— Может быть, просто неполадки в нашем автоматическом поваре? Если учесть, что он называет пищей, — это было бы просто подарком.
Он попытался улыбнуться, но улыбки не получилось. «Ностромо» не был человеком. Он никогда не разыгрывал шуток с экипажем; и раз уж они были разбужены при желтом предупредительном сигнале, на это должна была быть веская причина. Забарахливший автоповар к таковым не относился. С другой стороны, грех было жаловаться, даже если после многих месяцев сна и придется попотеть часок—другой.
Центральный компьютерный отсек, куда направился Даллас, немного отличался от остальных помещений на борту «Ностромо». Калейдоскоп всевозможных датчиков, экранов, разноцветных мигающих индикаторов создавал какое-то праздничное впечатление, наводя на мысль о Рождестве. Даллас опустился в мягкое кресло и задумался. Эш занял место напротив Банка Памяти, действуя очень четко для человека, только что очнувшегося от гиперсна. Научный сотрудник не имел себе равных в умении обращаться с машинами.
Даллас всегда немного завидовал этой способности Эша. Все еще полусонный, капитан набрал на дисплее первую командную строку. Он проверил формулировку и нашел ее верной: «ЭКСТРЕННАЯ РАБОТА НАРУЖНОГО МОНИТОРА ДЛЯ ВЫДАЧИ МАТРИЦЫ И ЗАПРОСА». Мать отозвалась немедленно: «НАРУЖНЫЙ МОНИТОР ВЫДАЕТ МАТРИЦУ». Под этой короткой строкой выстроились столбцы информирующих символов. Даллас пробежал их глазами, выбрал нужную секцию и набрал команду: «ЭКСТРЕННЫЙ КОМАНДНЫЙ ПРИОРИТЕТ». Мать ответила: «НАРУЖНЫЙ МОНИТОР ГОТОВ ДЛЯ ЗАПРОСА». Для электронного мозга была характерна краткость выражений, и Мать не составляла исключения. Далласу это было по душе. Он и сам не отличался многословием, а потому спросил напрямик: «ЧТО СЛУЧИЛОСЬ, МАТЬ?» и стал ждать ответа…
Нельзя сказать, что командный отсек «Ностромо» был просторным. Он, конечно, меньше остальных помещений на корабле вызывал ощущение клаустрофобии, но не намного. Вдоль стен были установлены экраны внешнего обзора, перед компьютерными терминалами стояли пять кресел. Еще больший командный отсек был бы недопустимой роскошью, поскольку основное время экипаж корабля проводил в состоянии анабиоза в своих охлаждающих камерах. Этот отсек предназначаются для работы, а не для отдыха или развлечений. Люди это хорошо понимали.
Герметичная дверь бесшумно ушла в стену. В отсек вошел Кейн, следом за ним — Рипли, Ламберт и Эш. Каждый из них занял свое место перед терминалом с фамильярностью старых друзей, вновь встретившихся после долгой разлуки.
Пятое кресло осталось незанятым. Оно предназначалось для капитана, который в это время с глазу на глаз вел диалог с Матерью, компьютерным Банком Памяти «Ностромо». Это прозвище было выбрано не случайно и без тени иронии. Обычно люди очень серьезно относятся к машинам, от которых целиком зависит их жизнь Со своей стороны, машина не возражала против подобного обращения.
На каждом из членов экипажа была одежда свободного покроя, которая несла на себе отпечаток личности ее владельца. Рубашки и брюки были потертыми и помятыми после нескольких лет хранения. Впрочем, то же самое можно было сказать и о телах, на которые они были надеты.
Первый звук, раздавшийся в командном отсеке после многих месяцев тишины, выразил чувства всех присутствующих, хотя они и не осознали этого. Это было мяуканье Джонса, которого Рипли принесла с собой. Стоило ей усесться в кресле, как кот, мурлыча, стал тереться о ее ноги.
— Включите питание.
Кейн осмотрел свой дисплей, пока Рипли и Ламберт щелкали переключателями и нажимали нужные кнопки. Подчиняясь воле людей, дисплеи ожили. Казалось, приборы тоже устали стоять без употребления и были рады появлению своих хозяев. Кейн просмотрел колонки цифр и слов на своем дисплее и сказал:
— Как будто все в порядке. А теперь включи обзор.
Пальцы Ламберт пробежались по клавиатуре, и в ту же минуту во всем отсеке засветились экраны внешнего обзора. Навигатор, всматриваясь в ближайший экран, нахмурилась. Она увидела многое из того, что ожидала увидеть, но не увидела главного.
— Где же Земля? — воскликнула она.
Кейн в недоумении уставился на свой экран. Даже если предположить, что корабль вышел из гиперпространства раньше времени, все равно их родная Солнечная система должна была быть видна хорошо. Однако ни Земли, ни Солнца на экране не наблюдалось.
— Ты же навигатор, Ламберт. Скажи, в чем дело?
Какое-то солнце все же виднелось в центре экрана, но это было не их Солнце. Оно было совершенно другого цвета, и вращавшиеся вокруг него планеты, увеличенное изображение которых возникло на экранах, были не той формы, не того размера и не в том количестве.
— Это не наша система, — произнесла вслух Рипли то, о чем думали все.
— Может быть, все дело в ориентации? — слова Кейна прозвучали неубедительно даже для него самого. — Как известно, корабль выходит из гиперпространства кормой к пункту назначения. Возможно, это система Центавра, тоща Солнце находится позади корабля. Прежде чем паниковать, давайте проведем сканирование.
Он не добавил, что видимая на экране система даже отдаленно не напоминала систему Центавра.
Герметичные камеры на поверхности «Ностромо» начали медленно поворачиваться, пытаясь найти в глубинах бесконечности хотя бы намеки на присутствие теплой Земли. Свой вклад в сканирование космического пространства вносили и дополнительные камеры, расположенные на поверхности груза, который буксировал «Ностромо». Этот груз представлял собой скопление огромных металлических резервуаров. Люди, жившие несколько веков назад, очень удивились бы, узнав, что «Ностромо» буксирует в космосе огромное количество сырой нефти вместе с автоматической нефтеперегонной установкой.
К тому моменту, как «Ностромо» прибудет на околоземную орбиту, процесс перегонки нефти должен быть полностью завершен. Такие перевозки стали необходимостью. Человечество давным-давно нашло эффективную замену нефти как источнику энергии. Это случилось уже после того, как из Земли была выкачана последняя капля этого драгоценного сырья.
Механизмы теперь приводились в движение солнечной и термоядерной энергией. Но они не могли заменить нефтепродукты. Из термоядерной энергии при всем желании нельзя было изготовить, к примеру, пластик. А современный мир, пожалуй, скорее обошелся бы без энергии, чем без пластика. Именно это обстоятельство делало рейсы «Ностромо» столь выгодными в коммерческом плане.
Единственная система, зафиксированная камерами вблизи корабля, состояла все из того же чужого солнца в окружении незнакомых планет. Теперь Кейн не сомневался, что «Ностромо» держит курс на эту систему. Возможно, ошибка заключалась не в пространстве, а во времени, и они вышли из гиперпространства раньше намеченного срока. Это было легко проверить.
— Вызови транспортный контроль, — Кейн нервно покусывал нижнюю губу. — Если получим какой-нибудь ответ, по крайней мере, будем знать, что мы в правильном квадранте. Если Солнечная система где-то неподалеку, мы сможем уловить сигнал одной из внешних передающих станций.
Ламберт передала сообщение:
— Говорит межзвездный коммерческий буксир «Ностромо», регистрационный номер один—восемь—ноль—два—четыре—шесть, следующий по маршруту «Земля» с грузом сырой нефти и нефтеперегонной установкой. Вызываю Антарктический Центр транспортного контроля. Вы меня слышите? Конец связи.
Тишина, повисшая в командном отсеке, нарушалась лишь слабыми сигналами отдаленных звезд. Им вторило мурлыкание Джонса в ногах у Рипли.
Не дождавшись ответа, Ламберт сделала еще одну попытку:
— Межзвездный коммерческий буксир «Ностромо» вызывает Антарктический Центр транспортного контроля Солнечной системы. У нас возникли навигационные затруднения. Это приоритетный вызов. Пожалуйста, ответьте!
Ответа вновь не последовало. Ламберт встревожилась:
— SOS, SOS! Буксир «Ностромо» вызывает Центр транспортного контроля Солнечной системы или любой космический корабль, который нас слышит! SOS!