Это было почти все, что он запомнил. Были различные предложения насчет того, что с ним делать. Некоторые предлагали отрезвить его, другие были против. А он во время продолжительных хихикающих рассуждений счастливо кивал и кивал головой, как глиняный болванчик на пружинке. Он не знал, когда закончилась вечеринка. Остались только сказочные воспоминания о девушке, которая вела его по безлюдной дороге между высокими темными строениями, похожими на могильные плиты, от которых его крики и пение отражались гулким эхом. Он помнил поцелуи девушки, бессвязный шепот, брызги джоймейкера, добавившие в его эмоции страх. Но он не запомнил, как вернулся домой и лег спать.
И когда Форрестер проснулся, то был бодрым, отдохнувшим, энергичным и одиноким.
Глава 2
Кровать, в которой проснулся Форрестер, мягко урчала. Стоило ему пошевелиться, как звук прекратился и начался легкий массаж. Зажегся свет. Вдали тихо заиграла прекрасная музыка, напоминавшая цыганское трио. Форрестер потянулся, зевнул, провел языком по зубам и сел.
— Доброе утро, Человек Форрестер, — сказала кровать. — Время: восемь пятьдесят. У вас назначена встреча на девять пятьдесят семь. Хотите ли вы прослушать поступившие сообщения?
— Позже, — ответил Форрестер.
Хара предупредил его о говорящей кровати, поэтому Форрестер не испугался; он как-то сразу осознал, что это не опасность, а очередное преимущество, составная часть комфорта нового приветливого мира.
Форрестер, сгоревший заживо в возрасте тридцати семи лет во время пожара, по-прежнему считал, что не состарился даже на год. Он закурил сигарету, тщательно, как решил с вечера, проанализировал ситуацию и заключил, что впервые в истории мира человек средних лет находится в столь удивительном положении. Это чудо. Жизнь. Здоровье. Хорошая компания. И четверть миллиона долларов.
Разумеется, он не был уникален, как сам себя воспринимал. Но только полностью восприняв факт своей смерти и воскрешения, не думая о миллионах и миллионах ему подобных, он мог чувствовать свою уникальность. Это чувство было прекрасным.
— Только что поступили новые сообщения, Человек Форрестер, — сказала кровать.
— Погоди, — ответил Форрестер. — Сначала я выпью чашку кофе.
— Вы хотите получить чашку кофе, Человек Форрестер?
— Ты мне надоела, я сам скажу, если мне чего-нибудь захочется. Ясно?
По-настоящему Форрестеру хотелось только немного полентяйничать. Ему нравилась свобода. Это напоминало ему первую неделю службы в армии, когда он осознал, что есть два способа отбарабанить срок: легкий и тяжелый. Легкий путь уничтожал собственную инициативу. Ты подчиняешься приказам, а само пребывание в армии сопоставимо с продолжительным уик-эндом в плохо оборудованном туристическом лагере.
Здесь он не чувствовал дискомфорта. Но принцип поведения оставался армейским. Форрестеру незачем нагружать себя обязательствами. У него их просто нет. Он не должен тревожиться о том, чтобы дети не опоздали в школу, ведь у него не было больше детей. Он не должен больше ломать голову над тем, чтобы у жены было достаточно денег на ежедневные расходы, ведь у него не было больше жены. И если бы он захотел, можно было снова лечь, натянуть одеяло на голову и заснуть. Никто не остановит его, и никто не обидится. Если надумает, то он может напиться, может поухаживать за девушкой, может написать поэму. Все его долги уплачены или забыты. Все его обещания исполнены, а неисполненные лежат вне пределов вероятного исполнения. Ложь, сказанная им Дороти об уик-энде 1962 года, больше не должна его беспокоить. Даже если правда и откроется, то она никого не заинтересует, но сам факт того, что правду узнают, являлся бы чудом.
Короче говоря, можно было начинать новую жизнь.
К тому же у него были солидные гарантии продолжительной жизни. Он здоров. Его жизни ничто не угрожает. Даже опухоль, которую он заметил на ноге за несколько дней до смерти, не могла и далее оставаться злокачественной или хоть как-то угрожать его жизни; в противном случае врачи из дорма удалили бы ее. Ему не стоило беспокоиться даже о неприятной перспективе попасть под автомобиль — если они еще существовали, — ведь даже при самом плохом раскладе это могло означать не более чем несколько столетий в ванне с жидким гелием, а затем возвращение к жизни, еще более прекрасной!
Сейчас у него было все, что ему хотелось.
Единственное, что он больше не хотел иметь, потому что некогда уже имел… Семья. Друзья. Положение в обществе.
А в этой жизни, в год 2527 от Рождества Христова, Чарльз Форрестер был совершенно свободен. Но радость не затмила осознание факта, что у монеты две стороны. При внимательном рассмотрении он был здесь никому не нужен.
— Человек Форрестер, — повторила кровать. — Я настаиваю. Получено сообщение категории «срочно» и уведомление о личном визите. — Матрац под Форрестером выгнулся и сбросил его на пол комнаты.
Ошеломленный Форрестер проворчал:
— Что за срочность?
— Человек Форрестер, на тебя выдана охотничья лицензия. Лицензент — Хайнзлихен Джура де Сиртис Майджор, мужчина, дипаразаниец, утопист, восемьдесят шесть прохождений, рост шесть футов четыре дюйма, импорт-экспорт. Человек внеземного происхождения. Причины не указаны. Страховые и гарантийные письма разосланы. Вы все еще хотите кофе?
Кровать говорила и одновременно закатывалась в стену. Когда она исчезла в отверстии, мембрана затянулась, не оставив никакого следа. Это разочаровало, но Форрестер вспомнил инструкции Хары, огляделся, увидел джоймейкер и сообщил ему:
— Я хочу получить завтрак. Ветчина и яйца. Тосты и апельсиновый сок. Кофе. А также пачку сигарет.
— Будет сделано за пять минут, Человек Форрестер, — сказал джоймейкер. — Могу ли зачитать остальные сообщения?
— Подожди минутку. Я думал, что сообщение передавала кровать.
— Мы все одно целое, Человек Форрестер. Сообщения такие. Уведомление о личном визите — Тайко Хирониби присоединится к вашему завтраку. Доктор Хара прописал эйфорик. Принимать по необходимости. Его доставят вместе с завтраком. Эдна Бенсен посылает вам поцелуй. Первый Трест торговли и аудиторства рассчитывает на ваше покровительство. Общество Древности подтверждает, что ваша кандидатура одобрена для приема, как и льготы на переезд. «Зиглер, Дюрант и Колфакс, адвокаты»…
— Рекламы не надо. Что ты можешь рассказать об охотничьей лицензии?
— Человек Форрестер, на тебя выдана охотничья лицензия. Лицензент — Хайнзлихен Джура де…
— Ты уже говорил. Подожди минуту.
Форрестер задумчиво взглянул на джоймейкер, принцип работы которого предельно прост: дистанционный терминал ввода-вывода, связанный с сетью общих программ. Он был оснащен приспособлениями, служащими то флягой, то аптечкой, то косметическим набором. Он напоминал палицу или скипетр. Форрестер настойчиво убеждал себя, что разговаривать с палицей так же естественно, как говорить по телефону. Но на другом конце провода возле трубки находился человек… или запись голоса человека… В любом случае, он не должен замечать данной странности. Он сдержанно произнес:
— Я этого не понимаю. Я даже не знаю людей, которые звонили.
— Человек Форрестер, привожу список звонивших вам лично. Тайко Хирониби: мужчина, дендрит-конфуцианец. Аркадианист, пятьдесят одно прохождение, шесть футов один дюйм, организатор, политический бизнес. Он захватит свой завтрак с собой. Эдна Бенсен. Женщина. Универсалист. Аркадианист — Триммер, двадцать три декларации, пять футов семь дюймов, квалифицированная домохозяйка, дело не указано. Поцелуй прилагается.
Форрестер не знал, чего ожидать, но был приятно готов ко всему.
Это в самом деле был поцелуй. Он привел его в замешательство. Целующих губ не было видно. Пронесся легкий аромат, затем легкое прикосновение к его губам, приятное, теплое и сладостное.
Удивленный, он коснулся своих губ.
— Черт, что это такое? — закричал он.
— Сенсорная стимуляция через осязательную сеть, Человек Форрестер. Вы готовы принять Тайко Хирониби?