— Что-то с переговорником. Я вам кричу-кричу… У нас все нормально. По расписанию.
— По прибытии напишете докладную, — прохрипели по рации. — Связь через час.
— Слушаюсь. — Роберт швырнул рацию в камыши. Натянул противогаз и побежал обратно к вагону. — Сколько? — спросил он у белобрысого.
— Один цифровой, — пробубнил через противогаз блондин, глядя на часы. — Еще семнадцать с половиной минут, и нужно уходить.
— Успеют?
— Второй готов! — радостно крикнул слухач.
Роберт напряженно наблюдал за действиями слухачей, вертящих диск кодового замка. Если бы он обернулся, то увидел бы, как белобрысый за его спиной вынул пистолет из рук мертвого мальчишки и аккуратно взвел курок.
— Прервитесь на секунду!
— Зачем? — Роберт резко обернулся, и в грудь ему ударила горячая волна.
— Можете продолжать, — приказал белобрысый, стягивая противогаз с убитого.
Слухачи кивнули и принялись за работу.
Третий кодовый замок открыли через десять минут. Остался только часовой механизм и замок синхронного поворота ключей. И всего семь минут времени.
— Электромагнит сюда!
Двое парней втащили в вагон трансформатор и протянули за решетку кабель с электромагнитом. Заурчал мотор. Слухач стал медленно водить щупом по гладкой поверхности двери, внимательно глядя на часы под потолком.
Наконец секундная стрелка дернулась и замерла.
— Крепи тут и давай второй!
Через минуту нашли колесико минутной стрелки.
— Напряжение! — скомандовал слухач, и трансформатор загудел громче. Минутная стрелка начала бешено вращаться, наматывая час за часом.
— Стоп! — закричал слухач, когда часы показали без двух минут десять. — Отпускай секунды.
Трансформатор чихнул и затих. Секундная стрелка опять поползла по кругу. Когда она добежала до отметки двенадцать, в двери что-то громко щелкнуло и тихо зазвенел звоночек.
— С праздником, дорогие товарищи… — Белобрысый облегченно стянул противогаз.
— Молчи! — прошипел слухач. — Еще синхронный остался. Там триста десять позиций. Если на сотую долю секунды ошибемся, все остальные опять закроются. Время?
— Две минуты сорок.
— Отмычки!
Две отмычки нырнули в скважины замков.
— Синхронизатор! — приказал белобрысый.
— Ой! — Один из грабителей вдруг побледнел. — А я его в лодке оставил. Я мигом…
Но договорить не успел, потому что грохнул выстрел. Белобрысый сунул пистолет за пояс. А тело уже подхватили и поволокли из вагона.
— Давай по-нашему.
Слухачи переглянулись.
— Ты что? Это же все, это же провал. Он же сейчас…
Главный снова потянулся к кобуре.
Мужчины метнулись к замкам.
— Раз.
Глаза главного опять сузились.
— Два.
По носу у него пробежала капля пота и повисла на кончике. Неужели все? Неужели провал? Это же расстрел на месте, без суда и следствия.
— Три!
Две дрожащие руки резко повернули два ключа. Наступила тишина. Даже стало слышно, как квакает под мостом лягушка.
— Ну что? — тихо спросил кто-то.
И тут внутри сейфа что-то заскрежетало и массивная чугунная дверь медленно поползла в сторону.
— Быстро! Быстро! — взорвался блондин. — Выгружай все! Минута!
Ящики взломали один за другим. Один из грабителей схватил самый большой камень и полоснул им по стеклу. На стекле осталась толстая царапина, после щелчка превратившаяся в трещину.
— Они! — крикнул грабитель.
Бриллианты быстро ссыпали в мешки и бросились из вагона.
— Ничего не оставлять! — кричал главный, внимательно наблюдая за эвакуацией. — Все — с собой! Подберите рацию из камышей. Время, время!
Как только последний мужчина прыгнул в лодку, взревел мотор, и она, отчалив от берега, быстро понеслась по ровной глади воды. Блондин сидел на корме и напряженно смотрел на застывший на мосту состав.
— Что с тем старым машинистом? — спросил он тихо.
— Все по плану, — ответил кто-то за спиной.
Через минуту из вагона вырвался сноп пламени.
— Ну вот и все. — Белобрысый облегченно вздохнул и взял первый мешок. Развязал узел и стал медленно высыпать бриллианты в реку. Камушки, словно брызги, сверкая на солнце, летели в воду.
— Красиво… — вздохнул кто-то. — Это ж целое состояние.
За первым мешком последовал второй, потом третий, четвертый. И так до последнего бриллианта. Белобрысый вывернул все мешки по очереди, тщательно проверяя, не осталось ли чего, и сунул их в рюкзак. Потом повернулся к толстенькому слухачу, который чиркал алмазом по стеклу, и спросил:
— Вась, зачем он тебе? Засыпать нас всех хочешь?
— В каком смысле? — Толстяк побледнел.
— Ну как знаешь. — Блондин пожал плечами и достал пистолет.
— Нет, постой, я все понял! — закричал Вася, отчаянно роясь по карманам. — Подожди, я уже…
Грохнул выстрел, и его мозги забрызгали сидящих рядом. Белобрысый деловито нагнулся и достал из его кармана последний, самый большой бриллиант. Повертел в руках, любуясь красотой огранки, ухмыльнулся и швырнул в воду.
Наверное, большинство из пятнистых людей всерьез считали, что здесь, на чужой земле, они продолжают славные традиции революционеров — подрывают буржуазный мир изнутри, с легкостью выбрасывая в воду драгоценности, на которых, как они считали, и держался капитализм.
Только белобрысый знал истинную цель операции. Потому что была эта цель сверхсекретной, направленной не против всего капитализма, а только против богатейшего из его столпов — корпорации «Марс».
— Кривое не может сделаться прямым, — сказал он нараспев.
Глава 2
Лондон, 1952
— Нет, я теперь сам убедился, что английский юмор уступает русскому, — выпустив из глаза монокль, сказал лорд Шеппард. — Когда я семь лет назад водил морские конвои в Россию…
— Простите, лорд, — мягко перебил его сэр Коллинз, — но России больше нет. Они теперь называются…
— Господи, Коллинз, если мы в курилке парламента, то это вовсе не значит, что я должен выбирать исключительно парламентские выражения. Да я никогда и не выговорю это — Союз Советских Социалистических Республик. Россия! Да, Коллинз, это Россия. Когда я водил морские конвои, я понял, что если в этой войне кто-то и победит, то это будет не СССР, а Россия. Потому что (теперь я вернусь к тому, с чего начал) у них здоровый юмор. Не тонкий английский, не грубый немецкий, не сальный французский, а здоровый общечеловеческий юмор, который дается только молодой и сильной нации.
— Лорд, надеюсь, эти мысли вы не выскажете в вашем спиче на обсуждении доклада премьер-министра.
— А почему бы и нет?
— Потому что наших стариков хватит кондрашка. Они и так напуганы юмором дядюшки Джо. — Коллинз выпустил в потолок струйку синего дыма гаванской сигары.
— Сталин — еще не вся Россия, — поморщился то ли от дыма, то ли от слов Коллинза Шеппард.
— Это тоже впечатления ваших морских конвоев? Вам встретился хоть один русский, который ненавидит Сталина? Или хотя бы недоволен его политикой?
— Прямо они этого не говорили, — стушевался лорд.
— Намекали? — язвительно скривил губы Коллинз.
— И не намекали, — честно признался лорд. — Они предпочитают почему-то об этом вообще не говорить.
— Аполитичны? — все язвительнее улыбался Коллинз.
— Перестаньте, Коллинз, вы же знаете, они боятся! — Шеппард снова вставил монокль в глаз. — Но в целом общее ощущение — людям весело. И в этом смысле я все еще хочу вернуться к русскому юмору…
— Давайте лучше вернемся в зал заседаний, кажется, премьер уже давно начал свой доклад.
Шеппард и Коллинз прислушались — нет, за дверью по-прежнему шумела толпа, казалось, еще возбужденнее, чем прежде.
— Опаздывает, — сказал Шеппард.
— Хитрый лис, — смял сигару в пепельнице Коллинз, — знает же, что бриллиантовые делишки правительства так просто не проскочат через парламент.
— Я думал, Коллинз, что вы куда трезвее, — на этот раз язвительно улыбался Шеппард. — Еще как проскочат. И именно сегодня. Уже к концу заседания. Ведь нам опаздывать нельзя. Слишком большие деньги. Премьер и задерживается потому, что в бриллиантовых делишках, как вы выражаетесь, погрязла половина парламетариев. Вот вы тут плевались в сторону России, а что-то я не слышал вашего гнева по поводу расистской республики.