опасаясь за свою жизнь, Вася Опенкин сменил имя и фамилию.
Ваня Копейкин был задержан, когда пытался сжечь журнальный киоск, в котором продавались журналы с закодированными фотографиями моделей. Пытаясь объяснить патрульным, что все фотографии мужчин и женщин несут в себе скрытый призыв к однополой любви, Ваня Копейкин понял, что менты куплены на корню и сумел сбежать.
Ваня Копейкин забежал в подземный переход, а оттуда — в метро. Турникет прищемил ему яйца, но Ваня не обратил внимания на боль. Точно так же он не обратил внимания на оторванные подошвы, и не заметил маньяка, подкравшегося сзади.
А мировые банкиры продолжали устраивать войны, отмывать наркоденьги и выпускать микроволновки.
Да и метро, в общем-то, продолжило работать в штатном режиме.
© 28 февраля, 2009
sanych74
Наболевшее
— Макдональдовская жратва — это наивысшая мерзость, которая может попасть в человеческий желудок. — сказал Сергей.
При этом он скорчил лицо так, словно всем своим видом пытался показать, насколько еда из Макдональдса омерзительна.
— Не вся. — заметил Альберт. — Не вся. Вот, например, картошка по-деревенски и сырный соус очень даже себе ничего.
— Вот именно, что ничего! — воскликнул Сергей. — Ни вкуса, ни пользы, ни-че-го, кроме упаковки! Осмелюсь спросить, дружище, ты когда-нибудь ел молоденькую вареную картошку с укропчиком и сливочным маслом?
— Тупой вопрос. Ну конечно же ел! — фыркнул Альберт. — Дело не в этом. Это разные вещи, их нельзя сравнивать.
— Естественно! Как можно сравнивать говно и вкусную еду? Еще раз повторяю, жратва из макдональда — вредная отвратительная пища, и все, кто ее ест, либо моральные уроды, которым наплевать на свое здоровье, либо те, кто понятия не имеет о том, что в мире кроме говна есть еще и вкусная еда.
— Ээээ… — нахмурился Альберт. — Братух, может, не стоит так обобщать?
Поняв, на что намекает его собеседник, Сергей вздохнул.
— Ну, может и не все… — сказал он. — Но большая часть, это уж точно. Не понимаю, как можно жрать эти отвратительные гамбургеры с генетически модифицированным мясом, приготовленным на прогорклом масле. Тем более, что эта еда вредна не только для желудка, но и для мозга. В смысле, идеологически.
— Не понял. — сказал Альберт. — С этого места поподробнее.
— Да чего там подробнее. — Сергей, насколько это позволяло, махнул рукой. — Слышал рекламу по телевизору? Свежая булочка с кунжутом, говядина, салатный лист, соленый огурец…
— Ну, соленый огурец — это отдельная тема. — вставил Альберт. — Через это, по-моему, все прошли.
— Да я не о том. — сказал Сергей. — С огурцами понятно. Но, блин, эти гамбургеры, они ведь на каждом углу. Разве не ясно, что эта дрянь — культ для пиндосов — скоро станет и нашей культурой. Слышал, как она сегодня говорила? Ах, если я не сьем чикен мак-нагетс, то умру. Ты врубаешься, братан? Чикен мак-нагетс, или умру. Вот ее жизненная философия. Она не хочет суп со свежим мясом, не хочет молодую картошку или вкуснейших домашних котлет… чикен мак-нагетс, бля. Заебло!