- Я все для этого сделаю, - пообещала.
- Ну а если не получится, тогда я помогу, - улыбнулся Вадимир.
Очень мне его улыбка не понравилась. Злая. Жестокая. Будто глянул сквозь нелюдимого простака кто-то чужой, разумной крови не чурающийся.
- Не побоишься? - Спросила.
Мужчина помолчал. Пошевелил густыми бровями, подумал и признался.
- Волкодав я, Янэ.
Сердце подпрыгнуло. Волкодавами охотников на оборотней называли из числа людей. Бешеные везде объявиться могли, а вот у хвостатых не везде лапы до них дотягивались. Тут-то помощь таких, как Вадимир, и требовалась. Снесет крестонец весточку, засобирается охотник в путь, Лешик их тайными путями-тропками выведет, а там силу на силу. Кто выживет, тот и прав будет. Правда, волки редко с ума без причины сходят, но и причин с их поганым норовом хватает, чтобы у волкодавов работа была.
И я решилась.
***
Лето за середину перевалило. Лес посох. Болотце обмелело. Кикиморы спать до дождичков на дно самых глубоких омутов залегли. Дедки-сушки, что за лесом и живностью приглядывали, на ломоту жаловались, да трещины новые. Зверье среди оврагов попряталось.
Спотыкачка совсем сомлела от жары. Даже говорить неохота было не то, что работать. Только детишки по улице до черна загорелые носились и галдели почём зря. Я же ругалась. Мне б трав набрать, но на кой ляд мне сушняк сдался? Ничего путного солнце не оставило! Вот и ходила, маялась, думая откуда запасы пополнить. На ярмарку бы съездить, но боязно. Чем ближе срок подходил, тем нервознее я становилась. Вацлав в каждом залетном госте мерещился. Не за себя боялась, а за Вадьку. Вадька он...
Ах ты ж!
Порезалась, сунула палец в рот и пососала задумчиво.
Вот всегда так, когда о Вадьке начинаю думать. То плошка в осколки, то скатерть до дыр прожженная!
- Янэ! Дома я! - Зычно крикнули со двора. - Пойду к колодцу, ополоснусь.
А я к окну.
Смотреть.
Любоваться.
Чуток старания, уговоров и...
Бабы его как без бороды и усов, подстриженного, да чистенького увидели, так на косах своих удавиться готовы были, что такое диво-дивное проглядели. Я, признаться, как постригла и побрила его, так сама незнамо сколько времени вертела и разглядывала. Красив, ведь, шельма оказался! Да не эдакой изнеженностью или благородством, а будто углем на холсте потрёт грубый набросали широкими мазками, а всё равно ладно вышло! Глаза зеленые с хитринкой, нос прямой, наскоро слепленный, челюсть широкая квадратная... Если по отдельно смотреть, то сикось-накось все, но вместе сказка, а не мужик!
И обещание сдержал. Как согласие от меня услышал, так через всю деревню на руках и протащил под стук соседских челюстей. Да еще орал громко, дескать скоро на свадьбу всех позовем, три дня гудеть будем. А я смеялась и глаза прятала. Легко на сердце стало и страх отступил, спрятался.
Только с ухаживаниями дело не ладилось. Нет, подарки он мне исправно тащил, да... Какой прок от оленьих рогов? Пыльных, вонючих... В другой раз веники припер, дубовые. В бане париться. А потом пень приволок. Этот хоть вместо чурбана раскуроченного пошел. Я цветочков додумалась попросить, намекнула тихонько... Лучше бы я молчала! Вадька стог сена привез, а с ним и конягу хромую с телегой скрипучей! Сказал в хозяйстве сгодится...
Бабы ржали, как та коняга. Мужики посмеивались. Но слова дурного никто сказать не смел. Мало ли у кого какие отношения. У кого-то книжные, романтишные, а у нас вот приземленные. Ага, добротные! Я уж после коняги, зареклась намекать... Хотя шубку новую справить не помешало бы, но где стадо зайцев держать?!
Вадимир разделся. Я огладила взглядом плечи, спину его. Прикоснуться хотелось до дрожи, но я знала и он понимал - нельзя. Мы и так за пару седьмиц гореть начали, какие уж тут обжимания? Только начнешь, так полыхнет, а мне потом головы не сносить. Так и приходилось переглядываться и терпеть, сводя коленки, что сами разъехаться норовили.
Вот с чего бы гореть-то? Почти четыре лета я охотника знаю, да не обращала на него внимая, но вечера вместе, да забота друг о друге, и затлела лучина. Свернулось огненной змеей внизу живота, охочей до мужской ласки. Я уж и так и сяк, но всё одно - лишний раз прикоснуться, по руке погладить, волосы взъерошить... А он замирал и жмурился. И по лицу Вадьки улыбка расплывалась такая, аж сердце щемило от нежности.
Влюбилась я. Крепко влюбилась. От макушки до самых пяточек. И сеновал уж не казался мне чем-то страшным. На кровать и вовсе я все чаще поглядывала, представляя...
- Янэ, - охотник потерся носом о мой нос. - Не смотри так. Я же тебя кожей чую. Не доводи до беды...
Ох, замечталась я. Из окна по пояс высунулась. Еще чуть-чуть и вывалилась бы, и пошла к Вадьке, как упырь на запах свежей крови. Правду говорят люди - дуреют от любви, ой как дуреют! Когда он стоит так близко, и голос хриплый, у меня мир размером с его глаза становится.
- А может ну его, а? Сбежим.
- Нет, - помотал головой мужчина. - Волк найдет, коли не явишься в условленный срок. Он не здесь до сих пор лишь потому, что слово дал, а оборотни, они, слово крепко держат.
Я вздохнула. Отстранилась. Привычная ненависть резанула сердце. Сколько еще мне Вацлав жизнь портить будет?
Продолжение будет, но когда... Сие неведомо:)