В семнадцать лет Эдель еще не помышлял о Космосе. Он отлично водил тяжелые грузовозы и в шестимесячную послешкольную практику попросился на полигон потому, что не хотел расставаться с машинами.
Сначала ему дали "шаланду", потом перевели в наземную команду космического корабля. Теперь-то научились обезвреживать рабочее тело двигателя от радиоактивной золы. А тогда этого не умели, стартовали с Земли на четырех жидкостных стартовнках. Все бы ничего, но в случае отмены запуска заправленные стартовики нельзя было оставлять на пусковом столе, их отстыковывали и увозили на автопоездах в места слива топлива и окислителя. С такой вот игрушкой и катил однажды Эдель по серой струне бетона, свободно положив руки на баранку. Далеко впереди и сзади маячили выдвинутые влево тягачи сопровождения, пресекающие обгон, приостанавливающие встречное движение,- мера вовсе не излишняя: малейшая искра под брезент, не говоря уж о столкновении с автопоездом, привела бы к срабатыванию двигателя стартовика. Рядом с водителем, зажав полосатый флажок между коленями, дремал начальник маршрута лейтенантик Боря. Эдель замурлыкал себе под нос легкий мотивчик и прибавил газу. Вдруг в кузове хлопнуло, раздался нарастающий свист, брезент зачехления треснул и заполоскался по ветру. Машина вздрогнула. Эдель выжал сцепление.
- Сработала, проклятая-а-а!-завопил лейтенант, судорожно хватая его за руку.
- Тихо, суслик! - прохрипел Эдель, двинув локтем в бок. Он уже сообразил: произошло то, чего даже представить себе никто не пытался.
Борис откачнулся в угол кабины, заикал неглубоко и часто. Но внезапно вскинулся, рванул дверцу почемуто на себя.
- Сиди, ненормальный! Куда под струю?!
Свист переходил в вой. Машина затряслась, заупрямилась, как норовистый конь. Еле заметным поворотом руля Эдель отклонил автопоезд вправо, тяжело перевалил пологий кювет и выполз на ровную солончаковую поверхность. Краешком глаза успел заметить в зеркале заднего обзора, как нагоняющий его тягач налетел на сорванное вместе с дугами зачехление, попал под струю газов и перевернулся. Широкая трещина вызмеплась поперек шоссе, кусок асфальтового полотна вздыбился, клубящееся облако пыли вырвалось из земли. Машина на миг присела на все четыре колеса - и понесла. Неутомимая яростная сила вдавила водителя в сиденье, а против нее - этой слепой и глупой ярости- была одна педаль, на которую он до боли, до хруста в колене давил ногой.
Он успел проскочить мимо вышки высоковольтной передачи еще до того, как вибрация наполнила кабину, а руль стал неповоротливым и жестким. Теперь почти на двести километров потянулась гладкая, ничем не нарушаемая степь.
Только б не подвело сцепление. И руки. Потому что малейшая кочка вывернет колесо, рулевую колонку и руки из плечевого сустава, и вся система "ракета - человек - автомобиль" опрокинется. Немножко ветра, пыли, грохота-и больше ничего. Взрыв! И повороттоже взрыв: на такой скорости машине просто не выдержать поворота. Только вперед! Только по прямой, мертво вцепившись в баранку! Представь, что ты на гоночном, на "Голубой стреле" или как ее там, один посреди высохшего соляного озера!
Черт! Закрепил он походный хомут или нет? Маленький такой штифт с проволочным кольцом... Палец вспомнил усилие отжатия, но когда это было? Сегодня?
Две недели назад? Ох, жарко будет, если срежет ложемент. Прямой реактивной струёй, под которую неизбежно попадет кабина, их с Борисом разнесет в клочья...
В пылающие драные клочья... И какой-нибудь придурок с потугой на юмор выцарапает на постаменте: "Сгоревшим на работе"... Но об этом лучше не думать. Он не даст проклятой баранке вывернуться из ладоней. Не вильнет и не дрогнет. Прикипит саднящей кожей к оплетенному синей изолентой кольцу руля так, чтобы кисть заломило. Втиснет ногу в стремя... тьфу, в педаль... Выдержит тридцать секунд ЕЕ режима. Тик-так - полминуты. Полминуты полжизни... Трава, белый солнечный блеск, желтые глиняные проплешины расплылись в зыбкую, режущую глаза пелену. Уже не сознанием, а каким-то чудом Эдель угадывал, в какой миг качнуть руль. На миллиметр - и обратно! Крепче за баранку...
Полминуты... Как-нибудь последние мили... Машина билась и трепетала, пытаясь взлететь вместе с ракетой,и степь расступалась, взрезанная реактивной струёй па две пыльные половинки...
Эделя отыскали вертолетом на сто шестьдесят четвертом километре от шоссе. Он лежал грудью на баранке, уткнув лицо в сгиб локтя, и взахлеб, по-детски рыдал. Но об этом не сообщил читателям ни один репортер.
Эдель усмехнулся воспоминаниям и еще раз взглянул на часы. До вылета оставалось двадцать минут.
- А вот и я! - раздался негромкий голос - из-за ноги "Тополя", совсем не с той стороны, откуда ждал Эдель, показался стажер, высокий, худощавый, в модном обтягивающем костюме с продольными валиками у бортов и остро приподнятыми плечиками.- Решил пройтись пешком...
"Пижон,- неприязненно подумал пилот.- И зачем такому Космос?"
Какой-то интеллектуал придумал, что случайный подбор экипажа в дипломный полет дает будущему космонавту максимальную психологическую закалку.
Дескать, раньше на экзамене студент тоже держал ответ по случайному билету. И ничего, не тушевался. Почему же сегодня мы должны комплектовать пару "экзаменатор-дипломник" в узком секторе взаимной приязни и выпускать в мир социально изнеженную личность?
Командир и стажер проходят лишь общие тесты совместимости, а впервые встречаются на борту корабля непосредственно перед стартом.
"Как невесту в старину! - ворчал Эдель, не одобрявший нововведения.Привели под фатой, расписался в получении, а там что бог пошлет!"
- Мак Радченко, - представился юноша, первым протягивая руку.
Это тоже не понравилось не привыкшему к фамильярности Эделю.
- Вижу, что мак, цветик-семицветик! - пробурчал он.-Давно пора по местам.
- Успеется,- беспечно ответил стажер, оглядывая из-под руки горизонт.Хорошая погода завтра ожидается.
"Погода, положим, могла бы тебя и не волновать,позлорадствовал Эдель.-Завтра ты будешь во-он за той звездочкой!"
Мак шагнул в лифт. Подождал, пока пилот сделает то же самое. Нажал кнопку подъема. Деловито ступил на борт. И не торопясь ушел в рубку. Медленно отъехала поддерживающая стрела.
- Внимание, Центр. Я - "Тополь", к старту готов.
- Старт разрешаю. Даю начало отсчета.
- Понял, Центр. Отсчет на пульт. Ну, будь, Николай! Тихой вахты.
- Чистого вакуума, Эдель. Мягкой посадки. Включать автоматику?
"Да",- хотел сказать пилот, но, увидев поскучневшую физиономию Мака, неожиданно переключил дубльпост:
- Возьми управление.
- Есть! - тихо ответил стажер. И пульту: - Перехожу на автономный.
- Принято. Освободить седьмой дополнительный "Тополю". Старт!
Мак дал поддув в противоперегрузочные кресла, прогрел магнитные камеры двигателей, поревел предупредительной сиреной и завис над космодромом. Потом толчок, "Тополь" прорезал атмосферу, в конце активного участка красиво отсоединился от стартовой ступени ("Лихач!"-решил Эдель), развернулся и показал звездам четыре тонких огненных языка из дюз.
"Чертова молодежь! - уныло восхитился Эдель.Для них уйти в Пространство все равно что для меня когда-то стронуть с места самосвал..." Он стиснул веки. Но и с закрытыми глазами чувствовал молчаливое одобрение Наавы. Она умела отличить хорошего пилота.
- А мальчик был хорошим пилотом. С интуитивным чутьем пространства и корабля,- задумчиво отметила Наава.
- Это его слова? - спросил я.
- Это мои слова.- Наава слегка обиделась, но я сделал вид, что не заметил искры в фасеточных глазах.-Он всегда принимал решение чуточку раньше меня... Однажды, например, заложил вираж задолго до того, как я выдала скорость торможения, радиус поворота, но каждый нерв корабля кричал при маневре, что выбран самый безопасный и экономичный режим.
- Случайное попадание.- Я поддразнивал ее, чтобы вызвать на еще большую откровенность, и она знала, что я ее поддразниваю,