Глава 2
Глава 2
СССР, Москва, апрель 1932 года
Несколько дней после разговора с Артузовым прошли своим чередом. Разве что я куда более часто приглашал к себе Ларису. Ну да, именно её, кого ж ещё! Вот только о своих планах относительно будущего официального статуса девушки пока не распространялся. Ждал, так сказать, подходящего момента. потому как создание хоть и прекрасное, но порой очень уж горячее. Лара вполне могла воспринять это как в чисто деловом стиле, так и устроить скандал на ровном месте. Согласиться, но устроить, и это было бы вполне в её стиле.
А затем, двадцатого апреля, Лариса обнаружила знак, свидетельствующий о том, что группа Ларионова уже в Москве. Знак простенький, никого не могущий удивить. Всего лишь матерное слово, нацарапанное на стене одного из домов. Не особенно заметное даже для внимательного взгляда и уж тем более не вызывающее подозрений. Что до места и времени встречи, то они были заранее обговорены, Лариса их знала ещё до прибытия сюда. На следующий день после появления сигнала о прибытии и пять дней после. В случае сорванной встречи – резервный вариант, но это уже не то. о чём стоит упоминать.
Разумеется, открыто и без предосторожностей идти на место встречи – это было не для меня. И не для Лары, которая и так была не слишком доверчивой, а уж после общения со мной переняла немалую толику моей откровенной паранойи, сильно помогающей выживать в абсолютно враждебном окружении.. Поэтому оба мы собирались идти на встречу, будучи не только вооружёнными, но и хорошо загримированными. Готовься к худшему, а лучшее пусть будет приятным сюрпризом. Пожалуй, эта фраза могла бы стать девизом почти всей моей сознательной жизни, как бы грустно это ни прозвучало.
Меня немного забавлял тот факт, что из собственной квартиры порой приходилось выскальзывать незаметно для соседей. Из собственной, чтоб ёё, квартиры! Ирония судьбы во всей красе. Но не мы такие, обстановка вокруг столь нехорошая. Учитывая же то, что встреча была назначена в восемь часов вечера, фактор времени также работал на нас. В темноте все кошки серы. И в Ботаническом саду, где должна была состояться встреча, тоже.
Разделение. Я отдельно, Лариса отдельно. Так гораздо лучше и надёжнее. Она будет выходить на контакт, ну а я – осуществлять прикрытие. Случись что, можно будет решить ситуацию либо с помощью удостоверения работника ОГПУ – настоящего, но с вклеенной фотографией моей нынешней личины – либо с помощью оружия. Бесшумного оружия, конечно, ведь оно до сих пор является большой редкостью и на его применение мало кто рассчитывает.
Без пяти минут восемь. Всегда лучше быть пунктуальными и даже более того, появляться на месте рандеву немного раньше другой стороны. Вот Лариса и появилась. Причём, что самое важное, именно она должна первой подойти к Ларионову. Лариса знает его телосложение, цвет глаз, походку, цвет волос. Ларионов же не знает ту маску, под прикрытием которой появится девушка. Ему известны лишь кодовые фразы, которые та должна произнести и то, как должен отвечать он сам. И это правильно, потому как значительно снижает возможный риск.
Мы же знаем, что Ларионова ОГПУ если и поймает, то ничего от него не добьётся. Хотя бы потому, что он дал слово чести, что при подобном раскладе скорее отравится, чем даст возможность палачам из числа чекистов применить свои навыки выколачивания информации. А яд у него, равно как и других членов группы, был всегда при себе, всегда доступен.
Ладно, не стоит совсем уж о печальном! От души надеюсь, что никому не придётся воспользоваться таким средством. Но именно поэтому и стоит быть максимально осторожным, не забывая, что тут, в стране советов, любой может оказаться угрозой. Кто-то из страха, каковых среди всех граждан СССР немалая часть. Ну а кто-то из совершенно искренней ненависти к «осколкам прошлого мира». Поверьте, таких тоже хватает, даже несмотря на то, что соввласть вот уже более десятка лет открыто и беззастенчиво демонстрирует людям оскал, свойственный разве что морлокам и зверолюдям из книг английского писателя Уэллса.
Сижу, изображая из себя совслужащего средней руки, которому не хочется идти домой, к жене, которая будет пилить выпившего мужа. Для особо недоверчивых и не самый слабый запашок алкогольный присутствует. К такому и милиция без настоятельной необходимости не подойдёт по причине достаточно пристойного вида. И шпана малолетняя не подкатит, потому что Ботанический сад почти в центре города, они там не особо куролесят. Разве что совсем лыко не вяжущего обчистят, но я не этот типаж изображаю. Удачный образ, как раз для такого вот случая. Ну а если вдруг… Волшебная книжечка сотрудника ОГПУ решает большинство проблем.
Восемь часов. Три минуты девятого… Ага! Лариса, изображающая из себя брошенную кавалером, утирающую слёзы девушку – один раз даже вежливо отшивала какого-то простецкого вила парня, пытавшегося не то утешить, не то познакомиться – кого-то заметила. Чуток по иному сдвинутая шляпка – знак того, что обнаружен искомый объект. Или очень на оного похожий. Это хорошо, но… Я тоже кое-кого обнаружил. Наблюдатель. Очень хорошо скрывающийся по моим меркам, но всё же слишком долго находился в одном секторе. Да и папиросы ТАК не курят. Если уж изображаешь курильщика, то затягиваться надо не напоказ, а по настоящему. Но этот конкретный человек не был заядлым курильщиком. Он его изображал. Плюс то самое малость навязчивое для понимающего человека присутствие.
А вот сейчас мы с тобой познакомимся. Только сначала подать знак Ларисе, что есть возможный «враждебный элемент». Достать папиросу из пачки и… выронить её, после чего, коротко выругавшись, отпихнуть ногой упавшую «курительную палочку». Дескать, подожди малость, дай проверить возможный фактор риска. Система знаков заранее разработана, почти что на любой случай. Вот и пригодилась.
Иду. Специально шатающейся такой походкой подвыпившего человека. Только вот на моём пути как раз должен оказаться этот, не совсем курильщик. У него вроде как не возникает подозрений. Бросил взгляд в мою сторону, оценивая и прикидывая возможную опасность, но всё, что сделал – несколько шагов в сторону. А этого мало, ведь я его смогу хоть через карман плаща пристрелить – там, собственно, кармана и нет, есть подвес для нагана с насадкой, обеспечивающей бесшумную стрельбу – хоть одним рывком рядом оказаться, нож к почке приставив. Для понимающего человека – а он явно из таких – угроза быстрой и довольно мучительной смерти.
- У Бориса Хемлока вырос достойный сын…
Неожиданные слова. И неожиданно знакомый голос, раздавшийся слева-сзади. С той стороны, где вроде бы не было ничего и никого опасного даже потенциально. Поворачиваю голову, одновременно беря на прицел «курильщика», и вижу… человека, который хоть смутно, но всё же знаком. Лет пятидесяти, с не особенно запоминающимися, словно бы смазанными чертами лица. И глаза, в которых словно навеки застыли боль и гнев. Человек из прошлого. Того самого, которое неожиданно ожило. И стало ясно – это не ловушка, не засада. Это свои.
- Павел Игнатьевич… Живы.
- Сам удивляюсь. Девочке дай знак.
- Конечно.
Снимаю очки с простыми стёклами, носимые исключительно как деталь созданного образа, а спустя пару секунд снова их надеваю. Знак того, что всё в порядке, угрозы нет, все вокруг свои. Но внутри бушует настоящий ураган эмоций, казалось бы, давно потерянных и не собирающихся воскресать. Ан нет, вернулись, пусть и малой частью от тех, которые могли бы быть.
Теперь стоило позаботиться о том, чтобы переместиться отсюда в более подходящее для разговора место. Тихое, относительно спокойное, где не будут задавать ненужные вопросы. Сложно, но всё же реально.
Минута, не более того, потребовалось мне, чтобы принять решение – слишком большое число собравшихся в одном месте не есть хорошо. Следовательно. нужно было разделиться. Как? Лариса должна была взять «курильщика» под ручку и двинуться на прогулку по вечерней, почти ночной уже Москве. Ну а мне есть о чём поговорить с Павлом Игнатьевичем Ставрогиным и Ларионовым. Парень с девушкой и трое мужчин как две разные группы – это нормально. Это не бросается в глаза, в отличие от четырёх мужчин разного возраста и единственной дамы среди них. Азы, однако, но ведь и их довольно часто не принимают во внимание некоторые люди.