Байсеза с грустью посмотрела в разочарованное лицо своей дочери, которой в ее глазах был по-прежнему двадцать один, или, по крайней мере, так было всего лишь несколько мгновений назад.
Она снова выглянула из окна. На дальней стороне каньона снова что-то двигалось. На этот раз верблюды.
— Не все так уж плохо в этом новом мире, — сказала она, стараясь приободрить себя и свою дочь. — Мне очень нравится мысль поселить в Северной Америке слонов и верблюдов.
— Мы в центре парка Джефферсона, — напомнила Майра.
— Имеется в виду Джефферсон, президент?
— Когда я жила с Юджином в Массачусетсе, то очень много узнала о президентах Соединенных Штатов, — сухо сказала Майра. Непреодолимое желание человечества восстановить дикую природу стало одним из последствий солнечной бури. — По существу, в разработке этой программы большое участие принимает Линда. Она писала мне.
— Линда, моя двоюродная сестра?
— Сейчас ее называют госпожа Линда. — Будучи студенткой на факультете этикобиологических исследований, Линда когда-то жила вместе с Байсезой и Майрой в одной квартире. Это было до солнечной бури. — Главная мысль в том, что задолго до Колумба, еще в каменном веке, первые жители континента уничтожили здесь всех крупных млекопитающих. Так что здешняя фауна полна пробелов, а эволюционное древо просто не имело времени восстановиться в полном объеме. — Кажется, это сказал Торо: «Здешняя симфония такова, что в ней отсутствуют многие части». Линда постоянно его цитирует. Когда испанцы привезли сюда лошадей, то их популяция размножилась здесь взрывообразно. А в чем причина? В том, что современные лошади здесь эволюционировали…
В новейших «Джефферсон-парках» прилагаются сознательные усилия по восстановлению экологических цепочек, какими они были в конце последнего ледникового периода. Для этого сюда завозятся виды, считающиеся близкими эквивалентами утраченных.
Байсеза согласно покивала.
— Например, завозятся африканские и азиатские слоны туда, где раньше жили мамонты и мастодонты, — сказала она.
— Да, а верблюды туда, где раньше жили их далекие предки, камелиды. А также многие виды лошадей, чтобы умножить видовое разнообразие этих животных. Сюда входят даже зебры, надо полагать. А вместо гигантских наземных ленивцев завозятся носороги и прочие травоядные той же массы и диеты.
— И в качестве кульминационной точки всей этой работы сюда завозят львов, — предположила Байсеза.
— Да, — согласилась Майра. — За морем тоже имеются парки. В Британии, например, половина Шотландии отдана под восстановление местного дубового леса.
Байсеза понаблюдала за надменно вышагивающими верблюдами.
— Зрелище терапевтическое, — сказала она. — Правда, здесь приходится много времени уделять медицинским процедурам. Кажется, я проснулась только для того чтобы обнаружить, что мы все еще живем в необустроенном после катастрофы мире.
— Да, — снова согласилась Майра. — И не все, что делается человечеством после катастрофы, столь же позитивно, как учреждение парков плейстоцена.
Майра сумрачно помолчала.
— Мам, — продолжала она через некоторое время, — люди многого не знают о солнечной буре. Прежде всего, не знают правды. Даже название «Перворожденные» так и не стало никогда широко известным. Сегодня никто не допускает даже намека на то, что солнечная буря была чьим-то умышленным действием.
Считалось, что ее причиной стало внедрение одного из спутников Юпитера в оболочку Солнца.
— Но тем не менее правда просочилась наружу. Сперва произошла небольшая утечка информации. А затем информация полилась потоком. Это случилось, когда люди, победившие солнечную бурю, в массовом порядке стали выходить на пенсию. Терять им было нечего, и они начали рассказывать все, что знают.
— Меня удивляет только то, что тайна сохранялась так долго.
— Надо полагать, что даже сегодня многие всему не верят. Но в то же время люди испуганы. И как следствие этого, и в правительстве, и в промышленности, и в высших слоях общества есть люди, желающие этот страх использовать. Правящие круги стремятся милитаризовать всю Землю и всю Солнечную систему. Они даже придумали этому название: «Война с Небесами».
Байсеза фыркнула.
— Просто смешно. Как можно развязать войну с абстракцией?
— Подозреваю, что в этом все и дело. Каждое явление значит именно то, что мы хотим, чтобы оно означало. А те, кто контролирует небо, обладают практически неограниченной властью. Почему, как ты думаешь, Фалес все еще находится на Луне?
— А! Потому что там не все могут до него добраться. Именно поэтому ты и вернулась на Землю?
— Большая часть неисчислимых миллиардов, отпущенных на эту программу, были потрачены впустую. Но что еще хуже, никаких серьезных исследований не проводилось по поводу тех технологий, которые мы называем «Перворожденными». Или Глазами… Манипуляции с космическим временем, конструирование карманных Вселенных… Все в таком роде. Исследования, которые могли бы стать очень полезны в случае новой угрозы.
— Именно поэтому ты решила вовремя улизнуть, так сказать — прыгнуть с парашютом…
— Да я понимаю, мам, что с моей стороны это выглядит смешно. Мне надо было отправиться на Луну! Но я не могла молча проглатывать ту ложь, которой нас постоянно кормили! Причем и здесь, на Земле, и дальше, в космосе, есть множество людей, которые думают так же, как я.
— В космосе?
— Мам, с момента солнечной бури целое поколение уже успело родиться в космосе. Космики — так они себя называют. — Майра с вызовом посмотрела на мать, потом отвела глаза в сторону. — Меня позвал с собой один из космиков. И посоветовал тебя разбудить.
— С какой стати?
— Что-то должно произойти.
От этих простых слов Байсезу пронзило холодом. Она посмотрела в окно и увидела какие-то блуждающие огни. По небу летела яркая точка спутника.
— Майра… Что это? — спросила она. — Похоже на допотопный спутник, только в окружении космических зеркал.
— А, это «Аполлон-9», или его реплика. Этот корабль летает уже лет сто. Правительство заново восстанавливает все классические программы. Восстанавливает память о тех временах, которые были до солнечной бури.
Консервация и восстановление памятников. Цепляние за прошлое. Создавалось впечатление, что мир до сих пор находится в шоке.
— Хорошо, — сказала Байсеза. — Что ты от меня хочешь?
— Когда ты поправишься, мам, собирайся. Мы улетаем.
— Куда?
Майра улыбнулась немного принужденно.
— С Земли.
7. Медаль Тука
Мотоколонна двигалась по пригороду, называемому Чизвик.
Белла вышла из машины в сопровождении двух телохранителей из Космического Совета. Это были мужчина и женщина, вооруженные и, как все их коллеги, молчаливые и безымянные. Женщина несла в руках небольшой кожаный чемоданчик.
Дверцы машины захлопнулись за ними сами собой.
Белла стояла перед домом Дюфлотов и собирала в кулак все свое мужество. С виду дом представлял собой безликую массу светлого бетона со скругленными противоураганными углами, и был глубоко врыт в землю, словно глинистая почва Лондона не могла удержать его на поверхности. На крыше дома громоздился целый лес ветряных турбин, сотовых солнечных панелей и антенн. Окна были маленькими и глубоко сидящими. Если учесть, что множество его комнат находилось ниже уровня земли и что он имел автономные источники питания, его можно было скорее счесть бункером. Именно такова была по преимуществу жилая архитектура середины двадцать первого века.
Чтобы подойти к входной двери, Белле пришлось спуститься на целый лестничный пролет. На пороге ее ждала тоненькая женщина в облегающем голубом костюме.
— Миссис Дюфлот?
— Доктор Фингал? Спасибо, что приехали. Называйте меня просто Филиппой…
Женщина протянула Белле тонкую руку с длинными пальцами.
В сопровождении телохранителей Белла прошла в дом, где ее проводили в гостиную.
Филиппе Дюфлот, судя по всему, было шестьдесят с небольшим лет, она была чуть старше Беллы. Ее седые волосы были коротко острижены, лицо не потеряло былой привлекательности, однако имело трагическое выражение. По виду Филиппа обладала железной волей и самообладанием, однако она потеряла сына, и глубокие складки залегли вокруг ее губ и глаз. И держится она принужденно, подумала Белла.