– Спасибо.
– Здесь есть неплохое местечко, где можно посидеть и поговорить, – смущенно подумал Аббад. – Мысли там совсем не рассеиваются, не то что здесь, на вершине.
Тали улыбнулась…
* * *
– Так мы познакомились, – сказал Аббад, стараясь, чтобы в голосе его не прозвучали лишние обертона. Монахам нужна была информация, а не его отношение к произошедшему. Они должны были оценить сами, чтобы потом сравнить собственные впечатления с его волнением, страхом потерять обретенную любовь и еще с миллионом других ощущений, которые Аббад пока скрывал, чтобы не исказить простой, по сути, картины знакомства.
– Тали, – сказала Асиана. – Я не могу по короне ее имени определить точнее… Ты не мог бы…
– Да, конечно, – смутился Аббад. – Ее полное имя Тали Карита Сейдон Дакшми. Она уроженка Зельмиры.
– Да-да, – сказала Асиана. – Я вспомнила.
Воспоминание всплыло над ее головой, и Аббад увидел Асиану, поднимавшуюся по ступеням университета на Зельмире, ступени были намеренно вырублены огромными, каждая высотой метра в два, подниматься приходилось, используя энергию знаний о структуре поля тяжести, а у кого таких знаний еще не было, тем приходилось карабкаться, цепляясь руками. Асиана высоко подпрыгивала и на одной из ступеней нос к носу столкнулась с высоким мужчиной в хитоне, сотканном из давно устаревших идей об устройстве мироздания.
«Асиана, – подумал старик, – ты тратишь лишнюю энергию. Спокойнее, девочка».
«Прошу прощения, учитель Дакшми», – Асиана отступила на шаг, чтобы не поддаться неожиданно мощному обаянию личности учителя. Останься она на месте, и ей пришлось бы сменить наставника, чего Асиана не хотела.
– Учитель Дакшми, отец Тали, – пояснила Асиана, – преподавал мне физику многомерий на последнем курсе университета. Пожалуй, благодаря его лекциям я решила, в конце концов, стать физиком нематериальных структур.
Она не стала продолжать и вспоминать больше тоже не стала, она и без того обнажила перед Аббадом свои ощущения, не следовало этого делать, хотя, конечно, только сама Асиана и могла решить, что ей следовало демонстрировать паломнику.
– Я не был знаком с учителем Дакшми, – сказал Аббад. – Как-то мы говорили с ним в пространстве Яройи, но там нет личностных ограничителей, и о том, что это был именно учитель Дакшми, я узнал много времени спустя, сопоставив кое-какие вешки из рассказов Тали с моими собственными ощущениями.
Я слишком много говорю, – подумал он.
– Нет, – улыбнулся Сатмар. – Напротив, ты говоришь слишком мало. Ты пришел, чтобы мы выслушали тебя. Продолжай.
– Мы пошли с Тали в… – сказал Аббад. – На Селиранде, неподалеку от северного магнитного полюса, есть место… Простите, я не могу произнести вслух ни его названия, ни того, что там… Это эмоциональное, голосом не передается.
– Продолжай, – сказал Крамус. – Не нужно эмоций. Название не имеет значения.
Аббад думал иначе, но не стал спорить.
– Тали в то время только поступила на курс химии пространств, еще не прошла даже первого посвящения, она…
Слов для описания у Аббада не было. То есть, были, конечно, но он считал их такими банальными…
– В любви нет ничего банального, Аббад. – сказала Асиана. – Точнее, все настолько банально, что никакое слово не может оказаться ненужным, неверным или неточным. Говори.
– Тали была, как птица, пролетевшая над нашими головами, когда мы спускались с холма…
– Птица? – удивился Сатмар. – На Селирене нет птиц, эволюция там подземная…
– Птица, – повторил Аббад. – Нас это тоже удивило. Она была похожа на толстопуза, длинные широкие крылья в два ряда, голова большая на короткой шее, птица была прекрасна, она сделала над нами круг и что-то крикнула… Я даже подумал в тот момент, что это разумное существо, такой же турист, но… эмоции у птицы были инстинктивны, мыслей никаких, подсознательное отсутствовало… Это действительно была птица, неизвестно как оказавшаяся на Селирене – будто специально для нас с Тали. Я воспринял ее полет, как знак, да и могло ли быть иначе? Тали тоже… Только это оказались разные знаки – для нее и для меня.
– А птица… – обеспокоено произнесла Асиана. – В непривычной для нее экологической среде…
– Она сделала над нами круг, крикнула и взмыла ввысь – очень красиво, будто человек, летящий к звездам, крылья сверкнули радужным блеском и…
Аббад замолчал, сдерживая эмоции.
– Птица исчезла так же внезапно, как появилась, – проворчал Крамус, стоявший в проеме окна и освещенный желтоватым сиянием только что взошедшего Гримта. – Обычная склейка. Я знаю эту породу: такие птицы водились много циклов назад на одной из планет в системе Вистера. В нашей ветви вымерли, потому что звезда была нестабильна, очень быстро прошла ядерную стадию эволюции, а дальше понятно…
Дальше, конечно, было понятно – стремительное расширение, планета погружается в горячую звездную атмосферу, все живое, не обладающее разумом и не способное перенести температуру плавления, обращается в протовещество или вовсе переходит в нематериальное состояние – в зависимости от соотношения физических постоянных…
– Птица стала для тебя знаком… – произнесла Асиана и подошла к Аббаду так близко, что он решил, будто она хочет коснуться его кончиками пальцев. Это могло нарушить его планы, прямого прикосновения он не вынес бы, броня, которую он на себя надел, растаяла бы сразу, как цветы паронника в свете красных звезд. Испуг его был быстрым, и так же быстро Аббад с ним справился, уложившись в те микросекунды, которыми отмеряются неконтролируемые и, по большей части, невоспринимаемые эмоции. Если Асиана заметила…
– …И нетрудно понять, каким это был знак, – продолжала Асиана, не заметив, похоже, мгновенного испуга Аббада. Или не обратив внимания. Или не показав, что заметила и оценила. – А Тали? Если склейка стала для тебя знаком любви, то для нее…
Вопрос, к которому Аббад долго готовился. Сначала ему требовались секунды, чтобы дать ответ, не окруженный множеством вопросительных знаков, свидетельствующих о лжи. Наконец он достиг автоматизма, каким владеют звездные путешественники, способные принимать решения в квантовые доли мгновения, когда от решения зависит, попадешь ли ты в атмосферу выбранной планеты или в корону звезды, или даже в ее недра. Неприятных ощущений не оберешься… Аббад стал звездным путешественником – и сумел добиться автоматизма, отвечая самому себе на заданный Асианой вопрос.
– Для Тали это был знак приятного знакомства, – услышал Аббад свой голос даже прежде, чем вопрос отпечатался в сознании. – Это был знак долгой дружбы. Она…
– Ты должен был понять это сразу, верно? – мягко сказала Асиана.
– Да, но…
Аббад позволил себе передышку. Сейчас монахи размышляют над его ответом. Он не сможет больше отвечать, будто конечный автомат, над которым ставят эксперимент по контролю разумности. Он не выдержит, броня уже истончилась настолько, что может прорваться…
Аббад отступил на шаг и закрыл глаза. Он видел теперь инфракрасную картину, потерявшую четкость: Сатмар неподвижно сидел в кресле, предавшись размышлениям, Крамус бродил по комнате, меняя маршрут случайным образом, Асиана по-прежнему стояла перед Аббадом, внимательно его рассматривая, волны ее взгляда ощущались, как теплые потоки.
– Да, но я в тот момент не думал о ее чувствах, – пробормотал Аббад.
И это была правда. Птица исчезла, будто сожженная светом Чианутры, Аббад смотрел на Тали и видел не девушку, но ее духовную суть, ее нематериальное «я», внутренние сплетения смыслов, ее ум… видел все, что хотел видеть, и только то, что хотел. Он был слеп, да. Но разве каждый влюбленный не слепец в своем роде? Чтобы правильно понять человека, нужно быть беспристрастным. Отрешиться от эмоций. Не ощущать – только думать. Неужели Асиана полагает, что в тот момент Аббад мог думать?
Вместо Асианы ответил Крамус, переставший кружить по комнате.
– Я тоже был таким, – сказал монах задумчиво. – Да, представь себе. Резонанс не может не ощущаться на любом уровне – сознательном, подсознательном, духовном, нематериальном… Это как вспышка сверхновой. Это… Это любовь, вот и все. Ты хочешь сказать, что ощутил резонансное состояние, которого не было на самом деле?