– Я тебе покрепче сварила, – внесла Маринка в кабинет поднос, на котором поблескивали новые фарфоровые чашки. – Нет, Оль, что ни говори, а белые волосы тебе к лицу.
– Подольститься хочешь? – зловредно хихикнула я.
– Да уж прям! – сделала недовольно-оскорбленный вид Маринка. – Констатирую факт. А эта маска для волос Гарнье – просто кайф. Вчера намазала, смыла, расчесала и вот видишь…
Она закружилась по комнате, держа за кончики свои густые русые пряди, которые распадались шикарным пушистым веером.
– «Кра-со-та, – восторженно пела Маринка, – это когда мечта дарит нам с тобою яркие цвета…» Узнаешь?
– Что?
– «Весна стучится в окна твои, – речитативом произносила Маринка, – весна надежды, весна любви…»
– Вот видишь, как маска Гарнье благотворно подействовала на тебя – едва вышла из дома и сразу – Клунин на «Фольксвагене»! – иронично сказала я.
– Ага, – Маринка вальсировала по кабинету, будя модуляциями своего звонкого голоса сонную редакцию:
– Бред какой-то, – поморщилась я, – твой Клунин, судя по этим напевам, импотент, – засмеялась я.
– Это еще почему? – опешила наивная Маринка. – Так ты что, думаешь, я на его девственность покушаюсь? – покатилась она со смеху. – Главное, чтоб человек был хороший!
– Мне кажется, – задумчиво сказала я, – что все эти ребятки вообще ни на что не способны. Только чушь молоть. «Пташка-деревяшка, милая букашка, промокашка…» – привела я первый пришедший мне в голову рифмованный ряд.
– Много ты понимаешь, – скуксилась Маринка, – просто конъюнктура такая, – сделала она серьезное выражение лица, – вчера в «Ротозее» читала?
– Это ты у нас по бульварной прессе с ума сходишь, – насмешливо посмотрела я на свою секретаршу.
– Ежов их судится с Поплавским. Поплавский ему задолжал, решил джипом расплатиться, а джип-то нерастаможенным оказался, – выпалила Маринка, проигнорировав мой издевательский тон; видно, новость была до того важной и не терпящей отлагательства, что Маринкино самолюбие стушевалось, пропуская вперед это звонкое сообщение.
– Как это? – не поняла я.
– Че как? – раздражилась Маринка.
Моя непонятливость ее просто бесила. Проистекала же она из моего дремучего равнодушия ко всему, что творилось в мире попсы. Конечно, в силу своей профессии я должна была этим интересоваться, но переделывать себя было не под силу.
– Как он мог приобрести нерастаможенную машину?
– Ой, не знаю, че да как, – нетерпеливо махнула рукой Маринка, – Поплавский ему всучил этот джип, и все.
– Понятно-о, – иронично взглянула я на Маринку, – кофе-то остыл!
За кофепитием Маринка ввела меня в курс всех перипетий своего разговора с Клуниным. Я было засомневалась, станет ли он откровенничать с первой попавшейся на улице девушкой. Маринка сначала надулась, замкнулась и все такое, но потом принялась снисходительно и нудно объяснять, что есть такая особенность у людей: им легче излить душу перед незнакомым человеком, чем плакаться в жилетку своим родным, друзьям и знакомым.
– Ну, тогда тебе не позавидуешь, – усмехнулась я, – ты для Клунина в таком случае была одноразовой промокашкой…
От возмущения подобным цинизмом Маринка чуть не вскочила.
– Ну, знаешь! – Ее глаза и щеки запылали. – Выражения выбирай!
– Так я ж шучу, а ты сразу – в краску! – дружелюбно улыбнулась я. – Ну сама подумай, согласно твоей теории…
– Не моей, а общей! – обиженно воскликнула Маринка.
– Какой такой общей? Ладно, общей, – неохотно согласилась я, лишь бы предупредить новый взрыв Маринкиного негодования – я видела, как дрогнула ее верхняя губа и дернулись брови, – он с тобой пооткровенничал, потому что был уверен, что никогда тебя больше не увидит.
– А вот – не хочешь! – Маринка выдернула из кармана пиджака визитку.
Синий прямоугольничек с серебристым вензелем в левом верхнем углу. Я взяла ее в руки.
– Смотри-ка, офис, телефоны… – вернула я визитку раскрасневшейся от негодования и гордости Маринке.
– А ты как думала? – въедливо сказала она. – Все как у порядочных людей!
Я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться такой непроходимой наивности.
– А вот и досье на Ежова, – деловитым жестом я взяла со стола несколько листов бумаги, – родился в Тарасове, в шестьдесят третьем, значит, ему тридцать семь, ага, окончил иняз, английская словесность, так… работал… выступал в группах «Ухогорлонос», «Скворечня», «Шестерня любви», «Декаданс». Слушай, – прищурилась я, – а ведь «Декаданс» была хорошая группа! Помнишь?
– Мы больше за «Пауками» загонялись, – непонимающе посмотрела на меня Маринка.
– Так, – снова опустила я глаза, – с девяносто третьего года владелец продюсерской фирмы «Золотая струна». Раскрутил группы «Вывих», «Самолет не приземлится» и «Летящие».
– Не знаю, где ты такие сведения взяла, – с презрительным высокомерием сказала Маринка, та еще, между прочим, фифа, – я, например, читала, что «Самолет не приземлится» прекратил свое существование, когда появились «Летящие». Солистка «Самолета», Маша Непутева, и гитаристка, Клара Замайкина перешли в «Летящие». Так что, считай, «Летящие» – это…
– Самолет, который так и не приземлился, – пошутила я, – что ж, логическая связь налицо.
– Ну, че там еще? – полюбопытствовала Маринка.
– Знаешь что, пригласи-ка ты ко мне Сергея Ивановича. Мне с ним кое-что обсудить надо. Да и подготовиться к этому чертовому интервью надо… – решила я сбить с нее спесь.
Маринкина физиономия вытянулась.
– Я, между прочим, – с вызовом сказала она, – зная, что у тебя сегодня интервью с этим Ежовым запланировано, в разговоре с Сашком забросила удочку насчет его шефа…
– О! Как я тебе признательна и благодарна!
Маринка, не отреагировав на мое ироничное восклицание, принялась описывать Ежова. Ну и портретик получился! Какой-то компот из сухофруктов вперемешку с помидорами. Если еще учесть Маринкино красноречие, то нетрудно предположить, что после этого голова у меня сделалась немного прямоугольной.
* * *
До четырех – на этот час назначено было интервью – я еще многое узнала о самом Ежове и его творчестве. Я позвонила парочке знакомых коллег-журналистов, пишущих на музыкальные темы, одному редактору ежемесячника, освещающему события в шоу-бизнесе, посовещалась со своим замом, Кряжимским Сергеем Ивановичем, который знает если не все, то почти все, что происходит в нашем городе, и у меня получилась довольно полная картина, дающая представление о жизни и достижениях Ежова-продюсера. Собственно говоря, я узнала о нем столько, что можно было вообще и не ехать на это чертово интервью, но… Наши читатели надеялись на «Свидетеля», который, они были уверены, представит им наиболее полную и правдивую информацию об их кумирах, и хотели услышать, то есть прочитать, что нового готовит им их кумир – продюсер, поэт и композитор, создатель и поныне гремевших в Тарасове групп «Вывих», «Летящие» и канувшего в Лету «Самолета».
Поэтому мне все же пришлось отправиться в студию Андрея Ежова, находящуюся на Соколовой горе в двухэтажном здании Дома быта нефтяников. Зная о необязательности дельцов от шоу-бизнеса, я заставила Маринку перезвонить Ежову, чтобы уточнить время визита.