— Так вы никакой не медиум?
— Именно так.
— Тогда откуда вы знаете, как меня зовут?
Надя стушевалась и опустила глаза, из-за чего и не видела, как лицо Наташи вспыхнула торжеством. Все же вывела на чистую воду — теперь уже не отвертишься, расскажешь, что видела в своем хрустальном шаре…
Новая остановка. Новые люди. Среди вошедших Надя с удивлением узнала свою учительницу математики, которая, насколько она знала, всегда жила (и собиралась жить) в Пашино. Как ее угораздило заехать на Богдашку, в ее то возрасте?… Впрочем, зрительная память Нади и в самом деле не отличалась постоянством. Она мола и обознаться — в конце концов, не видела ее больше десятка лет.
В сердце закралось какое-то смутное беспокойство, как-то связанное именно с этой женщиной. Маргарита Семеновна — милая школьная учительница, которая была пожилой уже тогда, когда Надя перешла в пятый класс. Сейчас она, наверное, уже давно не преподает, а сюда ее занесло к каким-нибудь родственникам. Но почему именно она внушает тревогу?..
— Расскажите, — умоляюще прошептала ей в ухо Наташа, — Что вы увидели вчера? Расскажите подробно. Я хочу знать!.. Я же имею право знать, не так ли?… Вам нужны деньги? Я заплачу…
— Оставьте меня в покое! — почти закричала Надя, затравленно озираясь по сторонам. Беспокойство перерастало в смутный страх, порожденный не чем-то конкретным, а именно непониманием того, что происходило. Что то шло не так, как должно было быть! Или, быть может, наоборот, слишком уж «так», и это пугало?
Наташа продолжала что-то говорить, но она не слушала ее. Поднявшись со своего места она вглядывалась в лица пассажиров, прислушиваясь к их разговору. Вот троллейбус остановился вновь. Несколько человек вышло. Несколько вошло…
— … Привет! Вот уж не ожидала тебя увидеть!..
— … Да оставьте вы в покое Ленина!..
— … А давай сегодня поедем ко мне после работы? Пивка попьем, встречу отметим?…
— … Пол часа ждала автобус! Прокляла все. Села на «девятку», и тут, на тебе, тебя встретила!..
Беспокойство, кажется, перекинулось и на Наташу.
— Что с вами? — испуганно спросила она. — Вы что-то видите?
— Нет… Я не знаю!.. Мы должны выйти отсюда!
Она ощущала нить. Всем своим существом ощущала, как она сплетается в клубок, и до того, как он будет сплетен, не хватает всего нескольких оборотов… Троллейбус замер в небольшой пробке, и она вглядывалась в окно, тщетно пытаясь определить, сколько еще ехать до ближайшей остановки, чтобы сойти. Или крикнуть водителю, чтобы он открыл дверь прямо здесь? Пожалуй, так и нужно сделать — Надежда чувствовала, что нить почти сплетена. Почти достигла того положения, возврата откуда уже не будет. Она уже хотела, было, схватив за руку Наташу, прорываться к двери, когда увиденное за окном повергло ее в шок, заставив опуститься обратно на сиденье.
Слева, возле грузовика с помятым капотом, стоял Сергей, оживленно жестикулируя и доказывая что-то стоявшему перед ним мужчине.
— Поздно! — прошептала она, смиряясь с судьбой. — Слишком поздно…
При столкновении Сергей больно ударился грудью об руль, но сломано, похоже, ничего не было. Еще разок глубоко вздохнув, чтобы убедиться, что ребра целы, он распахнул дверцу, выбираясь из кабины навстречу идущему к нему водителю бензовоза.
— Какого хрена?! — выругался он, спрыгивая с подножки «ГАЗика».
— Ты что ж, мать твою, делаешь? — взревел мужчина, в котором Сергей мгновенно признал своего бывшего коллегу по работе в гараже МУП «Энергии», вот только имя его, почему-то, вылетело из головы, — Ты че, козел, не видишь, куда прешь?! Дебил! У меня ж полная цистерна бензина! Ты ж нас всех угробить мог!
— Да не ори ты, — огрызнулся Сергей, — Мог, да не угробил. А ты сам виноват. Хрен-ли так резко тормозить? Ты еще спасибо скажи, что я по тормозам ударить успел, а то взлетели бы мы сейчас с тобой на воздух! Так что, заткнись и успокойся. Мне, между прочим, тоже досталось! Чуть все ребра не переломал, когда в тебя, урода, впендюрился, да и «ГАЗону» своему всю харю помял! Мне теперь в гараже влупят по самые помидоры.
— А меня не колышет, кто тебя там иметь будет! Смотреть надо, куда прешь. Будем ментов вызвать, или полюбовно разойдемся?
— А зачем ментов? — нарочито медленно Сергей достал из кармана пачку «Парламента», купленного вчера Наташей. Пусть этот козел, который даже не узнал его, видит, с кем имеет дело. Мы, мол, не простые водилы, а очень крутые. Не «Приму», «Парламент» курим. — Если ты из своего кармана покроешь — можешь ехать дальше.
Огонек зажигалки вспыхнул, перекидываясь на кончик сигареты.
— Ну ты и мудак! — в сердцах воскликнул водитель бензовоза, делая шаг к нему, — Это ты мне, урод, платить должен, а не я тебе!
Синий троллейбус с рекламой «Самсунга» поравнялся с ними, и в окне показалась улыбающаяся физиономия Шегина.
— Че, Серега? Попух?
— Да, есть маленько. — выпуская дым в лицо стоявшего рядом водителя, — Ничего, разберемся. А ты езжай дальше, не путайся под ногами.
— Я бы поехал, да тут из-за вас пробочка назревает.
— Не «из-за вас». А из-за этого мудака! — зло бросил Сергей.
— Ты кого это мудаком назвал?! — рявкнул водитель, без особых раздумий отвешивая Сергею короткий хук справа, от чего тот, пошатнувшись, выронил сигарету себе под ноги… В тоненький ручеек бензина, вытекающий из пробитой, где-то, цистерны.
Водитель цистерны попытался затушить голубой огонек ногой — естественно, безрезультатно. Поняв это, он бросился бежать в сторону, подальше от цистерны, на борту которой уже плясало пламя.
Шегин со всей силы вжал в пол педаль газа, тараня и снося троллейбусом стоявшие впереди машины, все еще надеясь спастись. Быть может, управляй он автобусом, а не «сохатым» — ему бы это удалось, но «рога», слетевшие после второго толчка с проводов, полностью обездвижили машину.
Лишь Сергей и Надя не двинулись с места, не поддались всеобщей панике. Не потому, что не испугались, или не осознали того, что сейчас должно произойти. Просто к ним обоим одновременно пришло ощущение полной безысходности и предрешенности судьбы. Ощущение того, что неведомые волшебницы, где-то там, наверху, вот-вот перережут золотыми ножницами несколько десятком спутавшихся нитей.
Цистерна взорвалась, извергая из себя огненный ад, пожирающий все, что встречалось на его пути…
2000 — апрель 2004 года.