Казавшаяся непреодолимой преградой дверь с протяжным металлическим гулом рухнула на ступени, а внутрь небольшого караульного помещения, где находился пост охраны, влетела осколочная граната. Еще один взрыв, и две рванувшиеся вперед обманчиво-неповоротливые тени ворвались в тамбур, расположенный между внешней и внутренней дверями. Оба охранника в эсэсовском камуфляже были мертвы, и спецназовцы бросились к внутренней двери. На этот раз пластит не понадобился, ведущая в центральный, и единственный, коридор гитлеровского бункера дверь оказалась не заблокированной.
Провернув запорный штурвал, один из бойцов потянул на себя толстенное полотно и отступил в сторону, позволяя товарищам парами ворваться внутрь. В авангарде двигались двое спецназовцев, в руках которых, помимо оружия, были восьмиугольные противопульные щитки, следом – растянувшиеся цепочкой вдоль стен четные и нечетные «номера».
Старый бункер брали быстро, не боясь, что под пули или осколки попадет предназначенный к захвату объект. Сопротивления особо не опасались: во-первых, согласно доведенной перед началом операции информации, внутренняя охрана бункера насчитывала не более полутора десятков человек, половина из которых сейчас отдыхала. Во-вторых, в условиях, когда единственными «зрячими» оставались лишь оснащенные приборами ночного видения спецназовцы, сложно ожидать эффективного противодействия от противника, ослепленного и оглушенного взрывами светошумовых гранат и деморализованного внезапностью нападения. Фонари у немцев, разумеется, найдутся, но сейчас от них пользы практически никакой – демаскируют. Главное, не допустить случайной засветки собственных ПНВ. Да и не учили охрану образца сорок пятого года воевать со спецназом из двадцать первого века, подготовленным именно для штурма подобных объектов.
В контрастном зеленом свете приборов ночного видения все происходящее теряло объем, казалось двухцветной черно-зеленой графикой из какой-то компьютерной игры-стрелялки. Вот из выходящей в общий коридор двери вывернулись два эсэсовца с громоздкими «StG.44» в руках. Выстрелить ни один из них, разумеется, не успел: снабженный ПББС компактный девятимиллиметровый пистолет-пулемет в руках идущего вдоль правой стены бойца прошлепал короткой очередью, впечатывая обоих в стену. Перескочив через трупы, спецназовец придержал ногой начавшую закрываться дверь и забросил в помещение осколочную гранату. Глухой удар, клуб дыма и бетонной пыли – и боевая пара ворвалась внутрь. Двухъярусные койки вдоль стен, стенд с оружием, несколько скорчившихся тел на полу и кроватях – намертво заученный план бункера не врал, основная караульная комната, где отдыхали свободные от дежурства охранники. Выполнив контроль, бойцы вернулись в коридор.
Второй паре достались состоящие из нескольких отсеков помещения столовой и кухни. Действуя по прежней схеме, выбили дверь, забросили «РГО», ворвались следом. Тридцать секунд – и еще пять трупов. Под ногами хрустят осколки разбившейся посуды, грохочет об пол сбитая со стола алюминиевая кастрюля. В свете ПНВ разлившееся варево выглядит черным, словно кровь. Главное – держать темп, максимум времени на каждое помещение – сорок секунд…
На зачистку пункта связи затратили немного больше времени: радисты успели заблокировать вход. Снова отработал «Импульс», срывая с петель металлическую дверь, бухнула граната и, финалом короткого боя, в затянутой дымом комнате прозвучало несколько приглушенных «пэбэбээсами» коротких, сериями по три, очередей. Пленных не брали, хоть на плечах у двух обнаруженных внутри офицеров и оказались витые погоны с генеральскими розочками. Объект захвата находился впереди, так что последним, что услышали в своей жизни высокопоставленные «солдаты фюрера», стали раздавшиеся из кромешной тьмы негромкие хлопки выстрелов.
Внезапно ударившая в упор очередь заставила спецназовцев присесть, прижимаясь к стенам: залегший метрах в десяти впереди охранник лупил вслепую на расплав ствола. В замкнутом и уже порядком затянутом мутным дымом помещении грохот автоматных выстрелов казался неестественно громким, бьющим по ушам даже сильнее, нежели глухие взрывы гранат. Впрочем, именно что «казался» – расположенные под защитными шлемами наушники одинаково эффективно гасили и звуки выстрелов, и грохот взрывов.
– Минута, – спокойно напомнил идущий в прикрытии Нулевой. – Из графика не выходить.
Один из спецназовцев, крикнув «бойся», перебросил под руку бездействовавший до того трехзарядный гранатомет «ГМ-94» и выпалил в плюющуюся вспышками темноту безосколочной фугасной гранатой с термобарическим снаряжением. Предупрежденные товарищем бойцы зажмурились, опустив головы и защищая от засветки глаза и чуткие окуляры приборов ночного видения. Впереди полыхнуло и грохнуло, ударив по ушам. В поверхность штурмовых комплектов мягко толкнулась волна горячего воздуха, едко пахнущего сгоревшей химией. В результате никто не сомневался: радиус сплошного поражения ударной волной и высокой температурой при разрыве сорокатрехмиллиметровой гранаты – минимум три метра.
Спустя пять минут от начала штурма группа в полном составе собралась на лестнице, ведущей вниз собственно «фюрербункера». Эта недлинная лестница, огражденная перилами на вделанных в стены кронштейнах, заканчивалась небольшой площадкой с массивной герметичной бронедверью – попавший в молодости под химическую атаку Гитлер опасался повторения прошлого кошмара, во время Первой мировой всерьез подорвавшего его здоровье.