Минут через пятнадцать услышали канонаду береговой артиллерии, по-видимому, наши бревна дошли до цепи и хорошо там нашумели, их в темноте можно принять за мачты наших чаек, вот татарские канониры и открыли огонь. Минут через десять залпы стихли, по команде старших сбросили следующую партию бревен, дождались новой стрельбы пушек, подбросили еще дровишек для артиллерийского огня. Так продолжалось около двух часов, пока на очередной сброс не дождались ответа татар, после по команде кошевого подняли якоря, казаки сели за весла и наш корабль стремительно понесся вниз, за нами точно вслед тронулась соседняя чайка, за нею другие. Стоящий на носу атаман сам давал команду рулевому, направляя судно в видимую только ему точку. Минут через пять, прошедших в тревожном ожидании, у меня от волнения даже колени задрожали, увидели в лунном свете очертания крепостей, потом едва заметную провисающую цепь и створ ворот.
При нашем приближении со стен укреплений раздались крики охраны, затем суматошные залпы из мушкетов. Вражеская артиллерия молчала, по-видимому, израсходовала на бревна весь боеприпас. Мы не отвечали, да и бесполезно, расстояние слишком большое, враги это тоже поняли, прекратили стрельбу. Почти в полной тишине как тени проскочили через ворота, сопровождаемые криками стражи на стенах, очевидно, что не приветственными. Через пару километров убрали весла, пошли по течению, не хватало напороться в темноте на свои бревна. Так дошли до устья, здесь река разветвляется на несколько протоков, вошли в один из них и пристали к заросшему камышом острову на ночевку. Первое препятствие на нашем пути прошли успешно, без какого-либо урона кораблям и людских потерь.
Я только сейчас смог расслабиться после нервного напряжения последних часов, да и у других казаков, судя по взбудораженному состоянию, громким разговорам и смеху, тоже хватило беспокойств в этом переходе. Хотя считается, что шальным запорожцам сам черт не страшен, но жизнь мила каждому, радуются обошедшей стороной напастью. Спать легли не скоро, сидели у костра и вспоминали подробности хитроумной, хорошо продуманной, но все же рискованной операции, в любой момент что-то могло пойти не так. Татары тоже хитростью не обделены, способы устроить засаду, заманив казаков кажущейся доступностью прохода. Но о возможных страхах не говорили, смеялись над бессильной злобой оставшихся на стене супостатов, бесплодной тратой зарядов ихними канонирами на наши бревна.
Наутро встали поздно, отсыпались после бессонной ночи, поели наскоро приготовленную кашу и отправились дальше по выбранной протоке. В устье Днепр разливается в ширину на несколько километров, в пойме многочисленные плавни - заросшие камышом и осокой плавучие островки, найти здесь нужную дорожку непростая задача. Но видно, что казакам эти места хорошо знакомы, уверенно идут проторенными путями. На ночь пристали к большому острову, опять наловили рыбы, я с помощниками принялся готовить полюбившийся товариществу печенный деликатес, так же поступили и в командах других чаек, чьи повара освоили новый продукт. В следующий день предстоит выйти в лиман, там слишком вероятна встреча с вражеским флотом, вот казаки и решили потешить души напоследок, а уж вкусная пища немалая для них отрада.
Глава 4
Вышли на рассвете, гребли веслами, парус не стали поднимать, сняли и сложили вдоль борта мачту для скрытности. Уже через час пред нами предстало море, Днепровский лиман, его ровная поверхность слегка колебалась небольшими волнами. Вдали у горизонта виднелись мачты дрейфующих османских кораблей с опущенными парусами, судя по невысоким бортам, галер, их около десятка. Для нашего немалого флота противник не столь опасен, но все же смотрим на атамана, ждем его команды. Он не торопился с решением, долго всматривался в суда противника, окрестности, а потом высказал: Идем на прорыв, слева, с подветренной стороны, да и солнце будет слепить ворога. Всем зарядить самопалы, гармашам свои гарматы. Без моего указа не стрелять, пойдем скрытно.
Голосом передали приказ на соседние корабли, а оттуда дальше на другие суда. Все казаки, я тоже, принялись заряжать свои фитильные ружья, почти у каждого их две, приготовили пороховницы и мешочки с пулями, канониры (их казаки называют гармашами, а пушки - гарматой) занялись орудиями. Минут через десять тронулись в путь, по большой дуге обходя османские корабли, наша чайка впереди, остальные за нами в кильватере. Гребли молча, барабанщик на носу задавал ритм голосом, так шли около часа, когда на вражеских судах заметили нас, бросились на перехват. Паруса они не стали поднимать, ветер им навстречу, идут, как и мы, на веслах. Скорость у наших чаек выше, но нам еще обходить, идти по кругу, а врагу наперерез почти вдвое меньший путь.
Началась гонка, мы уже южнее противника, но отклоняться дальше нельзя, выступающий слева мыс перекроет нам путь, остается только прорываться или принять бой. По-видимому, в этот день удача на нашей стороне, на опасном расстоянии, на вражеских судах даже открыли огонь из своих пушек, но мы успели проскочить, последняя чайка прошла почти перед самым носом османских галер, вышли из лимана напротив Очакова в открытое море. Враг преследовал нас еще долгое время, пока не отстал безнадежно, развернулся и отправился обратно, караулить наше возвращение и попытаться взять отместку за сегодняшнюю неудачу. Мы удалились еще на несколько километров и легли в дрейф, надо всем перевести дух после такого нервного приключения.
Проверили на судах ущерб от вражеского огня, обошлось малыми потерями, только на последней чайке вырвавшееся от близкого падения ядра весло крепко побило двоих казаков, один из них в беспамятстве. Лекаря на том судне нет, раненых перенесли к нам, Яков Самойлович немедленно принялся за их осмотр, я стою рядом, тоже приглядываюсь. С одним из пострадавших разобрались быстро, сильный ушиб груди, без перелома ребер. Лекарь обработал рану предложенным мною мазью старого характерника, плотно обмотал полотняным бинтом и отправил обратно на свое судно, через пару дней будет совсем здоров. Со вторым раненым обстояло намного серьезнее, по-видимому у него повреждение внутренних органов в брюшной полости, от сильной боли он потерял сознание и только стонал. Снаружи весь живот покрыл громадный синяк, лекарь смог только обработать заживляющей мазью, с внутренними повреждениями он бессилен, так и заявил мне. Остается только надеяться, что сильный организм выручит казака и он выживет, но никакой уверенности нет.
Я видел, как подобные раны лечил мой наставник, но сам ими не занимался, не было нужных способностей. Возможно, что после упражнений с Сирко у меня есть предпосылки к ним, но пытаться проверить на живом человеке без каких-либо навыков опасно, об этом меня предупреждал старый учитель. Но сейчас без необходимой помощи казак вероятнее всего умрет, надо решаться. Подошел к кошевому, объяснил ему состояние раненого, возможный исход, свои мысли о вмешательстве. Он подошел к больному, посмотрел на него, переговорил с лекарем, задумался, а потом сказал мне: Лечи его, Иван, как считаешь нужным. Господь благоволит тебе, наделил огромными способностями, будем надеяться, не оставит и в этом деле.
После такого благословения принимаюсь за лечение, своим видением вглядываюсь в энергетическое поле раненого, вижу рваную структуру в районе селезенки и печени, пытаюсь, как делал наставник, зарастить их, восстановить начальную систему здорового организма. Вхожу в состоянии транса, на подсознательном уровне вхожу в резонанс с энергетическом полем казака и уже изнутри, этим полем, сращиваю разорванные нити. Вначале никак не получалось, нити выскальзывали из-под моего контроля, путались, не хотели срастаться. После долгих попыток прекращаю их, надо обдумать иной путь, выхожу из транса и чуть не падаю от слабости, меня поддержал кошевой.
- Ну, что, получается? - с надеждой спросил он, когда я присел на лавку и перевел дыхание после такого небольшого усилия.