Ясона поразила последняя фраза. То, что из всех возможных реплик, способных заплыть в болтливый разум Хильды, она выбрала именно эту. Впрочем, в Хильде было многое, чего он не понимал. Даже с ним, как и со многими ее менее близкими любовниками, она многое держала в секрете.
Однако за все эти годы Ясон и узнал про нее немало. К примеру, то, что в 1982 году Хильда сделала аборт — это также держалось в строгом секрете. Знал он, что одно время она состояла в нелегальном браке с лидером студенческой коммуны, а один год даже жила в кроличьих норах под бывшим Колумбийским университетом вместе с вонючими, патлатыми и бородатыми студентами, которых не выпускали на поверхность бдительные полы и нацы. Полиция и национальная гвардия — те, что взяли в кольцо все кампусы, оберегая общество от того, чтобы в него, подобно множеству черных крыс, бегущих с тонущего корабля, не пробрались безксивные студенты.
Еще он знал, что год назад Хильду арестовали за пристрастие к наркотикам. И только ее богатое и могущественное семейство сумело тогда ее выкупить; когда подходило время конфликтов с полицией, ни деньги Хильды, ни ее очарование, ни слава уже не работали.
Все, обрушившееся тогда на Хильду, несколько ее напугало; впрочем, теперь Ясон точно знал, что она в полном порядке. Подобно всем секстам, у нее была колоссальная способность к восстановлению. Как и у Ясона, как и у всех них. Помимо многого, многого другого. Даже того, про что Ясон, в свои сорок два года, всего не знал. И с ним тоже много чего приключилось. Правда, в основном приключения эти касались главным образом мертвецов — останков тех артистов, которых он растоптал на своем долгом пути к вершине.
— Пижонские, говоришь, галстуки… — начал было он, но тут телефон в градолете зазвонил. Ясон взял трубку и поздоровался. Наверняка это был Эл Блисс с рейтингами сегодняшнего шоу.
Но это оказался вовсе не Эл Блисс. Ясон расслышал скрипучий голос девушки, почти надрывавший его слух.
— Ясон? — громко проскрипела девушка.
— Ага, — подтвердил он. Прикрывая микрофон, он обратился к Хильде: — Это Мерилин Мейсон. Интересно, какого черта я дал ей номер градолета.
— Что еще, черт побери, за Мерилин Мейсон? — поинтересовалась Хильда.
— Потом расскажу. — Он отнял ладонь от микрофона. — Да-да, дорогая; это самый натуральный Ясон, душой и телом, аккурат после реинкарнации. А что стряслось? У тебя жуткий голос. Тебя снова выселяют? — Подмигнув Хильде, он криво усмехнулся.
— Пошли ее подальше, — порекомендовала Хильда.
Снова прикрывая ладонью микрофон, Ясон сказал ей:
— Именно это я и пытаюсь сделать; ты что, не видишь? — В телефон он сказал: — Ну, давай, Мерилин. Давай всю подноготную; я как раз созрел.
Уже два года Мерилин Мейсон была, так сказать, его протеже. Тем или иным способом она хотела стать певицей — стать знаменитой, богатой, любимой поклонниками. Совсем как он. Как-то раз она забрела в студию во время репетиции — тут-то Ясон ее и приметил. Напряженное озабоченное личико, коротковатые ноги, совсем короткая юбка — все это он, при его-то практике, охватил одним взглядом. А неделю спустя организовал для нее прослушивание на «Коламбия Рекорде», познакомил с тамошними спецами и шефом по репертуару.
За ту неделю много чего произошло, но к пению это отношения не имело.
Мерилин провизжала ему в ухо:
— Нам надо увидеться. А то я покончу с собой, и вся вина падет на тебя. На всю оставшуюся жизнь. И еще скажи этой бабе Хильде Харт, что мы все это время с тобой спали.
Ясон мысленно вздохнул. Черт бы их всех побрал. Он и так уже устал, до упора износился на своем часовом шоу — сплошные улыбки, улыбки и улыбки.
— Этим вечером я лечу в Швейцарию, — твердо сказал он, словно обращаясь к истеричному ребенку. Обычно, когда Мерилин ударялась в это свое полубезумное состояние с бесконечными обвинениями, это срабатывало. Но только, естественно, не теперь.
— На твоем роллсовском градолете в миллион долларов ты сюда за пять минут доберешься, — прозудела ему в ухо Мерилин. — А на весь разговор мне надо пять секунд. Надо сказать тебе кое-что важное.
Наверное, она беременна, сказал себе Ясон. В один прекрасный день она намеренно — или ненамеренно — забыла принять нужную таблетку.
— Интересно, почему бы тебе сейчас за пять секунд не сказать мне то, чего я еще не знаю? — огрызнулся он. — Давай, скажи прямо сейчас.
— Мне нужно, чтобы ты был здесь, — со своим обычным безрассудством заявила Мерилин. — Ты должен прилететь. Я уже шесть месяцев тебя не видела и за это время успела много о чем про нас с тобой передумать. В частности, насчет того последнего прослушивания.
— Ладно, — с горечью и сожалением согласился Ясон. Да, подумал он, именно это ты получаешь, если пытаешься сделать какой-нибудь бездарности карьеру. Бросив трубку, он повернулся к Хильде и сказал: — Рад, что ты никогда с ней не сталкивалась. Она просто…
— Прекрати, — перебила Хильда. — Я никогда с ней не сталкивалась по одной простой причине. Ты слишком хорошо об этом заботился.
— Пусть так, — сказал Ясон, выполняя нужный поворот градолета. — Я устроил ей даже не одно, а два прослушивания, и она блистательно провалила оба. Но чтобы сохранить остатки самоуважения, ей пришлось обвинять в собственном провале меня. Ты же видела ее фотографию.
— Ну, сиськи у нее что надо, — заметила Хильда.
— Да, еще бы. — Ясон рассмеялся, и Хильда тоже. — Ты же знаешь мою слабость. — Но свою часть сделки я выполнил — устроил ей прослушивание. Даже два прослушивания. Причем последнее было месяца два назад, но будь я проклят, если она до сих пор не пыхтит паром и не вспоминает о нем. Интересно, что она хочет мне сказать.
Ясон набрал контрольный код для установления автоматического курса к многоквартирному дому Мерилин с небольшим, но удобным посадочным полем на крыше.
— Наверное, она тебя любит, — сказала Хильда, пока Ясон парковал градолет, выпуская посадочный трап на крышу.
— Как и сорок миллионов других, — добродушно подметил Ясон.
Поудобней устроившись в мягком сиденье градолета, Хильда сказала:
— Не задерживайся надолго, или я без тебя снимусь.
— Чтобы я тут с Мерилин застрял? — спросил Ясон. Они оба рассмеялись. — Скоро буду. — Он вышел к лифту и нажал кнопку.
Едва войдя в квартиру Мерилин, он увидел, что она лишилась рассудка. Все ее лицо как-то сжалось и то и дело судорожно подергивалось; тело усохло так, будто она пыталась сама себя переварить. И глаза. Особенно глаза. Мало что в этой женщине и во всем окружающем так заставило Ясона почувствовать неловкость как ее глаза. Совершенно круглые, с расширенными зрачками, они пристально наблюдали за ним, пока Мерилин молча стояла со сложенными на груди руками. Буквально все в ней было какое-то железное и негнущееся.
— Давай, говори, — предложил Ясон, пытаясь перехватить инициативу. — Обычно — а вообще-то, всегда — он мог управлять ситуацией, когда имел дело с женщиной. Это, можно сказать, составляло его специальность. Но тут… он чувствовал неловкость. И Мерилин по-прежнему молчала. Лицо ее, под слоем косметики, сделалось совершенно бескровным, как у ходячего трупа. — Хочешь еще прослушивание? — спросил Ясон. — Ты за этим меня позвала?
Мерилин молча покачала головой.
— Хорошо, так скажи, в чем дело, — сказал он нарочито устало, но напряженно. — Ясон изо всех сил пытался придать своему голосу уверенность; он знал, что достаточно опытен и скрытен, чтобы не дать Мерилин почувствовать его неловкость. В противоборстве с женщиной все процентов на девяносто основывается на блефе — причем с обеих сторон. Все зависит от того, как ты это делаешь, а не что делаешь.
— Я тут кое-что для тебя припасла. — Мерилин прошла на кухню. Ясон последовал за ней.
— Ты все еще винишь меня в провале обоих твоих… — начал было он.
— Вот тебе, — сказала Мерилин. Вынув из столика под раковиной пластиковый мешочек, она еще какое-то мгновение постояла, держа его в руке. Лицо ее по-прежнему оставалось бескровным и застывшим, а глаза выпученными и немигающими. Наконец она резко развернула пакет и бросила его Ясону.