Как бы ни хотелось отсидеться, но надо в город — еда вся закончилась, да и медикаменты тоже. Обычно закупает у нас все Гебл, как самый старший из мальчиков, а я не рвусь, поскольку опасаюсь разоблачения, хотя старше Гебла и уже совершеннолетняя. Отправили нашего старшего, перед ответственным заданием отмытого, причесанного и приятного пахнущего, друга в большой магазин, а сами ждем на крыльце, болтая и грызя семечки.
Патрульного, идущего вместе со своим напарником, заметили еще издалека, но даже с места не сдвинулись. Полицейский Патерик передвигается медленно, вразвалочку, поскольку обладает весьма тучной фигурой, и убежать от Патерика никогда не было особой проблемой, а напарник его… Керл, весьма добродушный малый, выходец из наших канализационных дебрей. Мы хоть и держимся с Керлом настороженно, поскольку находимся ныне по разные стороны баррикад, но сам полицейский никогда не делал попыток арестовать кого-то из мальчишек.
— Здравствуйте, офицеры, — чинно поздоровались я и мальчишки.
— Здравствуйте, — кивнул Патерик, осмотрел нашу компанию недовольным взглядом и пошел дальше.
А вот Керл, этот худощавый веснушчатый сероглазый молодой мужчина, почему-то остался, подошел ближе и обратился вдруг именно ко мне и, наклонившись, тихо сквозь зубы произнес:
— Вы совсем с ума посходили? Весь город на ушах из-за вас. Твои ориентировки по всем управлениям. Быстро возвращайтесь вниз и не высовывайтесь.
Ого, и подумать не могла, что Керл… все знает.
— Нам нужна еда и лекарства.
— Уводи мальчишек. Я дождусь Гебла. Вечером на флае подвезем к выходу на северной окраине все, что нужно.
— Спасибо.
Я верю Керлу. Хотел бы сдать, уже бы это сделал. Подземные ходы и мальчишеские схроны ему тоже хорошо известны.
Грузовой флай прибыл к условленному месту к закату. За рулем сам Керл, а Гебл вскоре нашелся в грузовом отсеке за поеданием шмата колбасы. Мальчишки быстро разгрузили флай. Мы поблагодарили нашего добровольного помощника и уже хотели уходить, как тот произнес:
— Айра, я могу с тобой поговорить? С глазу на глаз.
Ребята насторожились, но я сделала знак, что все в порядке. Большинство моих друзей ушли, неподалеку остались только Лойки с Геблом — стоят на стреме и меня караулят.
— Что ты хотел сказать, Керл?
— За тобой идет охота, настоящая, серьезная. А за твою поимку назначена серьезная награда. Кого-то там наверху ты серьезно зацепила, видимо. Мой тебе совет — уезжай, себя и ребят не подставляй.
— Тебе какое до всего этого дело? Сам-то не хочешь награду получить?
— Хочу, деньги лишними не бывают. Но своих не подставляю. К тому же ты мне симпатична. Предложил бы замуж пойти, но реально оцениваю положение — как только ты перестанешь одеваться как мальчишка, тебя разглядят соседи, донесут кому надо, узнают, что я тебя наверняка не покупал, значит, госпошлину не платил, тебя заберут на оценку и выставят такой счет, что я вряд ли оплачу, и все, ты на торгах.
— Хм. А с чего ты решил, что я соглашусь выйти за тебя замуж?
Мужчина широко улыбнулся.
— Я умею добиваться поставленных целей, умею наблюдать, делать выводы и находить к людям подходы.
— Ну-ну. Давно тебе известно, что я девушка?
— После первого твоего танца. Заметил на фотографиях работающих ребят — это они ведь деньги собирали с толпы. А дальше уже нетрудно было догадаться, все-таки уже не раз сталкивались.
Как бы наблюдателен ни был Керл, а все-таки с первого взгляда разоблачить меня не смог. Мы ведь с Керлом виделись не раз на улицах города еще до моих выступлений. А вот тот аристократ, которому я разбила машину, разглядел, что я девушка, за несколько секунд.
— Я не уеду из города — некуда и незачем. Парни тоже никуда не собираются, и вряд ли я их на это уговорю.
— Ладно, только будьте осторожнее и не высовывайтесь больше. О тебе и так теперь долго будут помнить и искать.
— Постараемся, — тут я покривила душой, но не рассказывать же Керлу о наших с мальчишками грандиозных планах. — Пока.
Сделала шаг назад.
— Айра.
— Да?
— Как ты здесь появилась? Почему живешь в таких условиях, хотя можешь получить все блага от богатого мужа?
— Когда-то у меня была сытая обеспеченная жизнь, любящие родители, дом, самый замечательный на свете друг, жених… но той моей жизни больше нет и никогда не будет. От меня самой почти ничего не осталось. Мне не нужны блага, о которых ты говоришь. Мне не нужен муж.
— А что тебе нужно?
— Покой, который может дать только смерть. Но я не умру, пока нужна мальчишкам.
— Что…
— Не надо, пожалуйста, меня больше ни о чем спрашивать.
Ушла, даже не попрощавшись с Керлом. Настроение испортилось. Не люблю вспоминать прошлое. Мой добрый всегда благодушный со мной папа, который всегда относился ко мне с большой любовью, нежностью, обучил всему, что знает сам, несмотря на увещевания остальных, что мне не нужно ничего знать про банковское дело, ведь мне уготована иная участь, и наследницей его дела мне никогда не стать. Мама. Строгая, аристократичная. Ее маска всегда разбивалась вдребезги, если папа того хотел, и показывалась совсем иная женщина — любящая, ранимая, преданная. Именно мамочка научила меня танцевать.
Лойки взял меня за руку, отвлекая от воспоминаний.
— Что он тебе сказал? Ты такая грустная стала. Хочешь, пойду ему наваляю?
Усмехнулась. Лойки всегда удается с легкостью поднять мне настроение и отвлечь.
— Не надо. Все в порядке. Это ностальгия. Прошлое вспомнилось.
Не хочу помнить, это причиняет боль, но забыть — значит предать себя и всех тех, кого любила.
К новой операции готовимся почти месяц и невероятно тщательно. Мы с Лойки продумали каждый шаг, настроили все приборы и придумали пути отступления. В назначенный день пытаюсь себя хоть как-то успокоить и уговорить, что все будет хорошо, но не выходит. Боюсь не за себя, а за ребят. Как бы с моими юными помощниками ничего не произошло.
На дело идут двадцать мальчишек и я. В данный момент мы уже находимся под банком, пришли в обед. Ночью банк тоже работает, поскольку по ночной прохладе в нем появляется обычно еще больше посетителей, чем в дневную жару. А вот в обед самая тихая пора — люди прячутся от зноя по кафе и ресторанчикам, жизнь на улицах словно останавливается.
— Ну что, раз, два, три… пошли! — дала команду я, и мы с ребятами по очереди взбираемся по лесенке вверх.
Я поднимаюсь первая. На мне надет черный костюм и маска, почти полностью закрывающая лицо, только прорези для глаз, рта и дыхания остались. Призвала силу, и прибор по открытию кодовых замков тут же ожил. Надела очки, на внутренней стороне которых побежали призрачные цифры. Активирую программу подбора ключей для простых замков. Спустя минуту замок люка щелкает, и я выскакиваю наружу. Рассчитали все верно — сейчас мы в тихом пустом коридоре банка. Разбиваю ампулу с густым дымом, и в мгновение ока видимость падает до нуля, но в моих очках есть специальное заклинание, позволяющее видеть очертания предметов даже при такой плохой видимости. Лойки вылезает вслед за мной и бросается к записывающим артефактам. Задача мальчика в этой операции — сделать нас невидимыми для всех записывающих устройств. Еще десять парней вылезли из люка, остальные пока остаются ждать внизу. Мы все вооружены и очень опасны.
Адреналин зашкаливает. Быстро передвигаемся по коридорам. Я открываю все двери, мальчишки нейтрализуют всех, кто попался на пути, артефактами временного паралича. Добираемся до главного банковского хранилища — именно здесь самая неприступная дверь, пожалуй, во всем городе. Но не для того, у кого есть ключевой код. Генерирую в своем приборе новую программу со специальными условиями, введя плавающий код. Сейфовая дверь гостеприимно распахнулась даже быстрее, чем канализационный люк. Мальчишки ликуют и гурьбой бросаются внутрь хранилища. Снаружи караулить выход остаемся только мы с Лойки.
— Сигнализация до сих пор не сработала, — довольно заметил друг. — Кажется, у нас все получилось. Если сейчас кто и хватится, мы успеем уйти.