Для тренировки памяти нужно соединять образы. Мозг запоминает взаимосвязь между ними. Затем идет наложение образов. Там и вращение образов, их трансформация, видоизменение, создание искусственных ассоциаций, составление цепочек образов и прочее, и прочее. Главное – создать себе матрицу, которую человек помнит как «Отче наш», и в ячейки этой матрицы вложить то, что нужно запомнить. Человек-компьютер. Нужен мне был девяностый псалом, я включил матрицу с псалмом и отчеканил его. Так же отчеканил и по чину богослужения, когда мне такой вопрос задал один уже в годах иеромонах при пострижении. И больше никто спрашивать не стал, потому что я мог поинтересоваться, а точно ли они знают то, о чем спрашивают.
Глава 7
Стал я жить по мыслям моим. Хозяйке квартирной я посоветовал обратиться к доктору, потому что боли у нее в правом боку часто останавливали ее, а потом проходили. Налицо симптомы мочекаменной болезни, а доктор говорит, что у нее аппендикс и его нужно удалять, как только будет очередной приступ. Да приступ может быть в любой момент, как только песочек в лоханках почечных сдвинется. Тогда уже и роды женщине покажутся детской забавой.
Назначил я ей лечение. Отвар из аира, мяты, полыни, хвоща, календулы, брусники, шиповника, крапивы, ромашки, земляники, спорыша, пастушьей сумки и березы. Делать теплые ванны с отваром хвоща. Затем назначил оливковое масло с лимонным соком: ложка столовая масла и такая же ложка сока перед едой три раза в день. И для профилактики тыквенные семечки.
Боль прошла, но через две недели прошел песок, крику было много, но и хозяйка летать стала, не чувствуя никакой боли. С тех пор и пошла обо мне слава, как о лекаре. Применял я в основном народные средства, которые выбрал в медицинской энциклопедии. Что запоминал, а что-то в компьютер перегонял.
Молился я часто, набожность еще ни одному монаху не повредила и мне славу человека набожного и начитанного принесла.
Частенько меня приглашали для снятия сглаза с помещений или с людей. Снимал. И яичко в воду над головой выливал с молитвой. И растопленную свечу так же выливал. И наложением рук лечил. И не только руками лечил, особенно женщин одиноких и временно незамужних. Приходилось и драться с кавалерами. И бит бывал, но слава обо мне пошла всякая. Владыка, как и обещал, в дела мои по мыслям моим не вмешивался. Особо невмоготу стало, когда кто-то пустил слух, что от близости со мной благодать Божия сходит, да и я начал замечать, что пациентки мои одна за другой замуж выходят, на праздники обязательно какое-то подношение делают, и улыбаться не забывают.
Стал я получать приглашения в общество местное и проводил прием дам из высшего света, врачевал их лекарственно, морально и физически. Наверное, фамилия моя новая к этому подвигает. Правильно говорят: как вы яхту назовете, так она и поплывет. Так и я с фамилией Распутин покатился по линии распутства, хотя какое это распутство, когда все делается по обоюдному согласию, к взаимному удовольствию да к изменениям в жизни пациентов.
Если уж быть объективным полностью, то интерес ко мне вызван историей этакого сибирского Маугли, который исчез в неизвестно куда, и появился неизвестно откуда. Воспитывался в лесу у старца, но научен был и политесу, и языкам иностранным, и откровениям божественным, что позволило сразу сдать экзамен в иеромонахи.
По-военному, это как бы штабс-капитан пехоты или штаб-ротмистр в кавалерии. Пришлось и в двух дуэлях поучаствовать в качестве свидетеля. После одной из дуэлей, закончившейся стрельбой в воздух и взаимным примирением, один из офицеров предложил:
– А что, батюшка, не хотите ли из револьвера стрельнуть? В науке детей делать вы уже совершенства достигаете, а вот как эти дети со света этого уходят, тоже нужно почувствовать. А может, еще и в офицеры выйдете?
Взял я револьвер в руки. Тяжелый. Русская модель 4,2-линейного револьвера (то есть калибра 10,67 мм) Смита-Вессона. Система «переломного» перезаряжания. Ствол длинный, спуск мягкий. При каждом выстреле нужно взводить курок, что повышает точность и кучность стрельбы. Попробуем, не приходилось мне из такого револьвера стрелять.
– Давайте, – говорят, – батюшка, мы вам фуражечку на дерево повесим.
А сами фуражку метров на тридцать от меня унесли и на дерево повесили. Вот уж смеху-то будет, как иеромонах знаменитый в белый свет как в копеечку.
Взялся за грудь – говори что-нибудь. Взвел я курок, прицелился в центр фуражки, выстрелил и чувствую, что пуля в дерево попала, чуть выше фуражки. Слышу смешочки за спиной. Прицелимся чуть пониже, прямо под белый круг. Стреляю и как будто муха села на белый околыш. Попал. Ну и остальные пять пуль туда же запустил. Подаю револьвер офицеру и говорю старую поговорку:
– Учись, студент, не доучишься – офицером станешь.
Громкий хохот показал, что шутка оценена, фуражка вконец испорчена, батюшка и по стрельбе мастаком оказался, а офицер тот из бывших студентов – и тут попал, – заключил бывший старшим в компании казачий есаул.
– Ну, что же, пойдемте, обмоем эти хорошие события и помянем фуражку летнюю с чехлом белым в количестве одной штуки, – сказал есаул и подал мне чарку с водкой.
Эта история наделал шума в местном обществе. История с дуэлью, стрельбой по фуражке, пять пуль как в копеечку, анекдоты компании из семи офицеров и одного монаха была переврана так, что удивился даже я.
Выходило, что компания выехала на природу, выпила, о чем-то заспорила, вроде бы об учености, и что я нелестно отозвался об образовательном уровне офицеров, за что пятью офицерами был вызван на дуэль, стрелялся с ними и каждому прострелил фуражку, проявив этим самым благодушие. Я становился местным Мефистофелем, Гиппократом и Казановой в одном лице. Слухи обо мне уже гуляли и в столице, особенно по тому, что мною предсказывались какие-то события на Дальнем Востоке, и они происходили.