В палату вошла женщина в милицейской форме и улыбнулась:
– Мы уже с вами сегодня здоровались. Помните меня?
Я кивнула, хотя была уверена, что вижу ее в первый раз.
– Скажите, а какое сегодня число?
– Восемнадцатое сентября. Бархатный сезон в разгаре.
– Бархатный сезон, – Я не удержалась и хмыкнула. – Так говорите, будто мы на море.
Она посмотрела на меня с какой-то грустью:
– Я вам принесла одежду… Из этого дома. Мы решили, что она вашего размера. Возможно, вы ее носили. Она странная конечно. Но скоро должен приехать ваш муж. Мы сказали ему, чтобы привез все необходимое. А пока одевайтесь пожалуйста. Врачи вас отпускают. Сказали, что наркотик скоро выветрится. А повреждений никаких нет. Сможете поехать со мной, чтобы дать показания?
Я посмотрела на одежду. Это было любимое платье Джека. Синее в алых маках. Белье, чулки, туфли… Все это было мое.
– Да, конечно, я смогу ехать. Все нормально, только голова немного кружится.
Пока мы ехали до участка, я смотрела в окно машины. Все казалось мне странным и непривычным. Дома – не дома. Деревья – не деревья. Я повернулась к женщине, которая меня сопровождала:
– А мы вообще где?
Она тяжело вздохнула:
– Сейчас вам все объяснят. Но от своего дома вы довольно далеко.
Мы куда-то приехали. Табличку на здании я не смогла прочитать, так как у меня двоилось в глазах. Потом были какие-то коридоры, железные двери, стулья. Наконец, меня посадили за стол и дали стакан воды. Передо мной сидела женщина-старший лейтенант и мужчина-майор, который был похож на того, который нашел меня в подвале. Он представился и стал меня расспрашивать.
Я решила по возможности говорить правду. Назвала свое имя, сказала, что живу в Москве с мужем по такому-то адресу. Работаю, то есть работала в такой-то фирме. Да, я знаю, какое сейчас число и год, разумеется. Мне сказали. Восемнадцатое сентября 2017 года. Бархатный сезон в разгаре. Я даже улыбнулась. Где я нахожусь? Нет, даже не могу себе представить. Где все произошло? На подземной парковке, я выходила с работы. Да, он что-то мне вколол. Очнулась? В том самом подвале, где меня нашли. Где он меня держал? Да, в подвале. Нет, иногда выпускал. Но я плохо помню, потому что он все время заставлял меня или пить таблетки, или делал уколы. Голова была как во сне. Нет, он не пытал меня. Не бил. Я? Нет, я не делала попыток его убить. И сбежать я не пробовала. Вы видели, какие там замки везде? Почему я не ударила его чем-то тяжелым? У меня не было на это сил и смелости тоже не было. Да, сексуальные контакты были. Нет, я не сопротивлялась, потому что хотела жить. Чьи все эти платья? Он иногда заставлял меня их надевать. Не знаю, зачем.
Я выпила полстакана воды. Долго еще будут эти вопросы? Когда мне разрешат получить ответы. Я устала. Хотела домой. О, нет… Я поняла, что под словом дом, подразумевала то место, где мы жили с Джеком.
– Скажите, а мой муж, он когда приедет?
Женщина посмотрела на своего напарника, потом на меня и опустила глаза:
– Он сказал, что пришлет деньги. Вернее, он их уже перечислил, мы вам отдадим их. Но приехать он не сможет. У него важный проект или что-то в этом роде. Мы пробовали связаться с вашим отцом, но там не нашли взаимопонимания. Может быть вы назовете контакты каких-то родственников или друзей, которые могли бы вас забрать?
– Нет, не надо, – Я допила воду и чуть не уронила стакан. – Почему меня вообще кто-то должен забирать? Вроде в больнице сказали, что я полном порядке. Сяду в такси и поеду домой. А да вы сказали, что я далеко от дома. Ну может вы наконец-то объясните, где я, что вообще произошло. А муж… Я даже не удивлена. Скорее всего, у меня уже нет никакого мужа. Но это меня не волнует. У меня есть квартира. И если меня не признали мертвой…
– Нет, вы числитесь пропавшей без вести.
– Ну и отлично. Значит, просто разведусь. И буду жить у себя дома без лишних хлопот. Так все-таки, объясните мне, что произошло. Я же имею право знать.
Мужчина откашлялся:
– Пока нам известно только то, что вашего похитителя зовут Сергей Воронецкий. Он директор профучилища. Женат, имеет двоих детей. Сейчас вы находитесь в Новороссийске. А тот дом, где вас держали, стоит почти на берегу моря недалеко от города в местности, где очень мало жилых строений. В сущности, там даже нет нормальной дороги. И да… Сейчас восемнадцатое сентября 2018 года. Вы, наверное, потеряли чувство времени. Но дело в том, что в плену вы пробыли год и почти четыре месяца.
***
Глава 16
***
Я не могла в это поверить. Почти полтора года? Значит, Рождество было настоящее. Да, Джек говорил тогда, что на улице холодно. А я не обратила внимания. Но как же так пролетело время? Хотя, если посчитать, сколько я нарисовала картин, то и правда… получается, что с Джеком я провела много месяцев.
– Скажите, а я могу забрать из этого дома некоторые вещи? Ну платья, например.
Майор положил передо мной какие-то бумаги и сказал:
– Когда мы закончим там работать, то вы сможете забрать оттуда абсолютно все. А можете, если захотите там даже поселиться. Потому что по какой-то причине 15 мая 2018 года Сергей Воронецкий переписал этот дом со всем, что в нем есть на вас. Вы можете объяснить нам причину такого поведения?
Я попыталась рассмотреть бумаги, но буквы заплясали у меня перед глазами:
– Нет. Я не знаю, почему он так поступил.
– А мне, вот, кажется все просто, – Майор хрустнул пальцами. – Вы скрываете, что были с Воронецким в близких отношениях. У вас разыгрался стокгольмский синдром – симпатия между жертвой и агрессором во время похищения или удержания в неволе. Нет, от этого вы не становитесь обвиняемой, не бойтесь. Просто, знаете… – Он помолчал, видимо, раздумывая, говорить мне или нет, но потом махнул рукой. – По предварительным данным в подвале, где вас нашли было убито или замучено не менее пятнадцати человек. И это только по предварительным данным. Вполне возможно, что у Воронецкого было больше жертв. Пока мы проводим анализы. Но предполагаем, что вы единственная выжившая жертва Воронецкого. У нас на него ничего нет, кроме подвала. Поэтому мы рассчитываем, что вы нам поможете и расскажете, что на самом деле происходило между вами. Что он вам рассказывал, о чем вы говорили? Были у него сообщники?
– Мы не разговаривали. Про сообщников я ничего не знаю. Может, были. Может, нет. Вы сказали, что у него есть жена. Спросите у нее.
– Разговор с ней ничего нам не дал, – Майор внимательно посмотрел на меня. – Она говорит, что до начала июня прошлого года у них была обычная семья. Правда, по ее словам, у Воронецкого была одна странность. Но все к ней привыкли и не обращали внимания. Он коллекционировал разные вещи. Нет, не что-то там дорогое. Просто предметы довоенного быта. И еще он трепетно относился к своему происхождению. У него была посуда, столовое серебро, которое досталось ему от предков. Какая-то старинная мебель. И вот в начале июня 2017 года, по словам его жены, Воронецкий забрал все свои вещи и уехал. Поскольку он оставил ей довольно крупную сумму денег и регулярно перечислял алименты, она не стала устраивать скандал. И вообще бывшего мужа не беспокоила. Лишь однажды, она подъехала за деньгами в тот дом, где вас держали. Но дальше порога он ее не пустил. А ей, как она сказала, не очень-то и хотелось знать, один он живет или нет.
Теперь я поняла, кто стучал в дверь, когда Джек заставил меня прятаться в шкафу. Это была его жена. Да… Получается я правильно поступила, что не выскочила просить ее о помощи. Она бы не поверила в такую историю, решила, что я обкурившаяся любовница. А он бы меня убил.
Какой-то человек зашел в кабинет, где мы сидели и подал майору записку. Тот переменился в лице.
– Так. У нас новости. Воронецкий согласен на чистосердечное признание. Но при одном условии, – Он внимательно посмотрел на меня. – Он хочет сделать это признание в вашем присутствии. Иначе будет молчать. Мы надеемся, что вы поможете следствию. Ведь так?