– Это все, что я могу тебе сегодня предложить, Бэт. И да, тебе придется есть ложкой. Думаю, не надо объяснять, по какой причине. Ты разочарована? – Он посмотрел на меня с таким выражением лица, будто был главврачом в дурдоме, из которого я якобы сбежала.
– Я? Разочарована? Джек, ну правда, хватит. Как мне убедить тебя, что я в восторге от всего, что ты делаешь? Из ничего приготовил ужин. Чай какой-то ароматный заварил. Да, я буду есть ложкой. Вообще все буду есть ложкой. Могу руками есть, если ты скажешь. Только успокойся и осознай, что мы снова вместе. И скажи наконец, можно садиться ужинать или нет…
Он расхохотался. Я настороженно посмотрела на него. Что значит этот смех? Или его жена Бэт до болезни была менее сговорчивая и робкая? Он ее прекрасно помнит и его веселит, что лечение пошло ей на пользу? Эти мысли показались мне такими шизофреническими, что я тоже расхохоталась. После этого атмосфера стала какая-то домашняя. Мы уселись за стол и начали жадно есть. Ужин прошел в молчании. Я с удовольствием выпила чай, который, как выяснилось, был с медом. Все это подействовало на меня опьяняюще. Казалось, я ощутила усталость всех прожитых лет. Я почему-то совсем перестала думать о подвале, о крови, о крюке. Я называла себя мысленно Бэт, и прикидывала, можно ли выпросить у Джека носки. Он же будто научился читать мои мысли:
– Ты сыта, согрелась? – Он улыбнулся в ответ на мой кивок. – Что я не предусмотрел для твоего комфорта? Знаю. У тебя мерзнут ноги. Что ж. Дам тебе свои носки. Чистые, разумеется.
Он собрал тарелки, приборы, кружки и на пару минут оставил меня в одиночестве. Когда он вернулся с носками в руках, я сидела в прежней позе.
– Да ты совсем размякла, моя дорогая, – Он с нежностью погладил меня по голове. – Волосы еще сырые. Но в спальне тепло. Думаю, ты не замерзнешь. Вот, надень носки. И пойдем, тебе пора спать.
Я сделала, как он сказал. Потом встала и дала отвести себя в комнату, которую он называл спальней. В ней было все еще прозаичней. Деревянный пол. Старые бумажные обои с незатейливыми розочками. Окно, зашторенное тяжелыми синими гардинами. Сиротливая лампочка на шнуре под потолком. И прекрасный образец спальной мебели 1930-х годов – широкая металлическая кровать с ватным матрасом, идеально свежим белым постельным бельем, большим ватным одеялом и двумя пуховыми подушками. В этой комнате действительно было очень тепло. Хотя я не поняла, где находится обогреватель. Скорее всего в доме была система отопления, скрытая в стенах. Но думать об этом у меня не было никаких сил. Я уже не спрашивала, можно мне ложиться или нет, чтобы снова не вызвать у Джека смех. Просто показала рукой на ту сторону кровати, которая была ближе к окну, увидела в ответ утвердительный кивок и быстро юркнула под одеяло.
Я не преувеличу и не совру, если скажу, что Джек посмотрел на меня с неподдельным умилением. Он не давал себе волю, но уверена, если бы ему, как и мне, не надо было играть роль, он смеялся бы всю ночь. Кажется, он и сам не понял, по какой такой причине пошел у меня на поводу и сменил кровавые развлечения в подвале на пастораль среди пуховых подушек. Однако умиление умилением, но и альтернативная жизнь в 1937 году, и реалии 2017 года требовали от него соблюдения техники безопасности. Поэтому он поцеловал меня почти спящую, а потом ловко приковал какими-то спецнаручниками за руки и за ноги к стойкам кровати, но так, чтобы я могла свободно двигаться и даже при желании лежать не на боку лицом к окну, но и на спине. После этого он молча выключил свет и ушел. А я провалилась в глубокий сон.
Среди ночи я проснулась, потому что почувствовала, что Джек улегся в кровать. Я повернулась, но ничего не увидела в кромешной темноте.
– Джек, обними меня как раньше, – Я повернулась на бок и с каким-то странным удовлетворением почувствовала, как он аккуратно пристраивается сзади, вдыхает запах моих все еще сырых волос, осторожно целует в то место, куда сам вколол наркотик. – Я люблю тебя, Джек. До завтра.
***
Глава 6
***
Когда я проснулась, Джека рядом не было. В комнату сквозь гардины пробивался слабый свет. Наверное, на окнах внутри или снаружи какие-то ставни или он вообще все заколотил досками. Трудно сказать. Сейчас меня должно волновать другое. Он вполне мог встать утром с изменившимся настроением. Например, посмотрел на меня, и решил, что наигрался в семейную жизнь. И все – добро пожаловать в подвал. От этих мыслей я похолодела и захотела в туалет. Главное, гнуть свою линию и каждую минуту подкидывать ему какие-то поводы для продолжения игры. Чтобы выжить, я должна постоянно держать высокий градус интереса. И да, надо как-то внедрять два дополнительных аспекта, активизирующих мужское внимание. Я должна стараться быть непринужденно веселой и желанной. Конечно, довольно трудно смеяться, когда понимаешь, что каждая минута может стать последней. Да и как быть желанной, если он привык к далеко не мирным забавам?
Попытавшись изменить позу, я звякнула наручниками по стойке кровати. Разумеется, Джек это услышал. Он зашел в комнату, остановился в дверях и стал молча на меня смотреть. Даже в полумраке было видно, что его взгляд не выражал ничего. И это выглядело очень страшно. Чего он ждет? Хочет узнать, прошла ли моя амнезия? Или то, что я, наоборот, после проведенной ночной идиллии воспылала к своему мужу еще сильнее? Как понять, о чем он думает? Если бы он сказал хоть слово, я бы знала, в каком направлении действовать, но он будто решал, продолжить жить в 1937 году или вернуться в 2017-й. Мне пришлось заговорить.
– Джек, милый, я так хорошо спала, – Я внимательно следила за его глазами, но в них ничего не менялось. Я чувствовала, что недостаточно просто попроситься в ванную или спросить, что мы будем есть на завтрак. Он ждал большего. Но я не могла понять, чего именно. Пару секунд поразмыслив, я поняла, что именно может принести положительный результат. – Джек, ты так смотришь на меня, потому что думаешь, я забыла про нашу утреннюю традицию? – Он продолжал молчать, но в его глазах вспыхнул огонек любопытства. – Нет, дорогой. Я все прекрасно помню. Мы умывались, завтракали, а потом возвращались в кровать, и тогда наступало счастье. Не думай, что из-за болезни я стала меньше тебя хотеть. Ночью, когда ты обнял меня, я представляла, как мы проведем это утро, если ты будешь свободен. Ты…
– Не будем ломать традицию, – Он перебил меня с легким смешком. – Да, я действительно раздумывал над тем, насколько ты изменилась в этом плане. И не буду скрывать, твои слова превращают этот выходной день в праздник. Давай, я отведу тебя умываться, потом мы выпьем кофе, ну а потом сделаем еще один шаг к возвращению нашей счастливой семейной жизни.
Дальше все прошло удачно. Ванная, завтрак с кофе и бутербродами. Надо было переходить к традиции. Интересно, как любили друг друга Бэт и Джек до ее болезни, учитывая его садистские наклонности? Я настроилась на то, что он прицепит меня наручниками к кровати и заставит играть в какие-нибудь жуткие ролевые игры. Мне была ненавистна даже мысль о таком повороте событий. Но изменить устоявшиеся сексуальные пристрастия зрелого мужчины, насильника и убийцы вряд ли было возможно. Придется терпеть боль и делать вид, что я в восторге.
– Ну и что ты так погрустнела? – Джек снова будто увидел меня насквозь. – Испугалась, что я пристегну тебя к кровати?
Я кивнула.
– А зачем мне это? – Он ловко снял с меня пижаму и уложил на одеяло. – Вот уж чего я не хочу, так это отказываться от твоих объятий. И да. Не знаю, помнишь ты наши правила или нет. Но думаю, не лишним будет освежить твои воспоминания. С самой первой ночи, которая была у нас не десять лет назад, а несколько раньше, мы с тобой договорились… Да, дорогая. Мы договорились, что в постели только я решаю, что делать. Ты можешь возражать в единственном случае – если тебе больно, ну или уж очень неприятно. В остальном ты соглашаешься на все, что я предлагаю. Так мы жили раньше, так, я надеюсь, будем жить сейчас. Ты делаешь все, чтобы доставить мне удовольствие. Я делаю все, чтобы его получить. Ты это припоминаешь?